Читать книгу Дым и Дух - Чарли Хольмберг - Страница 3

«Есть причина остаться», – размышляла Сэндис.

Здесь отлично кормили. Даже дома, когда еще были живы родители, она не пробовала ничего подобного. Такими разносолами на скудный фабричный заработок не разживешься, таких деликатесов на улице не выцыганишь. Здесь было сухо. Крыша не текла, и постоянные «кап-кап-кап» не сводили с ума, как когда-то в невольничьем бараке. Ей не приходилось стирать и штопать. Она могла спать сколько влезет и не волноваться, что опоздает на смену. Она могла нежиться в теплой ванне.

Кроме того, если поймают, накажут – а Кайзен мастак придумывать изощренные наказания. Если же не поймают – в чем она очень сомневалась, – она наверняка умрет с голоду, и ее безжизненное тело выбросят в ближайшую помойную яму, коих в этом городе великая тьма. Особым ремеслом она не владела, а на черновой работе – единственной, для которой была годна, – денег на квартиру и пропитание не заработаешь. Помнится, они с Аноном, вкалывая вдвоем с утра до ночи, еле-еле перебивались с хлеба на воду.

«Еда – вот что главное, – крутилось в голове у Сэндис, пока она нехотя ковыряла в тарелке свиной бок с поджаристой корочкой, нарезанную кубиками картошку и моченые яблоки. – И еда здесь – отменная. Не забывай о еде!»

Однако, вопреки голосу рассудка, взгляд Сэндис блуждал по бледному потолку, а мысли – по булыжным мостовым и заброшенным зданиям там, наверху, в городе. Сэндис не знала, как глубоко под землей она находилась, но подозревала: на то, чтобы прокопать тоннель наверх, потребуется большая часть ее жизни. Она была отрезана от всего внешнего мира уже четыре года – с тех самых пор, как попала сюда.

– Сэндис? – чуть слышно прошептала сидевшая напротив Элис.

Элис – пятнадцать… на год больше, чем было Сэндис, когда она повстречалась с Кайзеном. Сэндис, хотя она ни разу не осмелилась спросить прямо, постоянно мучил вопрос, не полукровка ли Элис. Карие глаза девочки явно указывали на то, что в роду у нее были настоящие колины, но белокурые волосы резко выделяли ее среди других вассалов Духа и бесчисленных оккультников, незримо сновавших в логове Кайзена.

Сэндис приложила палец к губам, призывая Элис к молчанию: Кайзену нравилось, когда его прислужники держали язык за зубами. Элис слабо кивнула и уставилась в тарелку. «Умница», – подумала Сэндис. Похоже, Элис пришлась здесь ко двору: Кайзен ни разу не запирал ее в карцере. Возможно, никогда и не запрет.

Затрещали деревянные рейки, и рядом с ней на общую скамью тяжело опустился Хит. Не удостоив ее и взглядом, он сразу же уткнулся в тарелку и, вооружившись ножом и вилкой, принялся неторопливо и обстоятельно есть. В отличие от Элис, Хит выглядел истинным колином – темные глаза и копна темных волос. Как и у Сэндис. Как и у его брата, сидевшего за дальним концом стола и глядевшего прямо перед собой, кроме тех мгновений, когда он искоса поглядывал на примостившуюся рядом Кайли. Сэндис нахмурилась – зря эта парочка жмется друг к другу. Кайзен взбеленится, если узнает, что они дружат. У Риста же все на лице написано.

Хит тряхнул головой. Сэндис, украдкой глядя на него сквозь прядь ниспадавших на лицо волос, чуть-чуть не доходивших ей до плеч, отметила залегшие у его глаз морщинки, трепещущие ноздри и напряженные, будто сведенные судорогой, плечи. «Снова он впал в мерехлюндию, – подумала она, – бодрится, стараясь не показывать этого, но явно не находит себе места».

В соседней комнате что-то упало. Хит чуть не свалился со скамьи. Надо же, поразилась Сэндис, он пробыл здесь гораздо дольше ее, а до сих пор шарахается от собственной тени. Хит нахмурился и трясущимися руками насадил на вилку кусочек свинины.

«Ему тоже невмоготу», – озарило Сэндис. Большинству вассалов – Ристу, Дару, Кайли – тут по душе. Такое чувство, что, пройдя посвящение, они забыли прежнюю жизнь. Такое чувство, что, кроме жратвы, их больше ничего не волнует. Но Хит… Чем объяснить его невысказанное стремление к свободе? Если б она только знала… Но спрашивать нельзя. Не здесь… Не сейчас… Не при Зелне – морщинистой толстухе, намывающей посуду в углу.

Есть еще одно «но», вернулась к своим мыслям Сэндис. Если бежать, то… для чего? И куда? Глухая, ушедшая внутрь боль всколыхнулась в ее груди: Анон, братишка. Он пропал без вести четыре года назад, но воспоминания о нем до сих пор бередили душу Сэндис, как открытую рану. Она искала его, когда попалась в руки работорговцев. В тот страшный день, когда узнала, что младший брат не просто исчез, а погиб, она покорилась своей участи.

Почти…

Дверь в крошечную столовую приоткрылась, и Сэндис подбросило, как на углях. Черт, она прозевала, когда он вошел!

Отложив нож и вилку, она воззрилась на застывшего в дверном проеме сухопарого высокого мужчину с громадным орлиным носом и черной, надвинутой на глаза шляпе. Сколько она помнила, Кайзен всегда предпочитал эту шляпу и черную, под стать ей, одежду. Как, впрочем, и все оккультники. Бежевые одеяния вассалов казались на их фоне просто лучами солнца в этом узилище тьмы.

Клеймо засвербило, но она не осмелилась почесать спину.

Все затаили дыхание. Никто не жевал, никто не отводил глаз. Хит задрожал. «В последнее время он трясется, словно овечий хвост», – подумала Сэндис и легонько ущипнула его под столом за ногу. Совсем чуть-чуть, чтобы привести в чувство, а не причинить боль. Элис была вся внимание. Похвально.

Глаза Кайзена, удивительного небесно-голубого цвета, пробежали по лицам вассалов и остановились на Сэндис. У нее затряслись поджилки. Обжигающий огонь, рвущиеся мышцы и сверхъестественное существо, пожирающее ее целиком, жаром воспоминаний опалили ее. Она – орудие в руках Кайзена.

Теплая пульсирующая боль ударила ей в голову. Она почувствовала Его. Того, кого не должна была чувствовать. Невидимую силу, тайну, которой ни с кем не собиралась делиться.

Вассалам не положено ощущать присутствие нумена, даже если они – его мирское воплощение, даже если они ему посвящены.

Только бы Кайзен не прознал про ее уникальность. Ведь яснее ясного, что быть уникальным здесь смертельно опасно.

– Сэндис.

Услышав свое имя, она зябко поджала пальцы на ногах, обутых в мягкие тапочки, и мгновенно вскочила, расправив плечи и вытянувшись во весь рост, выказывая безукоризненную готовность и повиновение. Послушание – ключ к сердцу Кайзена. Он не выносил строптивых рабов. Взгляды вассалов обратились на нее, но ее глаза пожирали лишь хозяина, Кайзена.

Вытянув костлявый, скрюченный от старости палец, он поманил ее за собой.

Забыв про недоеденный ужин, она последовала за ним.

✦ ✦ ✦

В четыре часа ночи в продуваемом насквозь подвале мужчины трепетали от ужаса – перед ними стояла Сэндис. Для того Кайзен и привел ее сюда, для того он и водил ее повсюду – чтобы нагнать страха. И потому, несмотря на пронизывающий холод, на ней была легкая туника, обнажавшая стигму – древние носконские письмена, отливавшие золотом, начертанные на позвоночнике.

Когда оккультники наносили на спину Сэндис знак Духа, она и не догадывалась, что боль от клеймения – ничто по сравнению с тем, что ждало ее впереди.

Сэндис спокойно глядела перед собой. Она была обычной восемнадцатилетней девчонкой, не слабее и не сильнее других. Она не владела никаким мастерством, если не считать умения работать на конвейере, приобретенного ею в детстве. Она не могла похвастаться крепким сложением, недюжинным ростом или свирепым оскалом. Она даже не была вооружена.

И в то же время находившиеся рядом с ней мужчины – банкиры, счетоводы и тройка местных «шакалов» прекрасно понимали, насколько она опасна. Они знали, в кого она могла обратиться. Кайзену достаточно прошептать несколько слов, чтобы невольница Сэндис исчезла, а в ее тело вселился Дух из потустороннего мира. Дух, чье имя, смешанное с кровью и золотом, горело и полыхало у нее на спине. Существо, подвластное лишь воззвавшему к нему жрецу-заклинателю.

Ирет.

– Уверяю вас, все в полном порядке, – произнес один из банкиров.

Сэндис ни секунды не сомневалась, что верно угадала его профессию: так, с иголочки, одевались только банкиры. А еще она ни секунды не сомневалась, что он трепетал от ужаса. Он дрожал как осиновый лист, прятал глаза, а на его верхней губе блестели капельки пота. Вместе с двумя товарищами он мялся возле стола, что был напротив двери в самом дальнем конце комнаты.

Невыгодная позиция.

– Надеюсь, так оно и есть, – отозвался Кайзен. Голос его, невзирая на возраст, по-прежнему оставался звонким и сильным.

За все четыре года, что она провела в логове, Кайзен ни разу не упомянул, сколько ему лет, и Сэндис полагала, что около семидесяти. Он, как скала, возвышался и над Сэндис и над банкирами (ему вообще было не привыкать возвышаться над каждым встречным), и только сегодня один маячивший в отдалении широкоплечий «шакал» мог потягаться с ним в росте. Бандиты не особо отличались от оккультников: просто они предпочитали разбираться со своими обидчиками без помощи ведовства и не превращали людей, подобных Сэндис, в оружие языческой мести. По правде говоря, бандиты сторонились оккультников. Однако в последнее время Кайзена и «шакалов» объединяли общие интересы – шальные деньги и враги. А банкиры, по всей видимости, насолили обеим заинтересованным сторонам.

Пока Кайзен стращал финансистов, Сэндис держалась особняком. Мало кто что-либо понимал в обрядах, требующих погружения в эфирную среду. И лишь единицы отваживались их совершать. Стоило чуть-чуть напутать с заклинанием или забыть смешать кровь вассала и жреца, как нумен выходил из повиновения и набрасывался на того, кто его призвал. Стоило только полиции пронюхать, что кто-то занимается ведовством, как жрец и его вассал тотчас оказывались за решеткой в «Герехе», самом жутком узилище Колинграда, по сравнению с которым логово Кайзена представлялось обителью блаженства. Ведовство считалось ересью. Хотя Кайзена религия заботила мало.

А вот Сэндис заботила. Когда-то. Давным-давно.

Широкие поля шляпы скрывали продолговатое лицо Кайзена и прятали блеск его хищных глаз – блеск, по которому немудрено было угадать дальнейшие намерения жреца. Если, конечно, уметь читать по глазам. А Сэндис наловчилась в этом изрядно. Кайзен о ее способностях не догадывался. По крайней мере, она очень на это надеялась. Когда дело дойдет до схватки с Кайзеном, это умение ей пригодится, как и пара-тройка других, которые она приобрела за годы общения с ним.

– Нет ничего особенного в том, что я хочу взглянуть в приходно-расходные книги, – настаивал Кайзен.

Неужели банкиры оглохли и не слышат угрозы в его голосе? Голосе, от которого у Сэндис мурашки бегут по коже. Вроде бы простые слова, но Кайзен никогда ничего не говорил просто так. Он никогда не повышал голоса, не просил и не умолял. С какой стати ему было до этого опускаться: любой и каждый в этой комнате, любой и каждый в этом городе был пешкой в его игре… игре, в которой ему не было равных.

Банкир кивнул и повернулся к сотоварищам. Они сдавленно зашушукались, один из «шакалов» вытянул шею и навострил уши. Кайзен, склонив голову набок, застыл, выпрямился во весь свой немалый рост. Его длинные и тонкие пальцы, словно лапы паука, сплелись на серебряном набалдашнике трости. На Сэндис он не смотрел.

Чаще всего на подобных мероприятиях Сэндис стояла как столб, бессмысленно таращась в пустоту. Кайзен не одобрял, когда вассалы совали нос в его дела. Она и не совала, не вела даже бровью, чтобы не выдать свою заинтересованность. Однако от глаз ее не укрылось, как банкир вытащил запертый ларец, поставил его на вымытый до блеска стол и, повозившись с замком, наконец-то его отпер.

– Не понимаю, для чего они здесь, – буркнул он, косясь на «шакалов».

Скользнув глазами по первому отчету, Кайзен сразу же отложил его в сторону и потянулся за следующим. Прочитал титульный лист, открыл, быстро пролистал. Отчет о расходах за текущий месяц, если судить по дате; Сэндис поспешно отвела глаза. Кайзен был уверен, что она не умеет читать – одержимые в массе своей были неграмотны. Не стоит давать ему повода для подозрений: лишний козырь в рукаве ей не повредит, а она ни за что его не отдаст.

– Ваша нерасторопность пагубно отражается на моих с ними отношениях. Потому-то они и здесь. – Кайзен ожесточенно листал приходно-расходную книгу.

Один из бандитов перехватил ее взгляд, но тут же потупился.

Дружба дружбой, а от Сэндис все предпочитали держаться подальше, хотя без Кайзена она была совершенно беспомощной. Она кое-что помнила о своих перевоплощениях. Еще один секрет, который Сэндис тщательно хранила от своего хозяина. Вассалы никогда – никогда – не помнили о том, что происходило, когда ими овладевал Дух.

«Ирет», – подобно грому раздалось у нее в голове, и Сэндис на мгновение испугалась, что произнесла имя Духа вслух. Но вокруг все шло своим чередом: Кайзен препирался с банкирами и уделял ей внимания не более, чем колченогому стулу. Сэндис осторожно обвела глазами комнату, пытаясь угадать, о чем думают окружающие ее люди, и внутренне содрогаясь от запахов пота, керосина и страха, пропитавшего эти темные прочные стены. В дальнем углу комнаты виднелись два сейфа. Окон не было вовсе. Все лампы, кроме двух, перенесли поближе к столу, где Кайзен с хозяйской дотошностью просматривал счета и бухгалтерские отчеты.

Казалось, самый молодой банкир, худенький, как тростинка, юноша, вот-вот упадет в обморок. Он побледнел, как полотно, под его глазами залегли фиолетовые круги. Сэндис поспешно отвела взгляд – незачем пугать его до полусмерти.

Слева от нее вдоль всей стены тянулась длинная пробковая доска с пришпиленными на ней бумагами и записками. Под доской в многочисленных ящиках громоздились кипы приходно-расходных книг, папок и различных финансовых документов. Она медленно шарила глазами по одной из надписей – да, она умела читать, но без постоянной практики было сложно мгновенно осознавать прочитанное. Требовалось время, чтобы слова обрели смысл.

«Пожертвования» – прочитала она. И рядом: «Обмен золота».

Кайзен пробормотал что-то себе под нос. Взгляд Сэндис метнулся обратно к банкирам, и она замерла: она увидела слово, которое могла прочесть без запинки, слово, знакомое ей лучше всех слов на всем белом свете – «Гвенвиг». Ее собственная фамилия.

Дыхание Сэндис пресеклось, и она заставила себя бесцельно пялиться вдаль, пока снова не пришла в себя.

– Но так работают все банки, Кайзен, – сказал третий, пожилой, банкир – не тот, первый, со вспотевшей губой, и не тот, второй, без кровинки в лице. Лоб его избороздили глубокие морщины. – Испокон века банки – это кредиты и ссуды.

Бросив взгляд на книгу, Сэндис снова увидела свою фамилию. «Гвенвиг». Не самую благозвучную и не самую обыкновенную фамилию. Кроме нее только трое носили эту фамилию – и все трое были мертвы.

– Ошибаетесь, мистер Бан, – медоточиво проговорил Кайзен, и у Сэндис душа ушла в пятки. – С вашей корпорацией я работаю на особых условиях. И, смею вас заверить, мои финансовые вложения работают по-другому.

«Гвенвиг». Она чуть-чуть наклонила голову, чтобы прочитать целиком – «Талбур Гвенвиг». Мужчина. Не отец и не брат. Совершенно неизвестный ей человек.

«Тише, Сэндис, тише». Проглотив застрявший в горле комок, она призвала сердце к спокойствию и порядку. Кайзен примечает все, даже когда притворяется слепым и глухим. Она снова подняла глаза, но, заметив, каким ужасом исказились лица банкиров, опустила глаза долу.

«Гвенвиг. Гвенвиг. Гвенвиг».

Неужели он член ее семьи и живет в Дрезберге?

Неужели у нее, Сэндис, есть семья?

У нее пересохло во рту. Голоса в комнате слились в неразборчивый гул. Родители умерли, когда они с Аноном были совсем детьми. Брат ушел в небытие незадолго перед тем, как ее купил Кайзен. У нее никого не осталось. Только оккультники и Ирет.

И все-таки… Гвенвиг. Неужели спасение рядом – только протяни руку?

Холодная длань Кайзена легла на ее плечо, и пауки-пальцы сомкнулись. Она вскинула глаза, но он не смотрел на нее. Она что-то проворонила? Ужасно! Если ее хозяин требует уделить ему внимание у всех на виду, это означает только одно…

Три банкира оледенели от ужаса. Двое «шакалов» стремглав кинулись вон из комнаты.

– Кайзен, – отчаянно вскрикнул пожилой банкир, пытаясь придать своему голосу уверенности. – В этом нет никакой необходимости!

– Еще как есть.

Кайзен развернул Сэндис лицом к себе, и книга, которую она так страстно хотела изучить, осталась у нее за спиной. Повернуться она не посмела – Кайзен мигом бы обо всем догадался. Она уткнулась в пол и закрыла глаза, ожидая перевоплощения. В жилах ее закипела кровь. Кайзен поколебался секунду, глядя ей через плечо, затем надавил ладонью ей на затылок. Сэндис попыталась расслабиться, отрешиться от происходящего. Кайзену, должно быть, не терпелось приступить к обряду, иначе он бы вначале приказал ей раздеться, чтобы не портить зря одежду.

Перевоплощение – мука мученическая. Неважно, сколько раз Кайзен призывал в ее тело нумена. Каждый раз – словно заново. Искаженные страхом лица несчастных жертв Кайзена и невыносимая боль, когда Дух разрывал ее тело, чтобы вселиться.

Желудок Сэндис болезненно сжался, но она распахнула душу, приветствуя Ирета. Чем меньше сопротивляешься, тем легче.

Ирет не желал ей зла.

Кайзен благоговейно вскинул руки, и тягучие слова на забытом ныне языке полились у него изо рта. Заклятие тьмы. Четыре строки, словно четыре слова. Сэндис вздохнула и тотчас же позабыла их – ее затопила всесокрушающая, неукротимая ярость.

Раздирающий уши вой оглушил ее, и тело ее, истерзанное, изломанное, избитое, разнесло в клочья. Кислая горечь подступила к горлу, железо ободрало рот. Живот вспороло, кости обратило в труху, жилы вытянуло: «хрум», «хрясь», «вжих»…

✦ ✦ ✦

По телу Сэндис прошла судорога, и девушка очнулась. Первое, что она увидела, – знакомый до одурения коричневый в клеточку потолок. Значит, она в спальне вассалов. По руке ползли мурашки, у нее все еще был жар. Сэндис прикрыла глаза. И мысленно увидела огонь. И почувствовала, что она для чего-то нужна, и…

Видения исчезли.

Сэндис осторожно села на кровати. Главное – не дергаться, иначе голова взорвется от невыносимой боли. Она вздохнула размеренно и глубоко и невидящим взглядом уставилась на серое одеяло, пытаясь вспомнить… Но на сей раз память напоминала чистый лист бумаги. И только разрозненные, обрывочные картинки проплывали перед ее мысленным взором. Она попыталась ухватиться за них. «Огонь». Ирет всегда оставлял по себе видение огня. «Нужна». Да, она частенько ощущала, что Ирет нуждался в ней.

Три с половиной года Сэндис пробуждалась после обряда вселения, не помня ровным счетом ничего. Даже сны не желали заполнить зияющие пробелы в ее памяти.

И вдруг полгода назад начались видения. В ее памяти всплывали лица, крики, голос Кайзена, отдающий приказы, исполнить которые было не под силу обычному смертному.

Сэндис никому не призналась в том, что Ирет с ней общался. О какой помощи просил огненный конь и что ему было надо от Сэндис, оставалось тайной за семью печатями. К сожалению, говорить с ней напрямую нумен не умел, а может, и не пытался.

Поморгав, Сэндис сбросила остатки сна, вернулась к реальности и тут же сморщилась от головной боли. На ней были новые штаны и рубаха; неудивительно – вселяясь в нее, Ирет в клочья раздирал одежду. Она вытянула руку, и мышцы во всем теле разом взвыли от нечеловеческого перенапряжения, недавно выпавшего на их долю. На прикроватной тумбочке Сэндис нащупала деревянную чашку с водой и осушила ее в три глотка. На зубах противно заскрипел песок. На дне чашки лежала пилюля. По всей видимости, Сэндис провела в бессознательном состоянии гораздо больше времени, чем обычно.

В животе глухо заворчало. Она взволнованно оглядела комнату и вздохнула удовлетворенно, заметив на подносе возле двери холодное мясо и яблоко. Кайзен хорошо кормил своих невольников. С голодного вассала толку мало.

Сэндис сползла с кровати, сделала шаг на трясущихся, как желе, ногах и услышала, как в дальнем углу кто-то приглушенно всхлипнул. Сэндис внимательно осмотрела шесть узких постелей – собственность Кайзена – и заметила на койке Хита несуразный куль. Куль тихонько подвывал.

Сэндис перевела взгляд с Хита на мясо и обратно. Вздохнула.

– Хит?

Куль вздрогнул.

Будь это кто-то другой (Элис, Кайли, Дар или хотя бы Рист), Сэндис бы не на шутку встревожилась. Но Хит вечно сгущал краски. Настроение у него менялось стремительнее, чем смены на оружейной фабрике. Он носился со своими страхами, как дурень с писаной торбой.

Сэндис неторопливо – голова по-прежнему немного кружилась – направилась к страдальцу.

– Хит, что стряслось?

Хит, закутавшись в одеяло, как в кокон, качался из стороны в сторону; его непослушные каштановые волосы стояли дыбом, глаза – впрочем, как и у Сэндис, наверное, – были налиты кровью. Такое случалось после обряда. А еще Сэндис боялась, что, если так пойдет и дальше, она вскоре станет седой, как лунь.

Хит, который был на два года старше Сэндис, захныкал, словно малое дитя.

– Я – следующий, – заскулил он. – Я – следующий. Следующий…

– Маловероятно, что Кайзен снова призовет нас. – Сэндис присела на краешек постели Риста. – Ты голоден? Я с тобой поделюсь.

– Не прикидывайся! Ты ведь слышала крики сегодня утром! Конечно, слышала…

Сэндис зазнобило, холодные иглы закололи шею. Она подняла руку, чтобы почесать зудевшую под волосами кожу, и скривилась от боли. На локтевом сгибе виднелось красное пятнышко – след от укола. Сэндис нахмурилась: пока она пребывала в небытии, Кайзен взял у нее кровь, чтобы держать в узде Ирета. Впрочем, этого и следовало ожидать.

– Я спала мертвецким сном, – пошутила она.

Хит остервенело затряс головой и, внезапно сбросив одеяло, с размаху припечатал огромные ручища к ушам.

– Кто-то кричал. Как и на прошлой неделе.

И вновь Сэндис кинуло в озноб. Та ночь до сих пор не шла у нее из головы. В тот раз истошный крик посреди ночи подбросил ее на кровати. Она зажала уши и, качаясь из стороны в сторону, убаюкивала себя колыбельной, пока не наступила тишина. Она не стала выяснять, кто кричал и почему. Кайзену не нравилось, когда они покидали спальню по ночам, а Сэндис строго следовала правилам. Она была образцовым вассалом.

Тем более, здесь, под землей, кричали много и часто.

Хит обнял руками колени и зашатался, как маятник.

– Он снова взялся за свои эксперименты.

– Снова? – съежилась, как от удара, Сэндис.

– Он что-то замышляет. Хочет вызвать нечто… нечто, доселе невиданное. Не знаю, но я – следующий.

Сэндис, забыв про голод, встревоженно оглянулась на дверь.

– Почему ты так думаешь? – спросила она прерывающимся голосом.

Нет, так не пойдет. Сэндис закашлялась, прочищая горло. Нельзя потакать Хиту, когда на него находит. Его надо держать в ежовых рукавицах.

– Потому что я – следующий. – Хит затряс головой и перекатился туда-сюда. – Он ненавидит меня, точно тебе говорю. К тому же я до сих пор не посвящен.

А вот Сэндис посвящена, как Дар и как Рист. Она провела рукой по имени Ирета, вытатуированному в самом низу своей шеи. Если ты посвящен, то вызов Духа проходит гораздо быстрее. Ирет был могучим нуменом, Духом седьмого уровня. Седьмого из десяти возможных. И Кайзен частенько прибегал к его услугам.

– Не такое уж это и счастье – быть посвященным, – вздохнула она.

Как странно ощущать сродство с Иретом, существом, которого ты никогда не видела. Существом, которого ты никогда не увидишь. У Дара и Риста все по-иному – она это знала наверняка. По тому, как они беседовали с ней, как отвечали или уклонялись от ответов на ее хитроумные вопросы, она знала – они не чувствуют связи со своими нуменами.

Хит качался не переставая, и у Сэндис закружилась голова. Ее затошнило.

– Он не станет экспериментировать на посвященных, – простонал Хит. – Не станет вселять Демона в вассалов Духа. Он практикуется на всякой швали, такой, как я.

– О каком Демоне речь? – Сэндис натянулась как струна.

Довольно. Она сыта Хитом по горло. Хватит плясать под его дудку. Еще чуть-чуть, и он совсем расклеится, и тогда Рист оторвет ей голову.

– Никакая ты не шваль, Хит, – уверила она его. – Кайзен тебя ценит. И ты это знаешь.

Как бы то ни было, а одержимые на каждом углу не валялись. Чтобы стать вассалом, требовалось отменное здоровье – никаких болезней, никаких недомоганий. Это не обсуждалось. Не приветствовались также шрамы, проколотые уши и носы: в таких вассалов не могли вселяться нумены высших ступеней. Кроме того, как утверждал Кайзен, вассал был немыслим без «открытой души», дара, и человек либо наделялся им с рождения, либо приобретал его после долгих размышлений и медитаций. Каждый одержимый стоил Кайзену целое состояние. Состояние, которое, как подозревала Сэндис, Кайзен быстро отыгрывал назад.

Когда-то Кайзен и сам был вассалом. Только тот, кто хоть раз в своей жизни был одержимым, мог стать жрецом-заклинателем. Однако с тех пор много воды утекло. Кайзен – и в этом нет никаких сомнений – избавился от печати Духа на своем теле. Он больше не сходил с ума от боли. Теперь он с невыразимым наслаждением причинял ее другим.

– Но не так, как тебя. Ты его любимица. Тебя он не пустит в расход.

– Элис и Кайли тоже не посвящены, – попробовала зайти с другой стороны Сэндис, – а ты сильнее их, вместе взятых. Просто Кайзен хочет, чтобы ты оставался… свободным.

Как и она, Хит выдерживал присутствие Духов седьмого уровня, а также Духов послабее.

«Когда Кайзен использовал его в последний раз?»

Хит стенал и качался, зарывшись лицом в колени. Стенал и качался…

– Он прав.

Сэндис вздрогнула и оглянулась. В дверях, небрежно привалившись к косяку и скрестив на груди руки, стоял Рист. Черная прядь волос свисала ему на глаза.

Хит застонал.

– Да я не про тебя, – раздраженно отмахнулся от него Рист.

Рист никогда не давал спуску брату, и Сэндис это казалось донельзя странным – ведь они были семьей.

– В последнее время Кайзен только и делает, что покупает рабов, – процедил Рист, двинувшись к ним.

– Ты их видел? – В груди у Сэндис похолодело.

– Не я. Кайли. Зато я видел отпечатки их пальцев на договоре в кабинете Кайзена.

– Ты снова за старое, Рист!.. – выдохнула ошарашенная Сэндис. – А ведь в прошлый раз он еще мягко с тобой обошелся…

Избивать вассалов до полусмерти – не для Кайзена. У него были иные способы воздействия. Когда Рист, пытаясь выяснить, что задумал Кайзен, попался, его заперли в карцер почти на целую неделю! А ведь Рист даже читать не умел. Он там чуть не свихнулся! Иногда Кайзен лишал преступника еды или воды или заменял их суррогатами… Или натравливал Голта на другого вассала и заставлял нарушителя смотреть, как пытают невиновного. От подобного Сэндис просто с души воротило. Однако чаще всего предугадать, что придумает Кайзен, было невозможно, и эта неизвестность страшила Сэндис похлеще самой суровой из известных расправ. Поэтому она и держалась словно кремень и никогда не преступала правил. Поэтому она и держалась словно кремень и ходила в «любимчиках», как выразился Хит.

Она лезла из кожи вон, чтобы казаться паинькой.

– Не важно. – Рист поджал губы. – Я думаю, он экспериментирует по ночам, когда под рукой есть подходящий вассал. Тот, кого не жалко угробить. Какая-нибудь шелупонь, которую он скупает за бесценок.

– Но одержимые – большая редкость, – возразила Сэндис.

– Только здесь, – дернул плечами Рист. – За границей – другое дело.

Хит зажал уши руками.

– Кайзен не причинит тебе зла. – Сэндис положила руку ему на плечо. – Он не причинит зла никому из нас. С нами все будет хорошо.

Тревога омрачила лицо Риста, и Сэндис поспешно отвернулась и уставилась на ряд пустых постелей. Где сейчас Элис, Дар, Кайли? Кто-то, возможно, готовится к обряду, кто-то гнет спину на побегушках у Зелны, а кто-то держит ответ за проступок, о котором Сэндис пока ничего не ведает. Нет, об этом даже думать не след, иначе сдуреешь.

Взгляд ее скользнул по кровати Элис. Элис… Новенькая, юная, самая слабая из вассалов Кайзена. Если приобретенная Кайзеном «шелупонь» окажется ни на что не годной, не решит ли он попрактиковаться на Элис?

«Нет! Он не тронет Элис. Ты ее всему обучила, – твердила про себя, как заклинание, Сэндис. – Она знает все, что ей положено знать. Она не поднимает глаз, молчит и не нарушает правил. Точно так же, как и ты. Ей ничто не грозит».

Уж Сэндис об этом позаботилась.

Однако яд сомнения уже разлился по ее венам, и желудок ее скрутило невыносимой болью. Уверяя себя, что ей просто хочется есть, Сэндис встала и направилась к подносу.

Но каждый проглоченный кусок застревал у нее в горле.