Читать книгу Дым и Дух - Чарли Хольмберг - Страница 5

«Огонь. Нужна».

Сэндис вздрогнула и проснулась. Кровь бешено стучала в висках, словно она слишком глубоко занырнула. Глаза горели. Дыхание перехватывало, и каждый вдох давался ей с неимоверным трудом. Протянув руку, она нащупала кувшин, перелила его содержимое в чашку и выпила все до последней капли.

Боль и напряжение потихоньку отпустили. Сэндис помассировала шею. Чуть слышно хрустнули позвонки. Коротко подстриженные, до подбородка, волосы упали ей на лицо. Желудок мучительно сжался. Пристально вглядываясь в темноту, которую прорезала лишь бледная, выглядывавшая из-под двери полоска света, Сэндис, успокаивая себя, пробормотала: «Не сегодня. Сегодня ты ему не нужна».

Невозможно привыкнуть к страданиям, причиняемым вселяющимся в тебя Духом. Сэндис, по крайней мере, привыкнуть не могла.

Она повалилась на кровать, прислушалась к дыханию вассалов и вдруг уловила сдавленный, но отчетливо прозвучавший в ночной тишине крик. Крик, эхом прокатившийся по коридору.

По коже пробежал мороз. Зарывшись в подушку, она твердила, как заведенная: «Это ветер, просто ветер». Неважно, что они жили глубоко под землей. Неважно, что Хит рассказывал ей про крики.

Она закрыла глаза, пытаясь уснуть, но зов Ирета – она нисколько не сомневалась, что это Ирет взывал к ней, – упрямыми молоточками стучал в ее голове, отгоняя сон. Который час? В спальне вассалов часов не было. Как и свечей и ламп.

«Огонь. Нужна».

Кричал мужчина.

Сэндис приподнялась, прищурилась, вглядываясь во тьму. Кровати в спальне образовывали что-то вроде подковы: они стояли достаточно близко, но не впритык друг к другу. Вассалы, лежавшие на соседних койках, располагались «валетом»: один спал головой к центру, другой – ногами. Кровать Сэндис размещалась у самой двери, от нее полукругом расходились кровати Элис, Кайли, Хита, Риста и Дара.

Сощурившись так, что заслезились глаза, Сэндис скрипнула зубами, перекатилась с постели на пол, встала на четвереньки и поползла. Ее туника развевалась на сквозняке. Вассалы всегда спали в дневной одежде, которая у всех была почти одинаковой – полотняные штаны и, для девушек, мешковатые туники с наглухо закрытым воротником и открытой спиной. Сэндис чувствовала, как ветерок ласкает золотую стигму у нее на позвоночнике.

Кровать Хита оказалась пуста.

Сэндис замерла, беспокойно облизала губы.

Вполне возможно, Хит вместе с Кайзеном. Хотя обычно Сэндис просыпалась, когда Кайзен и этот его мерзкий кореш-коротышка Голт входили в спальню, чтобы призвать одного или нескольких из них.

В голове ее раздались слова обмирающего от страха Хита.

«Я – следующий. Он меня ненавидит. Он хочет вызвать нечто…»

Сэндис, все так же на карачках, метнулась к своей постели и застыла, сидя на пятках и не сводя глаз с двери.

Вассалам запрещалось покидать по ночам спальню даже для того, чтобы сходить в туалет: для этого в углу находилось ведро.

Снова раздался крик – приглушенный и отдаленный, но Сэндис взвилась будто пружина.

«Ты его любимица».

Ну а раз так, то она легко отделается, если вдруг попадется. Тяжелая дверь застонала, возвещая миру о ее своевольстве, и Сэндис, распахнув ее, выскользнула прочь.

Коридоры были пусты. Обычно они всегда бывали пусты, даже днем. Оккультники, когда не требовалось поучить уму-разуму зарвавшихся соперников, держались обособленно и носа не казали из своих нор. Но Сэндис и без них знала, где отыскать Кайзена, с головой ушедшего в очередные эксперименты. Здесь. Рукой подать.

Коридор был низкий и тесный (двум мужчинам не разминуться, не столкнувшись плечами) и чуть-чуть изгибался, как серп. Из-под двух дверей – той, что слева, и той, что в самом конце, – струился ласковый свет.

Сэндис вжалась в стену, шарахаясь от света, льющегося из-под первой двери кабинета Кайзена. За дверью слышался голос Зелны, что-то бубнившей себе под нос. Сэндис помедлила, затем быстро шмыгнула мимо и на цыпочках – благо на ногах мягкие туфли – затрусила к дальней двери, той, где творились обряды.

Голову сдавило железным обручем. «Ирет?» Но, само собой, нумен не мог ей ответить. Еще ни разу конь-огонь не обратился к ней напрямую.

Прикоснувшись к шишковатой ручке, она тихонько потянула на себя дверь и заглянула в приоткрывшуюся махонькую щелочку. Обрядовая комната была самой вместительной в логове Кайзена и больше походила на товарный склад. Сначала она заметила Голта. Словно верный пес, тот бегал туда-сюда, таская своему хозяину все, что бы тот ни попросил. Наверное, потому дверь и осталась незапертой. Если бы Голт, коренастый крепыш лет под сорок, не курил до посинения мозгодурь, Сэндис сочла бы его привлекательным. С другой стороны, как может быть привлекателен грубый и дрянной человечишко с душою черной, как непроглядная ночь?

– Готов, – тихо и спокойно сказал Кайзен, но для Сэндис его слова прозвучали, словно грозовые раскаты.

Задрожав всем телом, она отняла руку от дверной ручки, чтобы в любое мгновение дать деру. Или придумать отговорку. Она была вышколенным и послушным вассалом, ее отговорке вполне могли бы поверить. Могли бы. Например, если бы она прикинулась, что услышала во сне призывающего ее Кайзена…

Ухо Сэндис уловило цоканье копыт, и она снова прильнула к щелке. Голта нигде не было видно, и вдруг он появился, ведя на поводу крепкую сильную лошадь. Кобыла, догадалась Сэндис, хотя мало что смыслила в лошадях. А вот ее мама души в этих созданиях не чаяла. Голт и кобыла прошли мимо и исчезли с глаз Сэндис.

Сэндис закусила губу. Неужели они убьют несчастное животное? Когда Дух входил в тело непосвященного вассала, без жертвоприношения не обходилось. Но раньше Кайзен довольствовался мелкими зверушками. Никогда прежде он не умерщвлял лошадь. Сэндис хотела уже заткнуть уши, но подумала, что может прослушать, когда кто-нибудь подойдет к двери, и тогда… тогда ей не улизнуть.

Лошадь лишь тихонько всхрапнула, когда ей перерезали горло, и Сэндис вознесла хвалу Целестиалу. Бедное животное рухнуло на пол. Пол загудел.

Дрогнуло пламя свечи. Сэндис осмелела, носком туфли пошире приоткрыла дверь. И чуть не захлебнулась криком.

На коленях, в расплывшейся луже багряной крови возле павшей кобылы стоял Хит. То ли его опоили, то ли он махнул на все рукой, но выглядел он ужасно. На нем лица не было. Кайзен начертал носконские письма на его руках и ногах. Сэндис не могла их разобрать, но тотчас смекнула, что это не обычные письмена заурядного обряда.

И снова ее голову стянуло железным обручем. Прижавшись щекой к дверному косяку, она вытянула шею, чтобы ничего не пропустить.

Стоя по щиколотки в крови, Кайзен возложил ладонь на голову Хита. Затем отступил и нараспев, монотонно затянул знакомые до боли слова, вонзавшиеся в сердце Сэндис острыми кинжалами.

– Вре эн несту а карнат, // Йи мем энтре ай амар. // Вре эн несту а карнат, // Колосос, эпси граденид!

Сэндис беззвучно шевелила губами, пробуя на вкус неведомое ей ранее имя «Колосос», как вдруг кроваво-красная вспышка света на миг ослепила ее.

Она отшатнулась, взмахнула рукой, утирая покатившиеся градом соленые слезы, и яростно заморгала, ничего не видя вокруг. «Но почему, почему вспышка красная, – билась в ее голове отчаянная мысль, – она же всегда белая!»

И вдруг комната наполнилась звуками, которые не могли ей привидеться и в самом кошмарном сне. Хлюпали и чавкали по грязи промокшие башмаки, рвалась в клочья кожа. Булькала в горле вода, хрипел раскрытый рот, тщетно моля о глотке воздуха. Хрустел под подошвой раздавленный жук.

Перед глазами у Сэндис поплыли круги. Навалившись на дверь, она еле-еле сдерживала позывы к рвоте. В нос ударил невыносимый запах сырого мяса.

Кровавая лужа превратилась в озеро, а в нем…

К горлу Сэндис подкатила тошнота. Испугавшись, что ее вот-вот вырвет, она отскочила от двери и на цыпочках бросилась бежать. Ее мутило. Она кусала язык и судорожно глотала воздух, лишь бы удержать в желудке рвущуюся наружу полупереваренную пищу.

Кровь. Сырое мясо. Хит.

То, что когда-то было Хитом.

Она застыла у двери в спальню, прижавшись взмокшим от пота лбом к прохладной стене. Дышала она тяжело, с присвистом, нисколько не заботясь о том, что ее могут услышать, и бессмысленным взглядом таращилась в пустоту. Ее снедал ужас.

«Хит».

Вассалы гибли и прежде. Порой на ее глазах. Бывало, вассала подводило здоровье, и его сердце не выдерживало обряда, а бывало, жрец-заклинатель пытался вселить слишком могучего Духа в тело слишком хилого вассала и терпел крах. И тогда вспыхивал свет, и мертвое тело тряпичной куклой валилось на пол. Иногда изо рта, носа и глаз текла кровь. Такое бывало…

«Но Хит… Хита вывернуло наизнанку, словно перчатку!»

С тех пор как она очутилась в логове Кайзена, она повидала много зла и заглянула в самое сердце тьмы. Но такого… Такого она еще не видела. Что задумал Кайзен? Зачем он призывает Демона?

Сэндис жадно глотала воздух. Ей было гадко и дурно. Кровь бурлила, голова раскалывалась на части. Ирет ли звал ее или то метались, как звери в клетке, ее собственные страхи?

«Колосос, – прошептала Сэндис, растягивая гласные, – Колосос». Так звали Демона, которого Кайзен вознамерился вселить в тело Хита. Хита, который спокойно принимал в себя могучих Духов седьмой ступени. Так же, как Сэндис.

А ведь на его месте могла оказаться она.

Мир Сэндис перевернулся в одно мгновение. Озарение потрясло ее, словно удар молнии: пора делать ноги. Сейчас – или никогда. Промедление смерти подобно: она либо растеряет последние остатки мужества, либо потерпит неудачу. Но бежать надо одной – в неизвестность, где нет крыши над головой, без денег и каких-либо надежд…

Странный звук эхом отразился от коридорных стен. Не оборачиваясь, Сэндис проскользнула в спасительную темноту спальной комнаты. Прислушалась, затаив дыхание, не проснулись ли ее друзья по несчастью. Все спали.

«Но может… – всколыхнулась в ней надежда. – Может, ты не так одинока, как думаешь».

Талбур Гвенвиг. Она же видела его имя в банковской книге. Человеку с такой фамилией ничего другого не остается, как только быть ее родственником. Но примет ли он ее? Она из кожи вон вылезет, лишь бы принял, – умолчит о том, в кого превратилась, падет перед ним на колени, станет выполнять все его распоряжения…

Сэндис впилась зубами в костяшки пальцев: запах растерзанной плоти Хита стоял у нее в носу и побуждал бежать без оглядки.

В коридоре послышалась какая-то возня. «Беги. Сейчас или никогда». Она удерет налегке. Никакой сменной одежды, никакой еды, никакого оружия. Иначе приспешники Кайзена вмиг смекнут, что у нее на уме. Но надо предупредить остальных! Если она оставит вассалов в неведении, ее загрызет совесть. С другой стороны, они могут ей не поверить. Или она упустит время, пытаясь их добудиться. Да и кроме того, не могут же они убежать все разом! Тут такой переполох подымется. Нет. Придется бросить здесь все, даже своих товарищей.

Сэндис кинула прощальный взгляд на холмики одеял на кроватях. Сердце ее разрывалось. Она должна рассказать им! Они ведь никому не проболтаются, верно? Или среди них найдется предатель, который выдаст ее, и ее схватят прежде, чем она успеет сделать хоть шаг, или Кайзен силой выбьет из них правду… или просто прибьет их сгоряча.

«Нет-нет», – покачала она головой. Кайзен и пальцем их не тронет, пока Сэндис в бегах. Ни один волос не упадет с их головы, пока он не изловит Сэндис и не заставит ее смотреть, как по ее вине истязают товарищей.

Она задержалась взглядом на Элис. Белоснежные волосы девочки, казалось, сияли во тьме. Сэндис всему научила ее – всему, что знала сама. Элис не пропадет. Кайли позаботится о ней так же, как когда-то позаботилась о Сэндис. Сердце девушки заныло. «Беги. Не мешкай».

Может статься, она никогда больше их не увидит.

Зато у нее есть семья. Семья, живущая в этом городе. Сэндис не в силах помешать экспериментам Кайзена. Ее смирение не защитило Хита. Ее спасение – только в ее руках.

Стиснув зубы так, что чуть не сломала челюсть, Сэндис развернулась и прокралась в коридор. С каждым шагом она все больше удалялась от спальни и друзей-вассалов, безжалостно разрывая узы товарищества и братства, некогда связавшие их. Узы, скрепленные незаметным пожатием рук под столом, в темноте, когда Кайзен и его холуи не маячили поблизости. Узы, которые теперь трещали по швам – «хруп, хруп, хруп».

Она прошла мимо кабинета Кайзена – спокойно, хладнокровно и уверенно. «Выше голову. Прикинься, что идешь по делу. Представь, что рядом, положив на твое плечо руку, шествует Кайзен, великодушно разрешая тебе выйти за пределы узилища». Не останавливаясь, тихо и неприметно, держась тени, она шагала по коридору. «Хруп. Хруп». Стапс, еще один оккультник, привалившись массивной тушей к стене, лениво ковырял под ногтями. Его длинные волосы, перехваченные тесьмой, разметались по плечам. Сэндис даже не посмотрела на него. Прошла мимо с высоко поднятой головой, чувствуя его настороженный взгляд. Но Сэндис – идеальный вассал. Любимица Кайзена. И Стапс не осмелился остановить ее. Еще чего не хватало – совать голову в пасть льва-Кайзена. А вдруг он осерчает? «Хруп».

«Простите меня».

Она молилась за каждого встречного (по крайней мере, за тех, кого знала по имени). «Простите. Вы и ведать не ведаете, что вскоре на вас обрушится гнев Кайзена».

Теперь на лестницу, вверх. Открыть дверь. Пройти мимо группки играющих в карты стражников, мимо двух продажных девок, укрывшихся в нише, чтобы пересчитать деньги. Одна из них окликнула Сэндис, но товарка быстро схватила ее за руку и угрожающе зашипела. Их ошеломленные взгляды жгли спину Сэндис. Надо бы спрятать стигму прежде, чем покинуть логово. Если кто заподозрит, что она, пусть и невольно, принимала участие в ведовских обрядах, ее вздернут на виселице.

И хоть грех ее, золотом выгравированный на спине умелой рукой, был велик и ужасен, Целестиал сжалился над ней и распахнул двери к свободе, оставив лежать на полу возле прачечной чью-то позабытую куртку. По заплатам на локтях Сэндис определила ее владельца – Рависа, долговязого лакея Кайзена. Куртка была велика, но отлично скрывала то, что Сэндис так хотелось скрыть.

Громила-мордоворот, несущий стражу у входной двери, преградил ей путь. «Как же его имя? Марек?»

– Где Кайзен? – рыкнул он, косясь на куртку.

Сэндис, стараясь ничем не выдать глодавшего ее страха, вперила взгляд прямо в глаза мордоворота и прохрипела самое страшное, что только пришло на ум:

– Ирет грядет.

Если бы Марек хоть немного соображал в колдовстве, он бы понял, какую чушь порет Сэндис. Но его нанимали не за смекалку, а за тяжелые кулаки. Глаза его выкатились из орбит. Он затрясся от ужаса, отшатнулся от Сэндис, словно от ядовитой змеи, и вжался в стену. А затем, ежесекундно оглядываясь, отворил дверь.

В лицо Сэндис ударил холодный, пропахший дымом ночной воздух Дрезберга.