Читать книгу Калифорнийский квартет (сборник) - Чарльз Буковски - Страница 19

В пятом классе я чувствовал себя чуточку лучше. Одноклассники относились ко мне менее враждебно, да и сам я подрос и физически окреп. Правда, в свою игру они меня по-прежнему не брали, но и угрожать и издеваться прекратили. Дэвид и его печальная скрипка ушли из моей жизни навсегда. Его семья переехала. Теперь я ходил домой один. Частенько за мной по пятам таскалась парочка парней. Самым опасным среди них был Хуан – смуглый парень с медной цепью вместо пояса. Все девчонки боялись его, да и многие ребята тоже. Но к активным действиям Хуан и компания не переходили. Просто шли чуть позади меня, и Хуан курил свои сигареты. Один он меня никогда не преследовал. Я заходил в дом, а они оставались на улице. Хуан докуривал сигарету, болтая со своими приятелями, а я следил за ними из-за занавески. В конце концов они уходили. Я боялся их, я хотел, чтобы они оставили меня в покое, но, с другой стороны, мне было на них плевать. Хуан вызывал у меня презрение. Мне вообще никто не нравился в нашей школе. Меня бесили их повадки, разговоры, даже внешний вид отвращал. Я думаю, они знали это и в ответ ненавидели меня. Дома было примерно то же самое – мне не нравились мои родители, я ненавидел их жизнь. По-прежнему я ощущал вокруг стерильно белое и совершенно пустое пространство, а внутри, в животе, легкую тошноту.

Миссис Фретаг была нашей учительницей английского языка и литературы. На первом занятии она у каждого спросила, как его зовут.

– Я хочу все о вас знать, – заявила она.

Она всегда улыбалась.

– Все вы, я надеюсь, имеете отцов, и будет интересно узнать, чем они занимаются. Начнем по порядку мест, прямо по рядам. Итак, Мария, чем занимается твой отец?

– Он садовник.

– О, это прекрасно! Дальше, номер два… Эндрю, а твой отец чем занимается?

Это было ужасно. Все отцы нашего квартала были безработные. Моего тоже уволили с молокозавода. Отец Джина целыми днями просиживал на веранде. Никто не мог никуда пристроиться, кроме отца Чака, его взяли на мясокомбинат, и теперь он водил красный автомобиль с названием компании на бортах.

– Мой отец пожарный, – поведал нам номер два.

– О, это интересно, – отреагировала миссис Фретаг. – Теперь место номер три.

– Мой отец адвокат.

– Номер четыре.

– Мой отец, это… он полицейский…

А что сказать мне? Ведь, возможно, только отцы нашего квартала не имели работу. Я слышал про какой-то черный вторник и биржевой крах. Но ведь, возможно, только в нашем квартале этой фондовой бирже пришел конец.

– Восемнадцатое место.

– Мой отец киноактер…

– Девятнадцатое…

– Мой отец скрипач…

– Двадцатое…

– Мой работает в цирке…

– Двадцать первое…

– Он водитель автобуса…

– Двадцать второе…

– Оперный певец…

– Двадцать третье…

Двадцать третьим был я.

– Мой отец зубной врач, – сказал я.

Миссис Фретаг прошла через весь класс и остановилась возле места за номером тридцать три.

– Мой отец безработный, – сказал тридцать третий.

«Вот говно, – подумал я. – И стоило так голову ломать?»

Однажды миссис Фретаг дала нам задание.

– Наш выдающийся президент Герберт Гувер прибывает с визитом в Лос-Анджелес и в субботу произнесет речь. Я хочу, чтобы вы все послушали президента. А потом – написали сочинение о своих чувствах и переживаниях по поводу увиденного и о том, что вы думаете о речи президента Гувера.

Суббота? Нет, шансов на то, чтобы пойти на встречу с президентом, у меня не было. Я должен был подстригать газон. Мне надлежало охотиться за волосками. (Я никак не мог от них избавиться.) Почти каждую субботу я был бит ремнем для правки бритв, потому что отец отыскивал на газоне волоски. (Кроме этого, он пару раз порол меня в течение недели за то, что я что-то не успевал сделать или делал неправильно.) Даже не стоило и думать о том, как я заявлю своему отцу, что должен идти смотреть и слушать президента Гувера.

Итак, я никуда не пошел. В ту субботу я взял несколько листов бумаги и сел писать сочинение о том, как я видел нашего президента. Его открытый лимузин, сопровождаемый потоком транспарантов, въехал на стадион. Один автомобиль, набитый секретными агентами, катился чуть впереди и два автомобиля сзади. Нашего президента охраняли смелые ребята с пистолетами. Толпа поднялась с трибун, когда лимузин президента въехал на арену. Никогда еще ничего подобного не происходило на этом стадионе. Это был наш президент. Он махал нам, и мы ликовали. Играл оркестр. Морские чайки восторженно кружили над нашими головами, как будто и они знали, что это наш президент. На голубом небосводе аэропланы выводили слова: «Благополучие не за горами». Президент встал в своем лимузине, и тут же, как по велению неведомой воли, тучи раздались, и солнечный луч осветил его лицо. Это означало, что и Бог знал, кто перед Ним. И вот правительственный кортеж остановился, и наш великий президент в окружении секретных агентов направился к кафедре, утыканной микрофонами. Но как только он встал напротив микрофонов, с небес спустилась птица и села на кафедру прямо рядом с ним. Президент отогнал птицу и рассмеялся, и мы рассмеялись вместе с ним. Наконец президент начал свою речь, и народ слушал его, затаив дыхание. Я не мог спокойно слушать президента, потому что сидел рядом с машиной для изготовления воздушной кукурузы и она слишком шумела, обжаривая зерна. Но все же мне думается, он говорил, что проблемы в Маньчжурии не такие уж серьезные и что у нас в стране скоро все образуется и мы не должны волноваться, а должны верить в Америку. Скоро для всех будет работа. Каждый зубной врач будет обеспечен больным зубом, будет хватать пожаров, чтобы пожарные могли тушить их. Снова откроются заводы и фабрики. Дружественные нам страны Южной Америки начнут выплачивать свои долги. Скоро мы все сможем засыпа́ть мирным сном на сытый желудок и с благостным сердцем. Бог и наша великая страна будут окружать нас любовью и защищать от дьявола и социалистов. Они помогут нам навсегда пробудиться от нашего нынешнего национального кошмара…

Президент выслушал аплодисменты, помахал нам в ответ, вернулся в свой лимузин и уехал в сопровождении кортежа автомобилей с секретными агентами. И солнце уже садилось, день клонился к вечеру – тихому, золотистому и прекрасному. Мы видели и слышали президента Герберта Гувера.

В понедельник я сдал свое сочинение. Во вторник миссис Фритаг обратилась к классу:

– Я прочитала все ваши сочинения, основанные на личных наблюдениях за визитом президента в Лос-Анджелес. Я была там. Некоторые из вас, как я заметила, не смогли по тем или иным причинам присутствовать при его речи. Для тех, кто не был на встрече с президентом, я бы хотела прочитать сочинение Генри Чинаски.

В классе воцарилась зловещая тишина. Я считался главным тормозом, со мной никто не водился. Эта акция для всех учащихся была настоящей пыткой, будто острый нож шинковал их сердца.

– Оно очень художественное, – добавила миссис Фритаг и начала читать мое сочинение.

Все слушали. Для меня лично мои собственные слова звучали здорово. Они заполнили классную комнату от доски до доски, бились о потолок и отскакивали вниз, они покрыли туфли миссис Фретаг и засы́пали пол. Самые красивые девочки нашего класса стали бросать на меня испуганные взгляды. Все крутые парни просто на говно изошли от злости, потому что их сочинения ни хуя не стоили. Я упивался своими словами, как истерзанный жаждой. Я даже сам начал верить в то, что выдумал. Я возрождался. Я видел Хуана, как я при всех бью его по харе. От нетерпения мои ноги то вытягивались, то поджимались. Но все это слишком быстро закончилось.

– На этой грандиозной ноте, – объявила миссис Фретаг, – я заканчиваю урок и отпускаю всех…

Ученики поднялись и стали собираться.

– Кроме Генри, – закончила учительница.

Я сел на свой стул, а миссис Фретаг стояла у доски и смотрела на меня. Потом она сказала:

– Генри, ты был там?

Я сидел и думал, как же мне ответить? Но ничего не придумал и сказал:

– Нет, я там не был.

Она улыбнулась:

– Тогда твое сочинение тем более замечательное.

– Да, мэм…

– Можешь идти, Генри.

Я встал, вышел из класса и пустился в свой ежедневный путь домой. Так вот, значит, что им нужно – ложь. Красивая ложь. Они хотят, чтобы им вешали лапшу на уши. Люди – болваны. Оболванивать их для меня оказалось проще простого. Я оглянулся – Хуана и его приятелей у меня за спиной не было. Жизнь стала лучше.