Читать книгу Калифорнийский квартет (сборник) - Чарльз Буковски - Страница 23

Уроки биологии в школе Джастин проходили очень ловко. Учителем у нас был мистер Стенхоуп – мужчина лет пятидесяти пяти. Мы делали с ним все, что хотели. В нашем классе училась Лили Фишман – настоящая акселератка. У нее были огромные груди и восхитительный зад, которым она здорово орудовала, когда шла в своих туфельках на высоком каблуке. Восхитительная, она болтала со всеми парнями подряд и во время разговора, как бы ненароком, льнула к ним.

На каждом уроке биологии происходило одно и то же. Никакую биологию мы не изучали. Мистер Стенхоуп начинал урок, но не проходило и десяти минут, как Лили говорила:

– Ох, мистер Стенхоуп, можно я выступлю.

– Нет.

– Ну, мистер Стенхоуп!

Она подходила к его столу, томно склонялась к уху и что-то шептала.

– Ах, ну хорошо, – сдавался старик.

И Лили начинала петь и извиваться. Начинала она свой концерт всегда с песенки «Колыбельная Бродвея». Красивая, сексуальная, она вся загоралась и зажигала нас. Как настоящая женщина она доводила Стенхоупа до исступления. Это было великолепно. Старик Стенхоуп сидел, распустив слюни, со слезами на глазах. Мы смеялись над ним и рукоплескали Лили. Это продолжалось до тех пор, пока наш директор, мистер Лейсфилд, не накрыл нас.

– Что здесь происходит? – заорал он, влетев в класс.

Стенхоуп потерял дар речи.

– Все вон! – голосил директор.

Когда мы гуськом покидали класс, Лейсфилд рявкнул:

– А вы, мисс Фишман, пройдите в мой кабинет!

Естественно, после таких уроков мы никогда не делали домашнего задания, и все было прекрасно, пока мистер Стенхоуп не устроил нам первую контрольную работу.

– Блин, – сказал Питер Мангейлор в голос, – что ж нам теперь делать?

Питер был обладателем «десятидюймового» в лежачем состоянии.

– С плохим аттестатом нам никогда не найти работу, – сказал парень, так похожий на Джека Демпси. – У нас будут большие проблемы.

– Может, сжечь эту школу, – предложил Ред Киркпатрик.

– Вот говно, – отозвался парень с задней парты, – каждый раз, когда я получаю пару, отец выдирает у меня из пальца ноготь.

Мы все таращились на наши листы с контрольным заданием. Я вспомнил о своем отце, потом в моем мозгу всплыла Лили Фишман. «Лили Фишман, – думал я, – ах ты, шлюха, дьяволица, завлекающая нас своим телом и пением, ты спровадила нас прямо в ад».

Стенхоуп следил за нами.

– Почему никто не пишет? Почему никто не отвечает на вопросы? У всех есть ручки?

– Ага, ручки у нас у всех есть, – ответил за всех один парень.

Лили сидела на первой парте, прямо перед столом Стенхоупа. Перед ней лежал открытый учебник биологии, и она сдувала ответ на первый вопрос. Все так просто. Мы все открыли свои учебники. Стенхоуп ошарашенно смотрел на нас. Теперь он не знал, что ему делать. Он просидел так добрых пять минут, затем вскочил. Он бегал по центральному проходу классной комнаты и вопил:

– Что вы делаете? Закройте учебники! Сейчас же закройте учебники!

Ученики закрывали свои книжки, когда он подбегал, и тут же открывали снова, как только он проносился мимо.

Плешивый сидел рядом со мной и смеялся:

– Ну, мудак! Ой, что за старый мудак!

Мне было немного жаль Стенхоупа, но тут уж, как говорится, или он нас, или мы его. Старик остановился у своего стола и прокричал:

– Все учебники должны быть закрыты немедленно, или я провалю весь класс!

И тут поднялась со своего места Лили Фишман. Она задрала юбку, подтянула шелковый чулочек и поправила подвязку. Мы увидели белую плоть ее ляжки. Затем она проверила и вторую подвязку. Такого зрелища мы еще никогда не видели, похоже, и старик Стенхоуп тоже. Лили села на свое место, и наши учебники остались открытыми до конца урока. Мы все справились с контрольным заданием. А старик Стенхоуп сидел за своим столом в крайнем расстройстве.

Следующий педагог, который стал плясать под нашу дудку, был Папаша Фарнсуорт. На первом же занятии в своей слесарной мастерской он сказал:

– Здесь мы учимся непосредственно на практике. Начнем прямо сегодня. Каждый из вас получит неисправный двигатель. За семестр вы разберете, почините, соберете и запустите его в работу. На этих стенах развешаны чертежи, по ходу дела я буду отвечать на ваши вопросы. Позже я покажу вам фильм о том, как работает двигатель внутреннего сгорания. Ну а сейчас приступайте к разборке ваших двигателей. Инструменты на полках.

– Эй, Папаша, может, для начала киношку посмотрим? – спросил один из нас.

– Я же сказал, все будет по плану. Начинайте!

Трудно сказать, откуда они взяли столько старых двигателей. Все агрегаты были черные от копоти и ржавые – гнетущее зрелище.

– Блядь, – сказал один наш товарищ, – это же просто огромный кусок говна.

Мы стояли над нашими двигателями, некоторые потянулись за гаечными ключами. Ред Киркпатрик взял отвертку и медленно провел ею по верху двигателя, оставив черную ленту мазута длиной в два фута.

– Кончай, Папаша, крути фильм! Мы только что с физкультуры, даже жопу поднять в лом. Вагнер заставлял нас прыгать и скакать, как долбаных лягушек!

– Приступайте к выполнению задания!

Пришлось приступить. Бессмыслица. Еще пуще, чем уроки музыки. Отовсюду слышалось бряцание инструмента и сопение.

– ОЙ, БЛЯДЬ! – взвыл Гарри Хендерсон. – Я ОБОДРАЛ ВЕСЬ СУСТАВ НА ПАЛЬЦЕ! ДА ЭТО ПРОСТО ВОНЮЧЕЕ БЕЛОЕ РАБСТВО!

Парень осторожно обмотал правую кисть носовым платком. Сквозь материю сочилась кровь.

– Вот дерьмо, – простонал Гарри.

Остальные продолжали трудиться.

– Я бы лучше согласился сунуть голову слонихе в пизду, – поделился своими соображениями Ред Киркпатрик.

«Джек Демпси» бросил свой ключ на пол.

– Я не буду, – заявил он. – Делайте со мной что угодно, но я не хочу. Убейте меня. Отрежьте мне яйца, но я пас.

Он отошел в сторону, прислонился к стене, скрестил руки на груди и стал разглядывать свои ботинки.

Поистине, ситуация складывалась тупиковая. К сожалению, среди нас не было ни одной девчонки. За открытой дверью мастерской мы могли видеть пустой школьный двор, залитый солнечным светом, где можно было приятно провести время. А мы пыхтели над какими-то дурацкими двигателями, которые были ни к чему не пригодны – просто хлам, металлолом. Это было глупо и нечестно. Мы нуждались в маленькой поблажке. Наша жизнь и так была нелепа. Кто-то должен был спасти нас. Нам говорили, что Папаша – слабак, но это оказалось неправдой. Скотина был здоров как бык: с огромным пивным брюхом, в промаслившейся спецовке, шевелюра свисала на глаза и подбородок вымазан мазутом.

Арни Уайтчепл отбросил свой разводной ключ и направился к мистеру Фарнсуорту. Арни широко улыбался.

– Эй, Папаша, послушай-ка…

– Вернись на свое рабочее место, Уайтчепл!

– Да кончай ты, Папаша, не выебывайся!

Арни был на пару годков старше всех остальных. Несколько лет он провел в исправительной колонии для малолеток. Хотя он и был старшим, но ростом не вышел. Свои черные как смоль волосы Арни мазал вазелином и зачесывал назад. Ему приходилось проводить много времени перед зеркалом в мужском туалете, чтобы выдавливать прыщи. Он подъезжал к девчонкам со всякими сальностями, и в карманах у него всегда водились презервативы.

– Папаша, у меня есть для тебя один прикол!

– Вот как? Иди работай, Уайтчепл.

– Это просто уссаться, Папаша.

Мы оторвались от своих железок и наблюдали, как Арни начал рассказывать Папаше один из своих многочисленных анекдотов. Их головы склонились друг к другу. Когда Арни закончил, Папаша расхохотался. Он согнулся пополам и схватился за живот.

– Бог ты мой! Ой, я не могу! – выдавливал из себя сквозь смех Папаша.

Наконец он отсмеялся.

– Ладно, Арни, ступай к своей машине!

– Погоди, Папаша, еще один!

– Еще?

– Да, слушай…

Мы все оставили свои двигатели и подошли поближе. Арни начал следующий свой анекдот, и мы окружили их.

– Бог ты мой! Ой, я не могу! – запричитал Папаша.

– А вот совсем свежий, Папаша. Один парень ехал по пустыне. Смотрит, по дороге скачет голый мужик, а руки и ноги у него связаны веревками. Парень остановил машину и спрашивает мужика: «Эй, приятель, что это с тобой случилось?» И мужик рассказывает: «Ну, ехал я на своей машине. Смотрю, на дороге голосует какой-то парень. Я остановился, а эта сука наставил на меня свою пушку и велел раздеться, потом связал меня и отхарил в жопу!» – «Ах, вот оно что», – сказал парень, вылезая из машины. «Да, представляешь, поставил раком и вдул!» – «Ну, – ответил парень, расстегивая ширинку, – я думаю, сегодня у тебя не очень счастливый день!»

И снова Папаша хохотал, согнувшись пополам.

– Ой, я не могу!.. Ой, нет! НЕТ! ОХ… ЧЕРТ… УМОРА… БОГ ТЫ МОЙ!..

Наконец он успокоился.

– Уф, черт, – заговорил он потише, – чуть не уссался…

– Может, киношку посмотрим, Папаша?

– Ой… Ну ладно, давайте.

Кто-то из ребят закрыл дверь, и Папаша опустил грязный экран. Потом включил кинопроектор. Фильм был паршивый, но это было лучше, чем ковыряться в ржавом металлоломе. Бензин впрыскивался вместе с воздухом в цилиндр, свеча выдавала искру, происходило возгорание, и взрыв толкал поршень вниз, а шатун вращал коленчатый вал. Клапана то открывались, то закрывались. Поршень продолжал бегать вверх-вниз и раскручивать вал. Ничего интересного на экране и собачий холод в мастерской, но можно было вжаться в спинку кресла и думать обо всем, что пожелаешь. И никаких кровоточащих суставов, разбитых о дурацкое железо.

Мы так и не разобрали и не собрали вновь наши двигатели, и я не могу сосчитать, сколько раз мы посмотрели этот фильм. Анекдоты Уайтчепла не иссякали, и мы смеялись, смеялись над ними, запрокинув головы, даже если они и не были смешными, но громче всех ржал Папаша Фарнсуорт, согнувшись пополам и обхватив свое пузо:

– Ой, я не могу! Бог ты мой! Ой, нет, нет, нет!

Отличный парень, мы все его полюбили.