Читать книгу Калифорнийский квартет (сборник) - Чарльз Буковски - Страница 43

Джимми Хэтчер работал в бакалейной лавке на полставки. Никто из нас не мог найти себе работу, а Джимми всегда был при должности. С его личиком кинозвезды и грандиозным телом, которое было у его матери, проблем с получением работы не возникало.

– Сможешь сегодня после ужина прийти ко мне? – спросил меня однажды Джимми.

– Зачем?

– Я натаскал из лавки пива. Выпьем.

– А где ты его держишь?

– В холодильнике.

– Покажи.

Мы находились в паре кварталов от его дома и вскоре были уже на месте. В подъезде Джимми остановился.

– Подожди-ка, мне надо проверить почту, – сказал он, достал ключ и открыл почтовый ящик.

Он был пуст. Джимми закрыл его и отошел к соседнему.

– Мой ключ подходит к ящику одной женщины. Смотри.

Джимми открыл ящик, там лежало письмо. Он достал его, вскрыл и зачитал мне:

Дорогая Бетти. Я знаю, что этот чек придет слишком поздно и что ты его очень ждала. Я потерял прежнюю работу. Пришлось искать другую, это меня и задержало. Наконец я могу выслать тебе чек. Надеюсь, что у тебя все хорошо. Люблю, Дэн.

Джимми вытянул чек, рассмотрел его и потом разорвал. То же самое он сделал и с письмом. Сунув обрывки в карман пальто, Джимми закрыл ящик.

– Пошли.

Мы вошли в его квартиру, прошли на кухню, и Джимми распахнул холодильник. Он был забит банками с пивом.

– И твоя мать знает?

– Конечно. Она пьет с удовольствием.

Джимми закрыл холодильник.

– Джим, а правда, что твой отец вышиб себе мозги из-за твоей матери?

– Да. Он позвонил по телефону и сказал ей, что держит пистолет у виска. «Если ты не вернешься, я убью себя, – сказал он. – Ты вернешься ко мне?» Мать сказала: «Нет». Прогремел выстрел.

– А что твоя мать сделала?

– Повесила трубку.

– Ладно, до вечера.

Я сказал родителям, что иду к Джимми делать домашнее задание. «Свое собственное задание», – подумал я при этом.

– Джимми хороший мальчик, – сказала мать.

Отец промолчал.

Джимми достал первую партию пива, и мы приступили. Вот это мне было по душе. Мать Джимми работала в баре до двух ночи, и квартира была в нашем распоряжении.

– Твоя мать очень красивая, Джим. Как так получается, что некоторые женщины просто красавицы, а другие выглядят уродами? Почему все женщины не могут иметь такое прекрасное тело?

– Откуда я знаю. Наверно, если бы все бабы были такие красивые, они бы нам просто надоели.

– Пей больше. Чего ты тормозишь?

– Ладно.

– А то сейчас напьюсь и тебя отпизжу.

– Мы же друзья, Хэнк.

– У меня нет друзей. Выпьем!

– Да куда ты торопишься?

– Чтобы добиться эффекта, нужно все прикончить.

Мы открыли еще по банке.

– Если бы я был бабой, то носил бы самые короткие юбки, чтобы всех мужиков стояк мучил, – сказал Джимми.

– Кончай хуйню городить.

– У моей матери есть знакомый, он пил ее ссаки.

– Что?

– Да. Они бухали всю ночь, потом он лег в ванну, а она нассала ему прямо в рот. За это он отстегнул ей двадцать пять долларов.

– Она сама тебе это рассказала?

– С тех пор, как умер отец, она ничего от меня не скрывает. Получается, что я занял его место.

– Ты что же, и…

– Да нет. Просто она мне доверяет.

– Как тому парню в ванной.

– Ага, примерно так.

– Ну, расскажи мне еще чего-нибудь.

– Хватит.

– Тогда давай выпьем. А говно твоей матери никто не ел?

– Не надо так говорить, Хэнк.

Я прикончил свою банку и зашвырнул ее в угол комнаты.

– Мне нравится у тебя. Наверно, я переберусь сюда.

Я сходил на кухню и приволок еще шесть банок пива.

– Я крутой чувак, – заявил я. – Радуйся, что таскаешься со мной.

– Мы же друзья, Хэнк.

Я сунул ему под нос свежую банку.

– На, пей! – сказал я и пошел поссать.

Ванная комната отличалась изысканностью: полотенца яркой расцветки, темно-розовый половик, даже стульчак на унитазе был розовый. Я представил себе, как на него опускается огромная белая задница Клер. Да, ее звали Клер. Потом я оценил свой невинный член.

– Настоящий мужик, – отметил я. – Любому могу порвать жопу.

– Хэнк, мне нужна ванная, – послышался за дверью голос Джимми.

Мы поменялись местами. Я услышал, как его рвет.

– Говнюк, – сплюнул я в его сторону и вскрыл свежую банку пива.

Через некоторое время вернулся Джим, вид у него был бледный. Я сунул ему банку.

– Пей! Будь мужиком! Ты был мужиком, когда пиздил это пиво, теперь, чтобы остаться мужиком, ты должен его выпить!

– Сейчас, мне надо немного передохнуть.

– Пей!

Я плюхнулся на кушетку. Мне нравилось быть пьяным. Я понял, что полюблю пьянство навсегда. Оно отвлекало от реальности, а если мне удастся отвлекаться от этой очевидности как можно чаще, возможно, я и спасусь от нее, не позволю вползти в меня.

Я посмотрел на Джимми и рявкнул:

– Пей, щенок! – Потом запустил свою опустевшую банку через всю комнату в угол. – Давай расскажи мне еще чего-нибудь о своей мамаше, Джим-бой. Какого она мнения о том мужике, который лакал ее ссаки в ванной?

– Она сказала: «Такие придурки рождаются каждую минуту».

– Джим?

– А?

– Пей. Будь мужиком!

Он приложился к своей банке, икнул и бросился в ванную. И снова я слушал его блевотную песню. Когда он вернулся и сел на стул, на него противно было смотреть.

– Мне надо лечь, – пробормотал он.

– Джимми, я подожду, когда твоя мать придет с работы, – заявил я.

Он встал и двинулся к спальне.

– А когда она придет, я выебу ее, Джимми, – добавил я.

Но парень меня не слышал, он исчез за дверью спальни.

Я сходил на кухню и запасся еще пивком.

Я сидел, сосал пиво и ждал Клер. Где, спрашивается, шлялась эта прошмандовка? Я не мог это так просто оставить. Я чувствовал себя полновластным хозяином, у которого все всегда под контролем.

Прикончив очередную банку, я встал и посетил спальню. Джимми лежал на кровати лицом вниз, он рухнул, как был – в одежде и ботинках. Я вернулся в комнату.

Было совершенно очевидно, что у сынка кишка тонка для крутого бухла. Мамаше Клер был нужен настоящий мужик, это тоже не вызывало сомнений. Я вскрыл новую банку и хорошенько приложился. На кофейном столике обнаружилась пачка сигарет, и я закурил.

Не знаю, сколько пива я выжрал, пока поджидал Клер, но в конце концов я услышал, как провернулся ключ в замке и дверь открылась. Это была грандиозная Клер – совершенное тело и копна белокурых волос. Она была на высоких каблуках, но это мало чего добавляло. Ни один художник не смог бы отобразить ее великолепие в полной мере. Казалось, даже стены вытаращились на нее, и абажур, и стулья, и старый плед. Чудо явилось нам…

– Ты кто такой, мать твою за ногу? Чего ты здесь делаешь?

– Ну, вот мы и встретились, Клер. Я – Хэнк, друг Джимми.

– Выметайся отсюда!

Я рассмеялся.

– Я переезжаю к тебе, детка, теперь только ты и я!

– Где Джимми? – закричала она и бросилась в спальню.

Вскоре она снова была в комнате.

– Ах ты сопляк! Что вы здесь устроили?

Я достал сигарету, прикурил и усмехнулся.

– Когда ты злишься, то выглядишь еще прекраснее…

– Да ты просто безмозглый птенец, налакавшийся пива. Пошел домой.

– Садись, детка. Выпей пивка.

И Клер села, чем сильно меня удивила.

– Ты тоже учишься в Челси? – спросила она.

– Ага. Мы с Джимми приятели.

– Ты – Хэнк?

– Да.

– Он рассказывал мне о тебе.

Я протянул Клер банку пива. Рука у меня подрагивала.

– Давай выпьем, детка.

Она вскрыла банку и отхлебнула.

Не отрывая взгляда от Клер, я присосался к своей банке. Она была в облегающем платье. Я все мог видеть. Женщины в ней было до черта – щедрые гроздья – наливные ягодицы, колосящиеся ноги, спелые груди. Да, грудь потрясающая.

Клер забросила ногу на ногу. Юбка слегка задралась. Лодыжки были полные, и они золотились, обтянутые чулками телесного цвета.

– Я знакома с твоей матерью, – сообщила она.

Я осушил свою банку и поставил ее на пол возле ног. Тут же открыл новую, залпом ополовинил и попробовал посмотреть на Клер. Я никак не мог решиться, на чем мне остановить свой взгляд: на груди, на ногах или на уставшем лице.

– Извиняюсь, что позволил твоему сыну так напиться, но я должен тебе что-то сказать.

Она отвернулась, чтобы прикурить сигарету, потом снова посмотрела на меня.

– Говори.

– Клер, я люблю тебя.

Она не рассмеялась. Лишь слегка улыбнулась самыми уголками рта.

– Бедняжка. Ты еще совсем цыпленок, который только что вылупился из яйца.

Она попала в точку, и это меня разозлило. Наверное, потому, что это была правда. Мечты и пиво забродили во мне, требуя чего-то большего. Я глотнул пива, уставился на нее и сказал:

– Кончай мне лапшу вешать. Подними-ка лучше юбку. Я хочу получше разглядеть твои ляжки и задницу.

– Ты еще мальчик, – твердила она.

И тогда я ответил. Не знаю, откуда взялись эти слова, но я заявил:

– Я задолблю тебя насмерть, детка, только дай шанс.

– Серьезно?

– Ага.

– Хорошо, бери, – сказала она, раскинула ноги и задрала юбку.

Трусов на ней не было.

Моему взору открылись огромные ляжки до самого их основания – реки притягательной плоти. На внутренней стороне левого бедра выделялась мясистая бородавка. Долго не задерживаясь на бородавке, мой взгляд скользнул выше – в джунгли спутавшихся волос, что между ног. Цвет их был не золотистый, как на голове, а темно-коричневый. Короткие, с вкраплением седых волосков, они напоминали мне цветущий кустарник с отмершими стебельками – бледными и печальными.

Я поднялся и пробормотал:

– Мне надо идти, миссис Хэтчер.

– Как? Я думала, ты настроен на жаркую вечеринку!

– Ну… Если бы не ваш сын в спальне…

– Не волнуйся на его счет, Хэнк. Он в отключке.

– Нет, миссис Хэтчер, мне действительно надо идти.

– Ясно. Убирайся отсюда, соплежуй хуев!

Я закрыл за собой дверь, пересек холл и вышел на улицу.

Подумать только, некоторые из-за этого накладывают на себя руки.

Неожиданно ночь показалась мне прекрасной, несмотря на то что я шел в родительский дом.