Читать книгу Дневник грозы. Когда мы смотрим на море, море смотрит на нас - Чайка Богдан - Страница 22

Теперь Юнга заметил, что между Коком и Капитаном была какая-то неуловимая связь. Они обменивались взглядами, иногда Кок выступал против главаря этого дома, иногда его поддерживал. Но все это происходило без слов. Юнга еще так и не заметил между ними какого-то значимого разговора. Но один был главой наверху и вел этот дом с парусами, а второй был хранителем внизу. Вообще, на Коке не было обязанностей следить за порядком, следить за припасами, обучать новеньких основам, но на деле – внизу, в постоянном сумраке нижних палуб, даже крыс ели, если очень припекло, с одобрения Кока. Неумный матрос не понимал, откуда растут ноги поддержания жизни внизу. Почему некоторые матросы идут драить полы, другие драить посуду, а третьи перебирают еду. Таким матросам коллеги просто говорят, что делать, и как кто-то рядом с ними. Иногда новички буянили, выгрызали себе место получше в этой жизни и в этом доме. Кок не любил шума, и свое решение он выносил молча по каждому спору, по каждой стычке. Провинившийся становился прокаженным на корабле – с ним переставали говорить, меняться байками, это давило намного хуже, чем побои. Его похлебка становилась отвратной, но не в том смысле, что она была с гнилыми фруктами, или например, кашей с червяками. Нет, Кок делал все намного хитрее – похлебка для прокаженного становилась безвкусной, только Повар знал, как ее сделать такой. Все в еде на месте, но радости она не приносит. А в бесконечном плавании еда – одно из самых главных утешений твоей жизни. Или моряку переставали делать коктейли из рома, а пить простой ром постоянно – очень сомнительное удовольствие. Прокаженный начинал себя чувствовать призраком. Иногда дело доходило до Капитана, но тут ничего хорошего не ждало. Главарь не любил вмешиваться в такие дрязги. И тот, кто здесь был подольше, знал, что у Капитана еще более извращенное наказание, говорят, что иногда призраки пытались повеситься. Провинившийся, если он не совсем тупой, почему-то сам знал, как все исправить – пойти и извиниться. Извиниться перед тем, кого обидел, или перед всей командой. А повеситься обычно хотели те, кто были тупыми. Если такого успели откачать, то ему потом приходилось популярно объяснять, почему же все-таки именно он оказался не прав. Но делал это не Кок, а кто-нибудь, у кого хорошо подвешен язык, и кто умеет слушать, потому что Кок всегда объяснял свое решение, но делал это обычно при помощи какой-то байки, или невзначай брошенной цитаты какого-то мыслителя. Тяжелый человек был Кок, что-то он тогда увидел на мачте – так поговаривали матросы, которые помнят тот случай.