Читать книгу Дневник грозы. Когда мы смотрим на море, море смотрит на нас - Чайка Богдан - Страница 36

Они встречались на островах. Этих уголков много в этом мире воды и бесконечности. Их не отмечают на картах, потому что никому не нужны кусочки суши с маленькими пальмовыми рощами в тысячах милях от дома. Где хозяева ветра всегда напоминают тебе, что ты здесь всего лишь гость. Обычно на них не хватало пальм, чтобы построить даже маленький форт с портом и баром. Эта была их гостиница с белым песком и собственным пляжем. Это было бы похоже на рай, если бы здесь могло жить такое существо, как человек. Этот кусочек рая предназначен для других. И человеку ветра быстро показывали, что им здесь не рады. Но для них двоих они делали исключение. То ли боялись ее, то ли его друг ветер заступался. Кусочек рая: ты стоишь на песке босыми ногами и вглядываешься в бесконечность. И хочешь забыть, что до маленького ада тут всего шаг. Хочешь об этом не думать. Он хочет верить, что научился с ними договариваться. И только беспорядочные вихри на горизонте ему отвечают, что это не так. Она буйствовала здесь еще совсем недавно, а теперь в белом. Она бывает по-особому великолепна. Как сегодня, например. Эти двое смотрят на него чуть издали, один со странной смесью сочувствия, другой с ясным букетом зависти: «Мальчик, зачем тебе это? Чему ты завидуешь? А ты, Кок, чему сочувствуешь?» У Кока в руках немного вина. Здесь оно по-своему пахнет и по-своему играет его душой. «Кок, уходи пожалуйста… У меня свидание, и свидетели мне не нужны».

– Что ты ищешь в этом океане? Это не твой дом.

– Но я тогда не знаю, где мой дом.

– Ищи…

– Я и ищу… А почему это не может быть моим домом?

– Потому что это мой дом…, и я не готова к таким соседям.

– Зачем тогда наши встречи?

– Потому что ты милый, и мне с тобой хорошо.

– Только это?

– А разве этого мало?!

– Мне хочется большего…

– Возможно! Но разве тебе мало?

Она улыбается полуулыбкой, она кокетничает еще сложней. Мне сложно ее не любить. Ей сложно надо мной не издеваться. Ей очень много лет. Она в этом мире гораздо дольше меня. Мне сложно ее не уважать, и еще сложней обладать. Если она что-то мне говорит, то я прислушиваюсь. Мне действительно невeроятно сложно быть здесь с ней. Каждая дорога, каждая тропинка в бурю мне дается как сражение на войне. Мы просто выживаем. Одна моя половинка думает в азарте, что она как ветер – знает, как здесь с ней танцевать. Но когда власть берет вторая половинка, то она ужасается тому, что происходило. Друг мой ветер, скажи мне, ты же меня здесь не бросишь в ее доме? Без тебя мне здесь конец, нам всем здесь конец. Наша дружба сложна для меня – она режет мне кожу, рвет мои паруса, убивает надежду в моих людях. Но ты даешь мне знания не погибнуть в ее и твоем доме.

Иногда ему казалось, что это просто болезнь, галлюцинации, что все он выдумал. Солнце и постоянная жара свели его с ума уже давно, и вот теперь он мучает эту стаю зверей в этом доме под парусами… Они лютуют, они бесятся, ненавидят, но слушаются. Они слушаются, нет ничего, что помешало бы его пустить за борт, к его выдуманной любви… Значит, он что-то знает, значит, без него они не могут в этом бескрайнем пространстве воды. Они почему-то ее боятся. Иногда он видит в их глазах прямо животное преклонение, которое можно увидеть в глазах портовой голодной собаки. И он сам искренне не понимает их волнения – ведь вот она, тропинка в пустыне, немножко терпения – и мы увидим берег. Но нет: паника, злость, отчаяние – и они смотрят на меня, ищут спасение. И я дам им спасение – ведь я вижу тропинку. Мне ее всегда показывают, и она всегда нас выводила. Значит, это не может быть одной моей игрой разума. С другой стороны, а если настанет день, когда тропинка в океане нас не выведет? Я не хочу думать об этом. И он снова возвращается к дилемме: где реальность, где его знание, что выдумал его разум. Разум хочет реальности, разум не хочет страдать в рефлексии. Он хочет встречи с ней, чтобы разум не страдал, и теперь начинает искать совсем другую тропинку. Тропинку, которая выведет его к ней. А она, как всегда – только заговорщицки улыбнется откуда-то из-за горизонта. «Поднять паруса!» Сегодня «кожа носорогов» с черного континента подождет. «Право руля, держать курс на солнце», – слышу свой крик со стороны, откуда-то из-под верхних парусов. Они послушны, мои звери в моем доме под парусами, только мой Кок тяжело вздохнул где-то на средней палубе. Его вздох я услышал, как и свое желание ее увидеть, чтобы разум перестал меня обманывать.

А эту историю Кок ему не рассказывал. Юнга иногда пытался подвести к ней своего старого наставника, но тот расплачивался с ним другой, не менее интересной, но не той. А сейчас они просто сидели вместе на пляже с белым песком, с несколькими пальмами и кустами на пару миль, а вокруг – голубая, с примесями фиолетового, бесконечность. Маленькие волны игриво ласкали низкий песчаный берег. Кок откупорил красное вино и с нескрываемым удовольствием отглотнул из бутылки. Признаться, это одно из лучших удовольствий в мире. Может быть, в другом мире, есть получше, но в этом, увы…

Ветер, который еще десяток часов назад нещадно терзал их паруса, теперь только убаюкивал их теплым дыханием. Кок желал поспать и смачно зевал. Это было очень заразительно.

– Знаешь, среди людей на суше я чувствую себя порой намного более одиноким, чем на этом клочке суши. А если быть внимательным, то быстро понимаешь, что ты здесь не один, – Кок подмигнул Юнге.

– Мне кажется, у меня и у Вас просто мираж, – соврал и Коку и самому себе молодой человек.

– О да! Ты давно уже взрослый, молодой человек, ты уже можешь себя обмануть.

– Знаете, я читаю сейчас книгу, в которой написано, что мы живем на поверхности шара, Вы только не смейтесь.

– Я ее тоже читал, – ответил Кок.

– Да! И что Вы думаете?

– Думаю, что все это правда, конечно. Но нам стоит помалкивать, чтобы нас не отправили на дно существа, которые обитают в этом мире задолго до нас.

– Как та женщина?! Это Калипсо?!

– Морской демон знает, кто Она, и кто такая Калипсо! – выругался Кок.

– Она красивая.

– И ты уже знаешь, какой Она бывает, да, мальчик?