Читать книгу Складмен - Четверица - Страница 3

Неся свой крест по тропинке в лесу, Олег решился на спуск по крутому склону вниз, ибо, идя по тропе, можно найти только проходящих мимо людей, странно, небось, пялившихся на него с крестом уже позади, егда пройдут. Да и ставить крест было негде: везде был либо мусор, либо взгляд. Включив на своём телефоне фонарик, он начал аккуратно спускаться вниз, туда, где не было бы людей. Спуск с тяжёлым крестом своего роста вынуждал пот выступить в ту же самую минуту, а безветренная погода, пусть и в прохладном лесу, – добавляла жару. Пройдя по склону до самого его конца и ни разу не упав, Олег увидел на самом «дне» оврага силуэт и, было дело, уже хотел пойти в другую сторону, левую или правую, но острым глазом заметил контуры не совсем привычные. «Отражающаяся от света верёвка как бы светлого цвета и ещё этот стул, – подумал он, – суицидник, что ли?»

Силуэт обернулся и всматривался в свет. Скорее всего, он хотел бы, чтобы это был Бог, ну или хотя бы менты. Свойственная суицидникам амбивалентность не должна вас смущать, такое есть.

С: Э, кто там?

О: Да я просто… Здесь… Я крест несу, во.

С: Что? В смысле «крест несу»?

Олег понял, что это его шанс поговорить с готовившимся к самоубийству гражданином.

«Сколь раз ещё такое попадётся», – про себя сказал он. Подойдя ближе и прислонив свой крест к соседнему с суицидником дереву, завязал разговор.

О: А ты это… Ты, получается, в смерть сейчас?

С: Ну, получается, да, – тихо ответил он. – А ты чего с крестами по лесу ходишь?

О: А я вот ходил-искал, думал, куда же мне его поставить, а тут на тебе, ты попался. Тебе и поставлю.

С: Мне? Как надгробный, что ли? (Улыбается.)

О: Могу прижизненный, такие тоже бывают. Вот ходил я, искал место, а тут мне самоубийца попался, ну разве не судьба? Не божий промысел ли?

С: А ты верующий, что ли?

О: Ну конечно, а как иначе-то.

С: В Бога веришь?

О: Так точно!

С: А если вдруг окажется, что Бога – нет?

О: Ну, значит, я верил в Бога, которого нет.

С: Которого нет? Это как? (Удивлённо задал вопрос.)

О: А вот так! Ты лучше о себе чего расскажешь? Чего петля, зачем в лесу и какова причина?

С: Я многовато с верующими встречался, что в жизни, что в интернете, но такого мне ещё никто не говорил, забавненько. А причин достаточно, самых разных, комом идущих.

О: Падающих, скорее.

С: Да.

О: Я, к слову, тебя понимаю, похожая ситуация была.

С: Ну и вот, начиналось всё со смысла жизни…

Когда Олег услышал эту знакомую, знакомую до боли тропинку, тропинку в головёшке, сразу же поменял свой отрешённый к суициднику взгляд на более пронзительный. Он начал рассматривать его одежду, лицо, утомлённый жизнью взгляд. Одет он был так же, как и сам Олег, весь в чёрном, волосы таж были чёрными, но короткими, волосы на челюсти…

Но всё это было лишь визуальными намёками. То, что видел он в нём, – видел в нём он себя. Те дни и мысли, те моменты, егда сам пытался покончить с собой, сидя перед зеркалом и вытянув руки с ножом над головою, дабы ткнуть этот нож себе в пузо со всего размаху. Видны были и те дни, когда перед «завтра я умру» он пылесосил всю квартиру, дабы уйти не таким позорным нахлебником, а ночью… Ночью он заходил в ванную и, начав купание, наливал шампунь под струю крана, чтобы было много пены. Прямо как в детстве. Эти незабываемые ощущения поведения самоубийцы, ужасная травматичность этого опыта, пусть и закончившегося ничем, но ведь это не так важно. Важно то, что сам человек глубоко верил, что сегодня, сегодня последний день на земле. Это создавало уникальную ситуацию абсолютного

ужаса и одновременно было стройматериалом для философствования о жизни.

С: А дальше по накатанной пошло, я будто встал перед громоздкой бездной и даже понять не мог…

О: Чего?

С: Кто смотрит? Она на меня или я на неё?

С: Мы были тогда вместе… Я и моя девушка.

О: Вместе… В смысле перед бездною?

С: Да, мы вместе шли по этому пути, но это полбеды.

С: Я не хотел петли, чего-то такого… (Указывает пальцем на верёвку.) Я хотел научиться жить, открыв для себя эту бездну. Я хотел научиться принимать её, жить с ней и не отводить глаз, больше никогда и ни за что. А смотря в неё, я желал открыть для себя жизнь подлинную, настоящую. Желал я этого и ей.

О: Девушке или Бездне?

С: Девушке, конечно же… Стоп, что? Бездне?

О: А где девушка?

С: Она… она свернула с нашего пути, к психиатру.

О: А ты что? Ты почему не свернул?

С: Потому что это возвращение обратно. Туда, где без самолжи не проживёшь и дня. А она сдалась, сказала, что это слишком тяжело или что-то в этом духе.

О: Ты из-за неё покончить с собой хочешь?

С: Тьфу ты, нет, конечно, комом всё, забыл уже, что ли?

О: А что ещё? (Достаёт из пачки сигарету и закуривает.)

С: Мне одиноко, одиноко одному стоять перед ней. Все мои друзья давно стали людьми, от них нельзя более ожидать чего-то иного, кроме как разговоров про работу или о том, как они поссорились со своими девушками. Моя же девушка предпочла стать частью их мира, поэтому-то я с ней и разошёлся. А что ещё делать, как быть? С кем стоять перед бездной? Одному, что ль?

О: Получается, ты её бросил?

С: Да.

О: А я думал, она тебя, кхе-кхе, к психиатру ушла.

С: Психиатром была женщина. (Слегка улыбается.) Марфа её звали, я это точно запомнил из-за редкости имени.

О: Марфа, значится…

С: Ну вот, да, она её от бездны и отладила. Говорила ей… сейчас, как же со слов там было – «деструктивное мышление» или что-то такое.

О: Господи Исусе, какое механическое словосочетание, аж дурно стало.

С: Есть такое. (Кивает.)

О: А с работой что? Чем она не понравилась так?

С: Так мы ходим на неё, чтобы выжить, а выживаем для того, чтобы работать. Тебя самого это не напрягает?

С каждым новым вопросом Олег всё больше убеждался в одинаковости их размышлений.

О: Есть такое, – скупо ответил он.

С: Ну вот так вот. А ещё за всё платить надо, абсолютно, даже землю покупать нужно и воду оплачивать. Абсолютно всё, всё, всё!

О: Плачешь, Иеремия?

С: Прости, что?

О: Да так, ничего, мысли вслух.

С: Знаешь (ставит табуретку поближе к петле), что мне нравится в некоторых верующих людях.

О: Что же?

С: Что у вас всё Богу принадлежит. И вода, и земля, и даже вы сами. Всё для вас сделано, и никаких сверху чиновников да царей не надо. Один Бог, какой-нибудь, да и всё, дальше сами.

О: Это уже, голубчик (хихикая говорит), религиозный анархизм.

С: Отличная же вещь!

Фонарь телефона смотрел в ноги самоубийце, сверчки пели двум свои песни, повисло неловкое молчание.

О: Собрались как-то два интеллектуала в лесу. Один крест несёт.

С: Другой петлю вешает.

(Оба засмеялись.)

С: А ты что же, уговаривать меня начнёшь?

О: Просить передумать?

С: Ага.

О: Нет, не буду.

С: Ха, и почему?

О: Потому что оба варианта неправильны. Нельзя останавливать того, кто пришёл к такому, но и нельзя подталкивать. Я бы хотел быть третьей стороной, и всё тут.

С: Которой нет?

О: Которой нет, всё верно. Но я ею буду. Ты славный человек, самоубийца, ты правильно понял этот мир, правильные выводы движут тобою, но вот такого же о самоубийстве я сказать не могу. Не знаю я, правильно ли оно или нет, ты уж прости. Однако если ты вдруг передумаешь, то я приму и этот твой выбор. Мы посидим вместе, чай попьём чуть позже в моём подъезде, станем друзьями. Я не буду считать тебя слабым или не держащим своё слово.