Читать книгу Семилетняя ночь - Чон Ючжон - Страница 6

Всего погибли два человека. Парень без сознания в итоге тоже скончался. Рэй Бэна и Кессонного отвезли в больницу города Мокпхо, где была декомпрессионная камера. Мы с соседом, поднявшие на поверхность труп, и председатель, который управлял лодкой, сели в полицейскую машину. Мы должны были дать показания.

Молодые люди из команды «шевроле» были из влиятельных семей. Отец Рэй Бэна занимал высокий пост в правительстве, отец Кессонного был генеральным директором крупной компании. Отец одного из погибших служил генералом в сухопутных войсках. Второй скончавшийся парень был отпрыском высокопоставленного чиновника из прокуратуры. Генерал и прокурор ополчились на нас и никаких наших доводов слушать не хотели. Думаю, смерть сыновей сделала их глухими и слепыми. Или они просто жаждали любой ценой найти козлов отпущения, бедолаг, у которых есть руки, – морю ведь наручники не наденешь.

Нас фактически подвергли допросу. Полиция потребовала, чтобы мы очень чётко и ясно описали произошедшее и саму спасательную операцию. Они пытались найти ошибки в наших действиях, по несколько раз требуя рассказывать всё заново, начиная ссорой в доме накануне вечером и кончая подъёмом тела со дна. При этом нас допрашивали отдельно. Что касается погибших, то их тела срочно отправили на судмедэкспертизу.

Под утро на каждого из нас повесили по статье. Соседа подозревали в насилии, так как он схватил Рэй Бэна за грудки. Они, скорее всего, решили, что синяк на теле Рэй Бэна именно из-за этого. Сосед объяснил, что такие синяки появляются, когда гидрокостюм слишком плотно прилегает к телу, но никто не желал его слушать.

Председатель молодёжной организации превратился в бессовестного старика, который убил двух подающих надежды молодых людей, предоставив им лодку ради наживы, хотя знал об опасности. Что было на самом деле и как его оскорбляли молодые люди, всё это полицейские попросту проигнорировали. На него повесили статью «причинение смерти по неосторожности».

Меньше часа понадобилось, чтобы уяснить, кто я такой. Узнать, что меня отправили в комиссию для малолетних преступников и что я двадцать один раз переводился из школы в школу, в итоге бросил учёбу, а затем скитался семь лет. И что почти уже целый год я живу в частной гостинице. Эти факты говорили сами за себя, и следователи на меня набросились, как разъярённые псы.

Примерно в полдень пришли результаты судмедэкспертизы. У погибшего с камерой была остановка сердца, что и стало причиной его смерти. Это был прощальный подарок от морского лифта. Его убила паника. Второй парень погиб из-за повреждения лёгких, прокатившись на подводной «ракете». У обоих в крови была обнаружена высокая концентрация алкоголя. С соседа сняли подозрения в насилии, потому что медицинский специалист по дайвингу высказал профессиональное мнение, совпавшее с объяснением соседа. Кессонный, состояние которого стабилизировалось, рассказал всю правду.

За четыре часа до происшествия четверо молодых людей приехали в Деревню с маяком и заселились в частную гостиницу. Поскольку близился закат, хозяин гостиницы обещал вывезти их на лодке в море на следующее утро, получив вперёд с молодых людей деньги за лодку и проживание. Но, выпив, они передумали. Рэй Бэн был для остальных лидером и провоцировал их. Дневное море можно сравнить с велосипедом, а ночное – с «Харлеем». Парни выпили, потеряли всякий страх. К тому же их манил «Харлей», им казалось, что они могут всё. Кессонный признался, что они насильно усадили в машину председателя молодёжной организации. Это было чистосердечное признание от пострадавшей стороны. Мне было любопытно, почему он признался. Может быть, из-за обиды на предательство Рэй Бэна. Я подумал, что, скорее всего, так и было, – надо же быть слепым, чтобы не увидеть, как их лидер бросил свою команду.

С нас сняли подозрения, но отпустили не сразу. Начался допрос по другому поводу. Спрашивали настоящую профессию соседа, почему он скитается с сыном маньяка Чхве Хёнсу, откуда у нас деньги на путешествие и почему мы так долго живём в частной гостинице. Я подумал, что полицейские, вероятно, под угрозой увольнения, получили приказ от отцов погибших вытрясти из нас всё что можно и посадить во что бы то ни стало. А может, они просто перегнули палку в своём усердии угодить сильным мира сего.

Двадцать пятого числа в шесть часов вечера мы вышли из кабинета следователя. У входа собралось больше десятка журналистов. Повторилось то, к чему я уже привык. Мне начали задавать разные вопросы: когда я научился дайвингу, почему бросил школу… Но больше всего меня поразил вопрос о моём отношении к смертной казни. Я повернул голову, чтобы увидеть, кто мог задать такой вопрос. И мой взгляд встретился с глазами молодого журналиста.

Смертная казнь… Лучше спросил бы, казнил ли я кого-нибудь в своей жизни. На это у меня точно был бы ответ. Я бы мог сказать, что во мне живёт исполнитель смертной казни. Моими жертвами были мой отец, иногда классный руководитель, косивший на один глаз, двоюродные сёстры, которые принимались орать, едва завидев меня; я бы ещё добавил, что моими жертвами могли стать разъярённые псы – прокурор или генерал. Так что будьте осторожны, граждане.

Сосед дважды похлопал меня по плечу.

«Пошли».

На обратном пути в грузовике надолго воцарилось молчание. Сосед был за рулём, председатель молодёжной организации спал, а я в очередной раз повесил отца.

Я помню первое повешение. Это было летом, когда я готовился к сдаче экзамена на аттестат об окончании старшей школы. В то время мы остановились в городе Кунсан; я, по обыкновению, пошёл в библиотеку и на одной из полок нашёл книгу «Теория и практика системы смертной казни». Несколько раз я проходил мимо неё и всякий раз к ней возвращался. В конце концов книга оказалась у меня в руках. Стоя у полки, я открыл первую страницу, а когда перевернул последнюю, сидел на корточках. Поставив книгу на место, я сразу же вернулся домой. В тот день мне было не до учёбы. Прежде всего хотелось забыть картинку из книги – место, где приводят в исполнение смертный приговор. Было выше тридцати градусов, жарко, но я укрылся толстым одеялом. В глазах у меня всё потемнело.

Я упал перед старым деревянным зданием. У окна росло одинокое дерево хурмы, над крышей стояло заходящее солнце. Прямо передо мной была чёрная дверь. Я протянул руку и толкнул её. Дверь открылась, я вошёл внутрь. Там не было ни освещения, ни окон, но помещение было очень светлым. Передо мной на возвышении стоял стол, покрытый чёрным покрывалом, в задней части комнаты висела белая занавеска, разделяющая помещение на две части. Было слышно, что за ней кто-то есть. Я подошёл и отдёрнул занавеску. На циновке прямо на полу сидел мужчина, чёрный мешок был надет ему на голову. Сверху свисала толстая верёвка, толстая, как рука ребёнка. На шее мужчины выступил пот. Его плечи чуть заметно подрагивали. Из-под мешка послышался выдох, похожий на хныканье. Я взял петлю, накинул мужчине на шею и отдал приказ:

«Исполняйте».

С грохотом под мужчиной обрушился пол. И человек провалился вниз. Я откинул толстое одеяло и в испуге привстал. Обернулся к окну и посмотрел в него. На потемневшем небе стояло багряное солнце. В тот момент я осознал: провалившийся мужчина был моим отцом.

«Всё закончилось, – сказал сосед. Я сперва не понял его слова и только хлопал глазами. – Забудь обо всём».

В это мгновение я вернулся из прошлого. Да, мы только что вышли из полицейского участка и едем домой. Я кивнул головой соседу. Не переживай, я всё забуду. Это может любая корова. Только одна маленькая проблема – журнал «Sunday Magazine», который умнее коровы.

Всю ночь я ворочался. Два дня подряд я почти не спал, но голова была ясная. Благодаря этому я ранним утром вышел на работу. Конечно, это был мой последний рабочий день здесь. Владелец аптеки наверняка уже в курсе, кто я, и меня рассчитает. Сначала я поднял газету, лежащую у входа в аптеку.

Происшествие под водой возле утёса в деревне Синсонни. Дайвер, спасавший людей, оказался сыном маньяка-убийцы Чхве Хёнсу.

Прошлой ночью 24-го числа в море у каменного утёса на полуострове Хвавон четыре студента, вернувшиеся домой из США на зимние каникулы, занимались дайвингом. В результате несчастного случая двое погибли и двое получили ранения. Предполагается, что причиной происшествия стало вертикальное течение с западной стороны каменного острова. Когда случилась трагедия, двое дайверов, проживавших в частной гостинице, сразу начали спасательную операцию. Один из студентов был найден мёртвым, другой скончался уже после того, как его вытащили на берег. Двоих доставили в больницу города Мокпхо. У этой подводной скалы часто образуется вертикальное течение, поэтому даже опытные дайверы избегают погружаться там ночью. Молодой человек по фамилии Чхве (18 лет), который принимал участие в спасательной операции, оказался сыном Чхве Хёнсу, ожидающего в тюрьме смертной казни за преступления на озере Серёнхо. Чхве в течение многих лет скитался и не имел постоянного места жительства. И уже год проживает в частной гостинице. Полиция сообщила, что расследует обстоятельства происшествия, на допрос вызван мужчина по фамилии Ан (39 лет), который проводил операцию по спасению вместе с Чхве.

Сев за письменный стол, я выпрямил спину и хлопал глазами, как сова. На лбу выступил холодный пот. При вдохе я ощущал боль в груди. Заголовок репортажа – это не просто сочетание букв, это нож, который окружающий мир воткнул мне под рёбра.

Я вошёл в Интернет и начал просматривать новости. Появилось очень много статей, переворачивающих всё с ног на голову. Были и такие, где уже в заголовке главным было не само происшествие, а сын Чхве Хёнсу. Я открыл первую статью. Под ней было несколько тысяч комментариев. Я не стал их читать: вряд ли меня хвалили за то, что сын маньяка совершил что-то доброе.

Когда я закрыл новости, наверху в поисковой строке появились наиболее частотные поисковые слова – на первом месте было словосочетание «Сын Чхве Хёнсу». Правда ведь, это просто удивительно. Прошло целых семь лет, но до сих пор люди обращают внимание на Чхве Хёнсу. Видимо, отряд следователей из числа пользователей Интернета уже начал наводить справки. Если так, то сейчас активно ведётся работа по сбору информации о сыне Чхве Хёнсу. Значит, повсюду в Интернете ходит моя фотография с бритой головой, когда меня перевели в комиссию для малолетних преступников. Конечно, хотелось надеяться, что я преувеличиваю.

Когда я заканчивал уборку в аптеке, пришёл хозяин. Он молча сел за письменный стол и развернул газету, которую я туда положил. Я подождал, пока он прочитает статью. Через полчаса я сел перед ним.

«Я отработаю сегодня и уйду».

Сказав это, я вздрогнул. Что же тогда делать завтра? Что бы я ни предпринимал, куда бы ни поехал, даже если этого журнала не будет, мир, так сильно меня возлюбивший, не разомкнёт своих объятий. Хозяин, положив ногу на ногу, смотрел на меня. Я не отводил взгляд и не опускал голову, так как я не был преступником.

«Необязательно, – сказал хозяин. – Пройдёт несколько дней, и всё забудется. Иди работай».

Этого я не ожидал. Может быть, он так сказал, потому что считал недостойным сразу же меня выгнать. Или же потому что всё-таки он немного ко мне привык, так как я проработал у него уже год. Я ответил: «Я благодарю за то время, что проработал у вас».

Сказать, что я не сожалел, наверное, было бы неправдой. Я просто не хотел принимать его доброту. По опыту знаю, что доброте нельзя верить. Её срок годности длится ровно до того момента, как добрый человек сам решит, что с него хватит. Очень часто люди терпели всего один день. Самый лучший способ – поблагодарить и при этом отказаться от доброты. Бывало даже, что мне давали не только зарплату, а ещё и выходное пособие. Некоторые говорили: если понадобится работа, обращайся в любое время. Всё это было мне чуждо. В четыре часа дня я закончил уборку и ушёл. Когда я вернулся домой, у забора не было грузовичка соседа. Я посмотрел через окно в комнату. Соседа там не было. Я подумал, что, может быть, он пошёл в магазин купить продукты, но тут же засомневался. Если так, то он точно прошёл бы мимо аптеки, находившейся рядом. Было также непохоже, чтобы он отправился куда-то собирать материалы для книги, поскольку его сумка висела на стене рядом с дверью в комнату. Оставляя за домом велосипед, я услышал у себя за спиной голос председателя.

«Когда ты вернулся?»

«А, вы, оказывается, дома? Было так тихо, я подумал, что вы тоже куда-то вышли».

«Да нет, я был в комнате».

Председатель протянул мне коробку. Он сказал, что её недавно доставил курьер на мотоцикле. По размеру она была чуть больше коробки из-под обуви. Там не были указаны ни адрес, ни имя отправителя. На месте, где обычно указывают получателя, стояли только адрес этого дома и моё имя.

«А куда ушёл сосед?»

«Я не знаю. Мы с ним вместе пообедали, потом я прилёг, проснулся, а его уже нет. И грузовика тоже».

Я направился в комнату и с удивлением обернулся посмотреть на хозяина дома. Почему он не требует от нас покинуть гостиницу? Постояльцев и так нет, а из-за меня, может быть, придётся вообще её закрыть.

Я открыл коробку. Там были странные для меня предметы. Записная книжка соседа, часы с функцией записи, которые он всегда брал с собой, отправляясь собирать материалы. Ещё там лежала флешка в форме монетки, которую я подарил соседу в тот день, когда получил первую зарплату в аптеке, пачка писем и папки с какими-то материалами. В самом низу лежала папка для бумаг А4. На обложке ничего не было написано. Когда я перевернул первую страничку, то увидел неожиданное название: Пролог. 27.08.2004. Озеро Серёнхо.

Я ещё толком не осознал, что это может значить, а мои глаза уже сами скользнули вниз.

Девочка стояла на автобусной остановке у школы. Прислонившись к столбу, она стучала по дороге носком кроссовки. Голова была опущена, поэтому лица не было видно. Виднелись только её белый круглый лоб и длинные волосы, развевающиеся на ветру.

Мимо девочки с шумом проехал грузовик. На секунду она исчезла из виду и появилась вновь. Затем из города подъехал серебристый микроавтобус и остановился перед девочкой. Это был автобус, забирающий детей в изостудию. Девочка опять исчезла из виду. В тяжёлом воздухе был слышен только её весёлый голос.

«Я не смогу сегодня поехать в студию. У меня вечеринка по случаю дня рождения. Это мой день рождения».

Микроавтобус развернулся и поехал в обратную сторону. Девочка перешла дорогу. Сгорбившись, она смотрела в землю и шла не торопясь. Сынхван стоял на дороге у заправки и глядел, как приближается девочка. Когда она почти перешла на другую сторону улицы, то подняла голову. Похоже, она только сейчас заметила наблюдавшего за ней человека. В её волосах спереди сверкала заколка, отражая лучи августовского солнца. Выражение лица было грустным. Большие чёрные глаза, смотревшие на Сынхвана, беспокойно подергивались. Сынхван чуть не поздоровался с ней.

Привет, девочка. С днём рождения.

Девочка повернулась и пошла в сторону главных ворот, ведущих в лесопарк «Серён». Сынхван сунул в рот сигарету и смотрел в спину идущей девочки. Он вспомнил детей, живущих в служебных квартирах, которых он пять минут назад видел в магазине на заправке. Дети зашли с подарками в Макдоналдс. Тогда он подумал, что они отмечают чей-то день рождения. Теперь стало ясно, что это не день рождения девочки.

Со стороны озера Серёнхо доносились звуки традиционных ударных инструментов. Значит, на озере начался обряд поминовения. Дети из Нижней деревни, скорее всего, побежали все туда.

Обитатели деревни Серён делились на две группы: коренные жители и те, кто занимал служебные квартиры. Когда на реке Серёнган построили дамбу, старая деревня Серён, где проживали коренные жители, была затоплена. Людей оттуда и называют коренными. На равнине ниже дамбы они построили новую деревню и теперь жили там. Получается, что коренные жители и жители Нижней деревни одни и те же люди. К живущим в служебных квартирах относились сотрудники дамбы и их семьи. Их дома находились внутри лесопарка, который располагался к востоку от дамбы. Так называемый «лес служебных квартир» – это южная часть леса. Сотрудники арендовали их у компании по управлению дамбой. На севере лесопарка – эту его часть называли «лесом особняков» – было только три дома: номер 101, 102 и 103. Вот эти три и называли особняками. Там жили сотрудники компании по управлению дамбой. Сынхван проживал в доме номер 102, а девочка – по соседству, в доме номер 101. Он выглядел как королевский дворец и имел два этажа. Там же жил владелец лесопарка, который дал своей дочке имя в честь озера.

Сынхван никогда не видел, чтобы дети коренных жителей и дети из служебных квартир играли вместе. А девочка вообще ни с кем не общалась. Она родилась в деревне Серён, которая была теперь затоплена, и была названа в честь озера Серёнхо. Но жила она на территории лесопарка и относилась к группе людей из особняков. Значит, она не совсем коренной житель, но и не совсем ребёнок из служебных квартир. Наверно, именно поэтому девочка, которой сегодня исполнилось двенадцать лет, не могла не стоять в одиночестве на автобусной остановке, когда все были чем-то заняты.

Сынхван с сигаретой в зубах посмотрел на небо. На нём висели свинцовые облака. Солнце уходило за облака, пение цикад прекратилось. Было сырое и неприятное послеобеденное время.

Я закрыл рукопись. Сынхван – имя моего соседа. А это рукопись, написанная им. Хотя он писал от третьего лица, сомнений в этом не было. Его почерк я знаю так же хорошо, как и своё лицо. И я мог предугадать, о чём пойдёт речь дальше. Эту историю несколько лет назад мне помог освежить в памяти «Sunday Magazine». Поэтому повторно читать её я не хотел. Конечно, было любопытно, почему сосед написал эту историю, сам ли он прислал эту рукопись или нет. Почерк на коробке был мне незнаком, но всё равно, кроме соседа некому было прислать мне эту посылку.

Я поехал на велосипеде к маяку, сел на краю обрыва и стал смотреть на море. Горизонт был ярко-алым и походил на полыхающее поле. 27 августа 2004 года, в пятницу после обеда, пока ещё была жива девочка… Я вернулся в тот день, на семь лет назад, будто кто-то втащил меня туда за шиворот.

Наша семья переехала на озеро Серёнхо 29-го, в воскресенье, назавтра после того самого дня. Моего отца назначили начальником службы безопасности на дамбе Серён. В доме номер 102 было только две комнаты, и там уже был жилец. Отец и мать договорились, что они будут жить в большой комнате, а я – в другой, вместе с соседом.

Сразу после переезда сосед повёл меня по тропинке. Она тянулась к заправке, где он увидел девочку по имени Серён, о чем написал в прологе. Мы отправились туда в поисках отца. Прошло уже два часа с тех пор, как он пошёл кое-что купить, но всё не возвращался. И мать отправила нас за ним. По тропинке мы быстро добрались до заправки, там мы с родителями останавливались, переезжая на озеро Серёнхо. Я был растерян и сбит с толку. Когда мы ехали сюда, то попали на дальнюю развязку, которая вела в эту местность, потом остановились на заправке, а от неё ещё очень долго добирались до озера Серёнхо. Расстояние было порядочным. Сосед, увидев моё растерянное выражение лица, показал на дорожку и сказал: «Тропинка творит чудеса».

Я чуть было не поверил ему. Потому что кроме как чудом это никак нельзя было объяснить. До заправки на машине надо ехать десять минут, не меньше, мы же за пять минут дошли до неё пешком. Для меня было ещё кое-что необычное. Сама заправка была для проезжающих мимо людей местом короткого отдыха, а для жителей деревни Серён стала сосредоточением жизни. В закусочные на заправке они обычно заходили поесть, в магазинах делали покупки, в Макдоналдсе устраивали праздники для ребятишек, а столики под зонтами на смотровой площадке привлекали местных любителей горячительных напитков – это было для них чем-то вроде забегаловки.

Сосед привёл меня на смотровую площадку на территории заправки. Там мы увидели моего отца, уже зачисленного в местные выпивохи. Перед ним стояли две пустые бутылки сочжу. Мы сели рядом с ним. Внизу под ногами простиралось озеро Серёнхо. Нижняя деревня была намного ниже озера. Я сказал соседу:

«Теперь расскажи о волшебстве».

«Что за волшебство?» – спросил отец.

«Волшебство, которое творит тропинка», – ответил я. Отец посмотрел на соседа. Тот захохотал.

«Совон, ты знаешь, что такое спираль?»

Я пальцем показал ему движение по спирали.

«Хорошо. Озеро Серёнхо появилось, когда построили дамбу на реке Серёнган. Река Серёнган текла в ущелье среди гор Серёнбон. Когда построили дамбу, естественно, территория ниже гор оказалась затопленной. Деревню, которая располагалась у подножия горы Серёнбон, переместили на самую нижнюю, не затопленную территорию. Рядом с горой Серёнбон проложили скоростную трассу, а на её обочине построили заправку. Представь, первый этаж – это озеро, второй – заправка. Скоростная трасса, словно лестница в форме спирали, соединяет первый и второй этажи. А тропинка – это приставная лестница, по ней можно сразу подняться на второй этаж».

Мы, забыв о своей обязанности отвести отца домой, сидели вместе с ним. Я пил кока-колу, отец – сочжу, а сосед – пиво. Солнце окрасилось в алый цвет, и наши тени удлинились. Над озером Серёнхо появился негустой туман. Сосед показал пальцем на горизонт, где соединялась равнина с небом, и сказал: «За этим далёким горизонтом находится море под названием Тыннянман». Он велел мне ночью, когда дует южный ветер, открывать окно и вдыхать воздух. Тогда в меня может войти запах моря. Каждую ночь я открывал окно и ждал южный ветер. Однако всякий раз мне слышался голос той девочки.

«Расцвели цветы, скорее лови».

«Малыш, что ты тут делаешь до сих пор? Уже темно».

Из-за спины донёсся голос председателя молодёжной организации. «Сосед вернулся?»

«Да нет. Он не приехал, но опять доставили что-то на мотоцикле».

На этот раз я вновь получил коробку. На ней был отмечен отправитель. «От друга». Кажется, это не сосед. Почерк был не его, но он отличался и от почерка предыдущего отправителя. К тому же мой сосед обычно не употреблял в качестве обращения слово «друг».

В коробке лежали журнал «Sunday Magazine» и одна старая кроссовка «Найк». Именно одна, тридцать восьмого размера. Внутри было написано имя, оно почти вылиняло, но можно было прочитать «Чхве Совон».

Я только один раз в жизни получал в подарок кроссовки марки «Найк». Мне их подарил папа в тот день, когда я вошёл в число призёров математической олимпиады. Имя на кроссовках написал отец. Я потерял их, когда мы жили на озере Серёнхо. Значит, это кроссовка, которую я носил в возрасте двенадцати лет.

Я закрыл коробку и отошёл. Хотелось спросить человека, который прислал мне этот журнал: кто ты? что тебе надо? Если ты хочешь мести, тогда надо мстить человеку, который сейчас ожидает смертной казни в тюрьме.

С раннего вечера я приготовил постель и лёг спать. Однако не мог заснуть. Время тянулось медленно. В голове было полно вопросов. Куда делся сосед? Чем он занят и почему до сих пор не возвращается? Почему не звонит? Кто присылает мне журнал «Sunday Magazine»? Совпадение ли то, что в один день мне прислали вещи соседа и мою обувь? Какая может быть связь между ними?

До сих пор я думал, что журнал присылает человек, являющийся родственником одного из пострадавших. Кто ещё мог так долго меня преследовать? Однако тот же человек прислал мне обувь, которую я потерял на озере. Значит, моё предположение неверно. Значит, он напрямую связан со мной и одновременно причастен к событиям на озере Серёнхо.

Я попробовал позвонить соседу на сотовый. Автоответчик ответил, что телефон отключён. Я хотел позвонить его родителям в Сеул, но не знал ни телефона, ни адреса. Более того, старший брат соседа, мой приёмный отец, четыре года назад эмигрировал в Австралию.

Я включил ноутбук и вставил в него флешку соседа: раз есть рукопись, есть и исходный текст. Тогда можно, не читая всю рукопись, сразу найти нужные отрывки. Но для этого необходим исходник. На экране появились две папки под названием «Материалы» и «Озеро Серёнхо». Когда я нажал на папку «Озеро Серёнхо», появилось более десятка вордовских документов. Я кликнул по файлу «Последний вариант». В этом документе вначале стоял такой же, как в рукописи, заголовок. Первый абзац тоже совпадал. Я нажал на кнопку поиска и ввёл слово «Найк». Появилась первая ссылка.

В прошлом мае Совон получил грамоту на математической олимпиаде. Хёнсу купил ему кроссовки «Найк», расплатившись за них картой, которую он скрывал от жены.

Но эту историю я помню. Я снова нажал на поиск. Пропустив несколько предложений с подлежащим «Хёнсу», только в конце я нашёл другое имя.

Ёнчжэ вынул из целлофанового пакета кроссовки марки «Найк».

«Вот я принёс. Думаю, что это вашего сына. По размеру точно не ваши».

Ёнчжэ… Меня будто ударило молнией. Я моментально вспомнил лицо этого мужчины. Я ввёл в строку поиска имя Ёнчжэ, пропустил несколько вхождений, которые были мне не важны, и, наконец, добрался до следующего отрывка.

После этого из щели приоткрытого окна, которое он видел, выходя из дома, ещё пару раз раздался крик девочки Серён, был слышен её отчаянный голос, который произнёс: «папа».

На доме номер 101 висела табличка с именем хозяина: «О Ёнчжэ».

Волосы встали дыбом на голове. Моя память меня не подвела. О Ёнчжэ был отцом девочки Серён. Это он присылал мне журнал «Sunday Magazine». Однако в моём предположении были логические нестыковки. О Ёнчжэ погиб семь лет назад. Весь мир знает, что его убил мой отец. Во всём моём теле было странное ощущение. Ужасная догадка каким-то наитием пришла мне в голову и окутала всё внутри, как дурная вонь.

Я пристально смотрел на имя, возникшее среди других вариантов, предложенных функцией «поиск».