Читать книгу Синон - Дан Сельберг - Страница 7

Гиллиот, Израиль

Давид Яссур сидел за столом в большом конференц-зале. Прямо напротив него жевал чубук своей незажженной трубки шеф «Моссада» Меир Пардо. Давид перевел взгляд за окно, на сверкающий в свете вечернего солнца Хайвей-2, уже не так, как днем, запруженный транспортом. Моря не было видно в сгустившихся сумерках.

Меир связался с Рейчел Папо спустя несколько минут после того, как ее самолет приземлился в аэропорту Бен-Гурион, и тут же, не тратя времени на соболезнования и пустые заверения, ввел ее в курс последних событий. Теперь им троим предстояло обсудить дальнейшие действия.

Рейчел всегда нервировала Пардо. Было в ней нечто крайне ему неприятное. Хотя нет, он прекрасно осознавал, что именно так раздражало его в этой женщине. На первый взгляд она казалась женственной и хрупкой, но Меир, как никто другой, знал, что скрывается за этим обманчивым образом – бешеная агрессия, ненависть и психическая неустойчивость, вплоть до склонности к суициду. Рейчел в одиночку выполнила порядка двадцати заданий сто первого подразделения, то есть, по сути, была хладнокровной убийцей. И на Сомали как будто тоже не обошлось без крови. Интересно, как она себя теперь чувствует?

Меир постучал трубкой о край огромной серебристой пепельницы, а потом достал небольшой пластиковый пакет и принялся заново набивать трубку табаком. Зачем ему табак в трубке, которую нельзя поджечь, оставалось загадкой. Запрет на курение распространялся в этом здании на всех без исключения.

Шеф «Моссада» стал молчалив после получения известия о пропаже Тары. Вскоре в коридоре послышались шаги, и, прежде чем Давид успел подняться, дверь распахнулась. Каждый раз при встрече с Рейчел Давид удивлялся, какая же она маленькая. На этот раз женщина была в плотном черном пуловере и черных армейских брюках, заправленных в высокие ботинки на шнуровке. Волосы у нее были собраны в узел на затылке, а глаза – красны от слез. Папо кивнула мужчинам и устроилась по другую сторону вытянутого стола. Меир поднялся, встал рядом и протянул ей руки. Поначалу она старалась его игнорировать и, не отрываясь, глядела куда-то в угол, но потом сглотнула, вскочила и бросилась ему в объятия. В тот же миг ее сопротивление оказалось сломлено, и она разрыдалась. Так они стояли несколько минут – молча и не двигаясь. В медвежьих объятиях Пардо фигура Рейчел казалась еще более хрупкой. На какое-то время Давид даже почувствовал себя лишним и снова отвернулся к окну, но в этот момент Меир что-то шепнул Папо на ухо, усадил ее на стул и сам тяжело опустился рядом. Рейчел провела ладонью по лицу, словно собираясь с мыслями, а потом тихо спросила:

– Как он мог узнать, где живет моя сестра?

– Так же как когда-то узнал твой адрес. Он заявился в Герцилию с поддельными документами. Тамошние сотрудники решили, что он имеет доступ к твоим файлам. Это понятно, с учетом его статуса. – Давид наклонился к Папо через стол и продолжил, понизив голос: – Я задействовал огромные ресурсы. Мы отслеживаем ее по всей границе. Надеемся, Тара все еще в Израиле. Мы обязательно найдем ее. Не думаю, что они решатся причинить ей вред.

– Откуда такая уверенность? – В голосе Рейчел слышался сарказм.

– В противном случае они действовали бы иначе. Они расправились бы с ней сразу же, на месте. Но вместо этого увезли ее, то есть пошли на дополнительный риск. Они ведь не знали, как быстро мы сможем отреагировать. Что, если мы поджидали бы их уже в интернате? Все это говорит о том, что Тара нужна им живой.

Рейчел впервые подняла глаза на Яссура, и ее голос неприятно поразил его ледяной холодностью:

– Мы никогда не выйдем на Тару. Я должна встретиться с Акимом, это наш единственный шанс.

Меир посмотрел на Давида и покачал головой.

– Его сейчас активно допрашивают, как ты понимаешь, – сказал Пардо. – Следователи тщательно ведут протоколы. Думаю, тебе будет лучше довериться их компетенции. Кроме того, сомневаюсь, что у вас получится разумный диалог. Аким напичкан наркотиками, поэтому ты ничего не сможешь из него выжать.

Рейчел повернулась к Меиру и взяла его за руку:

– Тара – вся моя жизнь. Мне хватит нескольких минут, я должна переговорить с Акимом. Я сумею найти к нему подход, верь мне. Это наш единственный шанс. – Она заглянула шефу в лицо: – Я прошу тебя.

Пардо долго молчал, прикрыв глаза и жуя трубку. Наконец он положил ее на стол и посмотрел женщине в глаза:

– Ты встретишься с ним. Но Аким очень важен для нас. Я запрещаю тебе угрожать ему или причинять какой-либо вред. Кроме того, в поисках твоей сестры он – наша единственная зацепка. Ты понимаешь, о чем я? Не забывай об этом, когда будешь говорить с ним. И ни в коем случае не прикасайся к нему. Хорошо?

Рейчел не отвечала, глядя куда-то поверх стола.

Стокгольм, Швеция

Эрик позвонил в банк, но Ханны там не оказалось. Йенс тоже не знал, где она, а ее младшая сестра Юдит не общалась с ней вот уже несколько дней. Несмотря на беспокойство, Сёдерквист попытался собраться с мыслями и сосредоточиться на документах, которые лежали на кухонном столе. После всего того, что случилось, он не мог иметь дела с «Майнд серф» и поэтому решил продать свою долю акций. Он вернется к преподаванию. С исследовательской работой покончено – во всяком случае, пока.

Кроме того, развитие проекта сильно тормозили противовирусные работы в Сети. На борьбу с «Моной» были брошены все ресурсы. Несмотря на это, Королевский технологический колледж, совместно с компанией «Эрикссон», изъявил желание купить его долю акций. У Эрика не осталось сил разбираться во всех этих графиках, диаграммах и оценках роста. Ему и так было ясно, что он получит за это кучу денег.

То же касалось и имущества покойного Матса Хагстрёма. Сёдерквист много думал о его вдове, Филиппе Хагстрём – гордой и сильной женщине. Может, ему следовало бы переговорить с ней? Спросить, к примеру, не нужна ли его помощь… Эрик отложил бумаги и глотнул остывшего кофе, о котором забыл больше часа назад, а потом взял телефон и выбрал номер Филиппы, одновременно скосив глаза на стоявшие на камине часы. Полдесятого вечера. Неужели уже так поздно? В трубке послышался механический голос автоответчика.

Эрик все еще сидел с телефоном в руке, когда защелкал замок на наружной двери. Он вскочил с дивана и бросился в прихожую.

– Что случилось? Где ты была?

Волосы Ханны были взъерошены, а глаза опухли от слез.

– Прости меня. Я так опозорилась…

Сёдерквист помог ей снять куртку и, приобняв за талию, проводил на кухню. Они сели за стол. В холодильнике отыскалась давнишняя бутылка рислинга, похоже, уже прокисшего, зато холодного. Эрик наполнил два бокала, один из которых протянул Ханне. Она взяла, но пить не стала – только смотрела на вино и думала о чем-то своем. А потом наконец заговорила, не сводя глаз со светло-желтой жидкости в бокале:

– Я ездила в «Крионордик», хотела стать супергероем.

Эрик застонал:

– Могла бы позвонить, по крайней мере!

– Мобильник разрядился. Ты же знаешь, он всегда подводит в такие моменты.

Сёдерквист пододвинул стул ближе к жене.

– И что там случилось?

– Я бывала там раньше, в снах «Моны». Там это был храм, место, где меня ждала смерть… И я не выдержала.

Ханна взяла пачку «Мальборо». Она курила, только когда ей было плохо. Эрик отодвинул бокал. С ним все наоборот: по какой-то непонятной причине именно в такие моменты у него возникало отвращение к вредным привычкам.

– Хотя… думаю, это был не совсем сон… скорее откровение… предостережение свыше, – пыталась объяснить ему супруга.

– О чем? Что именно ты видела?

– Мир после «Моны». После пандемии. Такой пустой, безлюдный… – Ханна жевала незажженную сигарету. – Все началось с того старого будильника. Во сне я нашла его в какой-то красной пустыне. Я допустила ошибку, когда завела его и… пробудила этот мир к жизни. – Женщина откинулась на спинку стула. – Когда в зал вошел доктор, со мной случилась истерика. Он выглядел точь-в-точь как тот человек из моего сна.

– И что они сделали?

– А что они могли сделать? Процедуру пришлось отменить. Меня положили в комнате для отдыха, и я уснула. А когда проснулась, они вызвали такси. Черт, я так опозорилась…

– Это я виноват. Когда ты спросила меня, стоит ли давать им кровь, я ответил, что это хорошая идея. Мне следовало бы быть осторожнее.

– Но я все еще хочу помочь Томасу и остальным.

– Мы все устроим, ведь кровь можно сдать где угодно. Думаю, будет лучше вызвать врача на дом. А в «Крионордик» мы в следующий раз пойдем вместе. – Эрик улыбнулся. – Может, тебе тоже нужна помощь? Я имею в виду эти кошмарные сны…

– Хочешь, чтобы я обратилась к психологу?

– Чтобы забыть обо всем этом. Чтобы жить дальше…

Ханна не отвечала. Она погасила окурок в пустом бокале, поднялась и отправилась в спальню. Ее муж еще некоторое время в задумчивости сидел за столом, а потом поднялся и принялся ополаскивать посуду.

Пустыня Негев, Израиль

Давид Яссур долго разглядывал женщину на заднем сиденье автомобиля, прежде чем решился на очередную попытку диалога.

– ЦАХАЛ[9] использует эту часть пустыни в качестве полигона. Просто удивительно, что они до сих пор не повредили ни один из памятников.

Это прозвучало натянуто и глупо. Рейчел не отвечала.

Весь остаток пути Давид молчал. Ровно через двадцать минут окутанный клубами песка «БМВ» въехал на территорию тюрьмы. Янис Сольман поджидал их у дверей административного корпуса. Он был заметно раздражен, но, тем не менее, нашел в себе силы для вежливого приветствия.

– Сейчас спустимся. Аким Катц с утра не произнес ни слова. Насколько мне известно, у него была тяжелая ночь, – сказал Янис и повернулся к Рейчел: – Гомеопатические дозы препаратов – самые действенные. Даже не знаю, следует ли считать это побочным эффектом.

Яссур так и не понял, насколько серьезен его коллега. В лифте он поморщился, ощутив давление на барабанные перепонки, и скосил глаза на Папо. Она стояла, словно вот-вот готовая взорваться, стиснув зубы и сжав кулаки. Меир допустил ошибку, когда пошел у нее на поводу, и теперь несет полную ответственность за все, что может из этого получиться. Хотя Меира здесь нет.

Они миновали так называемую «дверь безопасности» с двумя вооруженными охранниками по обе стороны и вошли в «восьмиугольный холл» – огромную комнату со столом и несколькими диванами вдоль стен. Здесь отдыхал персонал – пил кофе и смотрел телевизор в ожидании очередного допроса. Заключенных приводили в комнаты за дверями, расположенными по периметру зала. Их, как и комнат для допросов, было восемь.

– Может, черного кофе? – хлопнул в ладоши Янис.

Давид покачал головой:

– Лучше капучино. Аким уже готов?

Сольман показал на ближайшую дверь справа. На ее белой створке была выписана огромная цифра «4». Яссур перевел взгляд на Рейчел:

– Мы войдем туда вместе.

Янис кивнул и вымученно улыбнулся, а потом тоже повернулся к женщине.

– Только прошу вас не приближаться к нему. Разумеется, мы приняли все меры предосторожности, но иногда… они плюются. Задавайте свои вопросы, не сходя с места. У вас десять минут. Я – в комнате наблюдения.

Он с силой нажал на ручку – и дверь поддалась. За ней оказалась слабо освещенная комната с еще двумя дверями. Сольман кивнул и исчез за той, что была слева. Давид заглянул в глаза Рейчел:

– Ты уверена?

– Абсолютно.

– Сейчас ты войдешь и сядешь на стул, который стоит справа. И будешь так сидеть, пока все не закончится. Это понятно?

– Понятно.

Яссур взялся за дверную ручку и замер. Рядом на стене Папо увидела маленькую красную лампочку. Когда спустя пару минут лампочка загорелась зеленым, Давид нажал на ручку и толкнул дверь.

В этой комнате было два стула, а перед ними – на расстоянии не меньше двух метров – металлический стол. За столом сидел Аким Катц, почти голый, с обритой головой и сильно исхудавший со времени их последней встречи в Иерусалиме. В руках этого человека была жизнь Тары. Рейчел почувствовала себя такой жалкой и беспомощной, что едва не упала перед ним на колени. Она должна была умолять его о пощаде, взывать к его милосердию, обещать ему что угодно, только бы спасти сестру. Отчаяние сжигало ее изнутри. Папо понимала, что не следует показывать Акиму свою слабость, но глаза ее сами собой наполнились слезами. Она опустилась на один из стульев и зажмурилась. Времени оставалось все меньше, а вопросов было все так же много. Женщина попробовала сосредоточиться.

– А… маленькая замарашка Рейчел…

Разведчица подняла глаза. Аким улыбался – криво и как будто совсем не напрягая лицевые мышцы. Один его глаз был совсем красным – вероятно, полопались сосуды. Он едва шевелил сухими, потрескавшимися губами.

– Я знаю, почему ты здесь, и очень рад тебя видеть.

Рейчел моргнула, смахивая слезу. Она все еще не представляла себе, с чего начать. Там, в машине, все казалось намного проще. Катц понизил голос:

– Ты знаешь, что такое Халуца? Здесь, в пустыне Негев, Агарь, возлюбленная Авраама и мать Измаила, повстречала Ангела Господня.

Папо подняла голову.

– Послушай, Аким, я знаю…

Но заключенный оборвал ее:

– Я – тот ангел, Рейчел. Ты слышишь, что я тебе говорю? Это я решаю, кому жить, а кому – нет.

Давид взял ручку и что-то записал в черном блокноте, который всегда носил с собой. Папо заговорила тверже, стараясь не показывать свое отчаяние:

– Ты ничего не решаешь, Аким. Ты – в аду, и ты сгниешь здесь. – Она подалась вперед. – Сейчас ты расскажешь нам, кто из твоих верных псов удерживает Тару и как нам ее найти. Если ты этого не сделаешь, многие из твоих людей умрут в муках. Не только ты, но и весь твой народ, слышишь? Мы будем преследовать вас и убивать, пока никого не останется. Мы сожжем каждое из ваших чертовых поселений, доберемся до каждого лагеря…

Яссур наморщил лоб.

– Успокойся, Рейчел.

Аким сощурил глаза.

– Мы сохраним ей жизнь, можешь мне поверить. Ты даже не представляешь себе, как много органов можно вырезать из живого человека… Как много боли и мук можно претерпеть, все еще оставаясь в сознании… Ты не представляешь себе…

Одним движением Рейчел схватила со стола ручку и подскочила к Катцу. Давид что-то кричал, но она не слышала. Ничего не видя перед собой, женщина бросилась на маячившее перед ней голое тело и прижала ручку к горлу Акима. Она чувствовала, как пульсировала кровь в его аорте. Ручка с острым, как игла, стержнем стала продолжением ее тела. Еще немного – и узник умрет. Рейчел заглянула в его выпученные глаза.

– Может, ты и ангел, Аким, черт тебя знает. Но я – дьявол.

Позади задвигались стулья, застучали шаги. Вероятно, это подоспела охрана. Но Папо даже не оглянулась. Вместо этого она еще ниже склонилась над Катцом. Теперь ее губы почти касались его щеки.

– Ты отдашь мне сестру, слышишь? А иначе…

Чья-то сильная рука вцепилась ей в плечо и оторвала от Акима. Рейчел подалась назад и, обороняясь, выставила перед собой руки. Охранник собирался было схватить ее, но был остановлен гневным окликом Давида:

– Стой!

Женщина замерла, глядя Яссуру в глаза.

– Не делай того, о чем потом пожалеешь, Рейчел! – велел он ей. – Ты слышишь?

Она опомнилась и тяжело задышала. Взгляд ее заметался по комнате, а когда Папо наконец опустила руки и оглянулась на Акима, то увидела у него на шее струйку крови. Он встретил ее взгляд и улыбнулся все той же кривой улыбкой.

– Теперь ты одна, Рейчел. Совсем одна.

Стокгольм, Швеция

Йенс Вальберг давно перестал следить за тем, что происходит с вирусом. И до сих пор это вполне устраивало его начальство, которое как будто не проявляло ни малейшего интереса к этой теме. Что же касается Йенса, то он игнорировал ее вполне сознательно: во-первых, потому, что не хотел раньше времени насаждать в читательские головы образ монстра, по большей части порожденного его собственной фантазией, а во-вторых – потому, что хотел спасти Ханну.

Поэтому вместо NcoLV Вальберг решил заняться продажей «Крионордика». Английский инвестиционный банк рассчитывал получить обязательный взнос уже в течение текущей недели. Кто он, будущий владелец лаборатории, способной устроить Армагеддон? Существуют ли вообще организации, контролирующие подобные сделки?

Йенс скосил глаза на Юнаса Бьёремана. Их взгляды встретились, и Юнас помахал какой-то бумагой, а потом поднялся и быстро пошел к Вальбергу. Тот выпрямился и скрестил на груди руки. Что такое происходит, в конце концов? Шеф отдела новостей приблизился к нему и с торжествующим видом положил на его стол компьютерную распечатку.

– Пора, Йенс. Теперь-то тебе точно придется что-нибудь состряпать на эту тему.

– Что это? – Вальберг с недоумением уставился на бумажку.

– Она умерла.

– Кто?

– Пия Хаглунд. Медсестра.

Йенс пробежал глазами распечатку электронного письма. «Пациентка Хаглунд скончалась в 164-м отделении больницы в Худдинге. Смерть засвидетельствована в три часа сорок семь минут. Причиной смерти стала асфиксия вследствие острой дыхательной недостаточности, вызванной вирусом NcoLV». Журналист поднял глаза, как будто собираясь что-то сказать, но шеф уже убегал от него между рядами столов.

– Ваш выход, маэстро, – крикнул он через плечо Йенсу, – Армагеддон близко! Мы будем первыми!

Вальберг опустил голову и несколько минут тупо смотрел в пол. А потом смял бумажку и выбросил ее в мусорную корзину.

Тель-Авив, Израиль

Солнце стояло высоко, и воздух успел прогреться как минимум до сорока градусов. Если в менее жаркий день Рейчел сжигала до полутора тысяч калорий на дорожке близ отеля «Дан Панорама», то сегодня можно было рассчитывать на большее. Она сорвала допрос Акима Катца, и Давид Яссур был в бешенстве. Ее обвинили в неспособности контролировать свои эмоции. В конце концов Давид все-таки успокоился, но Катца ей больше не видать как своих ушей.

Когда Папо выбежала на четырехкилометровую дорожку вдоль парка Чарльза Клора, в поле ее зрения появился автомобиль, двигавшийся с той же скоростью, что и она. Рейчел скосила глаза: «БМВ», черные стекла, три антенны, дополнительное зеркальце. Не иначе как правительственный. Или «Моссада». Женщина продолжала бежать, но на последнем километре в груди у нее словно что-то взорвалось. Она дотрусила до края дорожки и, размахивая руками, упала в раскаленный песок. В висках у нее стучало, по спине стекали ручьи пота.

– Эй… ты жива?

Она узнала голос Меира Пардо, перевернулась на спину и сощурила глаза. Фигура шефа «Моссада» нависала над ней черной глыбой. Вокруг его головы дрожал радужный нимб.

– Господи, Рейчел! Рядом с тобой я чувствую себя такой развалиной… Мы проехали за тобой шесть километров, а ты все бежишь и бежишь. Мой шофер с трудом поспевал за тобой.

Пульс женщины уже успокаивался, дыхание приходило в норму. Она утерла лицо майкой и посмотрела на своего шефа. Меир выглядел обеспокоенным. Рейчел выплюнула песок и решилась задать вопрос:

– А что случилось?

Пардо кивнул в сторону скамейки у морского променада:

– Пойдем сядем.

Рейчел поднялась и на негнущихся ногах последовала за начальником. Трое телохранителей уставились на нее с разных сторон – каждый метрах в десяти от Меира. Тот тяжело опустился на скамейку.

– Хочешь пить? Думаю, у нас в машине есть вода.

Папо покачала головой, глядя на пенившиеся у берега волны.

– Ты хотел мне что-то сказать?

Меир задумчиво смотрел на море.

– Мы вышли с ними на связь.

Рейчел вздрогнула. Лицо ее тут же исказила жалостливая гримаса.

– И?..

– С Тарой, похоже, всё в порядке. Так они говорят, по крайней мере.

– У вас есть какие-то основания это утверждать?

Пардо покачал головой:

– Ничего, кроме их заверений.

– Их заверения – пустой звук.

– Они предложили обмен.

– Катц? – Рейчел вскинула голову.

Меир кивнул.

– Когда?

Руководитель разведки снова задумался. Папо повторила вопрос.

Меир остановил на ней долгий взгляд. Его молчание пугало ее. Что с ним такое, в конце концов? Почему он не может просто ответить на ее вопрос? Наконец шеф «Моссада» заговорил с откровенной неохотой:

– Я сказал тебе достаточно. Тара жива. Остальное – наше дело.

– Но речь идет о моей сестре.

– Именно поэтому.

Рейчел почувствовала, как в ней закипает злоба. Щеки ее загорелись.

– Ты мне больше не доверяешь?

Пардо вздохнул.

– В прошлый раз, когда я ради тебя нарушил инструкции, ты меня подвела. Больше я рисковать не намерен.

Женщина сглотнула, пытаясь взять себя в руки. Она должна была знать все.

– «Кетциот» – это моя ошибка. Если б ты знал, как я о ней сожалею… Встретиться с глазу на глаз с этой свиньей… Поверь, впредь не повторится ничего подобного. Я обещаю тебе держать себя в руках. Я… я не буду вмешиваться, но я должна знать.

Она положила руку на плечо начальника.

Меир усмехнулся.

– Сам удивляюсь, почему вечно иду у тебя на поводу. Неужели ты не понимаешь, сколько лишних проблем создаешь мне?

Рейчел слабо улыбнулась. Пардо тем временем продолжал:

– Дело даже не во мне… Обещай, что впредь будешь вести себя как профессионал… и без глупостей, ладно?

Женщина кивнула.

– Так когда состоится обмен?

– Послезавтра в семь утра. На Кипре.

– На Кипре?

– Никосия – старый международный аэропорт. Может, ты знаешь, что он вот уже сорок лет как заброшен. Летное поле, залы ожидания, бутики… Все пусто после турецкого вторжения. Странное место.

– И как все будет происходить? По двое сопровождаюших с каждой стороны, при поддержке снайперов?

– Рейчел!

– У Акима будет передатчик? Атака через двадцать минут после обмена? А может, нечто дистанционно управляемое, почему бы и нет?

– Рейчел.

– Что?

Меир снова наблюдал за морем. Похоже, он просто не находил в себе сил посмотреть своей сотруднице в глаза.

– Никакого обмена не будет, – сказал он.

– То есть?

– Израиль не вступает в переговоры с террористами. И Аким для нас слишком важен. Из него выжмут все, что можно, а потом он исчезнет. Тем не менее мы установили с ними контакт. И теперь знаем, что Тара жива. Кроме того, нам известны их мотивы…

Рейчел вскочила, будучи не в силах усидеть на месте, и встала перед шефом.

– Но ведь встреча состоится, да? Мы должны заставить их привезти Тару туда. Дождаться их независимо от того, где будет Синон.

– Но они же не дети, Рейчел! Не забывай, мы имеем дело с организацией, которая запустила опаснейший компьютерный вирус. Которая проникла в кнессет и устроила взрыв в твоей квартире. Кроме того, наши отношения с Кипром и без того довольно натянуты, и эта спасательная операция может обернуться для них настоящей катастрофой.

– И что теперь? Каковы ваши планы?

– Будем ждать. Тянуть. Изыскивать возможности контакта. Ну, и продолжать допрашивать Акима между делом. У нас уже есть не так мало. Блестящая работа Давида. Твоя поездка на Сомали и эта банковская квитанция…

– Ждать? – перебила Рейчел начальника. – Но ты же сам только что сказал, что они не дети! Они убьют ее. Ты понимаешь, что говоришь?

Меир не отвечал. Папо опустилась на корточки и положила руки ему на колени.

– Ты знаешь, что я хотела убить его уже тогда, возле его дома. Сразу, как только мне все стало ясно. Его должна была переехать машина «Скорой помощи», но вы не дали этому свершиться. Это ты сказал тогда «нет». Я согласилась – и вот теперь моя сестра пропала. Это твоя вина. Помоги мне. Давай отдадим им Акима. Обещаю тебе, что добуду его снова.

Пардо положил руку на плечо разведчицы.

– Не думай, что я не корю себя на совершенные ошибки. Но своих принципов я менять не собираюсь. Кроме того, я разговаривал с Беном Шавитом. И он сказал мне: никаких переговоров с террористами.

Рейчел почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Аким для Израиля важнее ее сестры. Они хотят пожертвовать Тарой. Больше Папо не сказала Меиру ни слова. Она встала, повернулась и побежала по той же дорожке в обратном направлении. Начальник что-то кричал ей в спину, но Рейчел только прибавила темп. Слезы стояли у нее в горле. Несколько раз она налетала на детей и взрослых, гуляющих по набережной, и спотыкалась на велосипедной дорожке. И все продолжала бежать, хотя совсем не чувствовала в себе сил.

Уппсала, Швеция

Хенрик Дальстрём поднялся из-за стола. Окна его кабинета выходили на парковку и ухоженный газон, простиравшийся до самой изгороди, отделявшей территорию «Крионордика» от леса. День выдался солнечный. Легкий ветерок играл в кроне огромного дуба. Хенрик думал о Ханне Сёдерквист. Что могло так ее напугать? Когда он впервые увидел ее в приемной, Ханна показалась ему разумной и уравновешенной женщиной. Меньше всего он ожидал от нее истерики, которую она закатила в процедурной. С горем пополам ему удалось взять у нее немного крови, но этого было явно недостаточно для самых важных анализов.

В кармане завибрировал мобильник. Дальстрём взглянул на дисплей и поморщился. Это был Роберт Брумберг, директор и основной владелец «Крионордика».

– Привет, Роберт, – сказал Хенрик.

– Привет, как дела?

С краю леса, у самой изгороди, появился олень.

– Я запустил серию предварительных тестов, но… – начал рассказывать Дальстрём.

– И что? Можешь сделать какие-нибудь выводы?

– Разумеется, но…

– Что с вакциной?

Хенрик не спускал глаз с оленя.

– У нас недостаточно материала.

– То есть?

– Крови удалось взять совсем немного. Мы должны уговорить фру Сёдерквист еще на пару сеансов. Нужно как минимум два-три децилитра. Мы не можем двигаться вперед с тем, что имеем на сегодняшний день.

Молчание. Как это не похоже на Роберта! Хенрик замер с трубкой у уха. Олень отчаянно ковырял копытом землю. Похоже, он намеревался сделать подкоп с той стороны изгороди. Наконец послышался резкий голос Брумберга:

– Уговори ее, Хенрик.

– Разумеется, мы сделаем все возможное. Но я уже вижу, что реакция идет. Причем очень агрессивная.

– Это именно то, что мне больше всего хотелось бы слышать. – Судя по голосу, Роберт повеселел. – Будет что послать в Лондон. Пусть поднимут начальную ставку.

Дальстрём покачал головой:

– Этого слишком мало. Нужно гораздо больше.

– Не волнуйтесь, профессор, – успокоил его Брумберг. – Делайте свое дело, остальное я беру на себя. Невозможно преуспеть во всем сразу, ведь так? За вами микробиология, остальное оставьте мне. Мы с вами дополняем друг друга, не так ли?

– Да, но…

– Ну вот и отлично. Дайте мне знать, когда у вас будет достаточно крови.

Разговор завершился. Хенрик прислонил голову к стеклу. Продажа «Крионордика» имеет, по крайней мере, одну положительную сторону: у них сменится директор. Остается надеяться, что следующий будет лучше. Он просто не может быть хуже.

Олень поднял голову и навострил уши. А потом повернулся и исчез в чаще.

Эр-Рияд, Саудовская Аравия

Империя Энеса Аль-Твайри, основу могущества которой составляла нефть, включала в себя банки, авиакомпании, биотехнологические и охранные предприятия, телекоммуникационные сети и отели. Структура управления всем этим была чрезвычайно запутанной и сложной, с множеством холдингов, фиктивных фирм и корпораций. Все это позволяло Энесу манипулировать налогами и создавало определенные преимущества в сфере валютного регулирования и конкурентной борьбе. Кроме фирм и предприятий, были фонды, а также так называемые политические инвестиции – поддержка исламистских организаций во всем мире, строительство мечетей в России, финансирование милитаристских групп в Европе и на Ближнем Востоке.

«Мона» была одним из наиболее успешных его проектов. Аль-Твайри успел наладить продажу акций по всему миру всего за несколько дней до того, как вирус был обнаружен.

В большинстве случаев политические инвестиции производились в виде подарков или пожертвований. Инфильтрация Синона в кнессет тоже была политической инвестицией. Равно как и операция по его освобождению. Брат Акима Катца похитил какую-то еврейку, и тоже при финансовой поддержке Энеса. План предусматривал обмен пленными. В настоящее время похищенная женщина летела в Риярд, в одном из личных самолетов магната. Он решил разместить ее в одной из своих резиденций. Рискованно? Возможно, но ведь это ненадолго. Если израильтяне пойдут на обмен, ее уже завтра отправят на Кипр. Если же нет – пленницу убьют или продадут, будь она хоть трижды инвалидом.

Последнее представлялось Энесу загадкой. Он ни секунды не сомневался, что женщина с необратимым умственным расстройством не может быть обменена на Акима Катца без одобрения Бена Шавита. Интересно, кто она такая?

Но главное – будучи на свободе, Аким снова сможет работать. Он деятелен, умен и предан – редкая и тем более ценная комбинация.

Аль-Твайри переменил позу. Ему нравился этот огромный диван с множеством подушек, в которых можно было утонуть. Самым трудным было подняться с него – с возрастом мужчине становилось все труднее управляться с собственным телом. Рабочий кабинет Энеса представлял собой помещение площадью свыше тридцати квадратных метров с потолками около пяти метров высотой. С дивана открывался великолепный вид на бассейн и третью и седьмую дорожки площадки для гольфа. Двое рабочих занимались газоном. Чтобы добиться идеальной длины, траву подстригали чуть ли не маникюрными ножницами.

Все было выверено, отмерено, идеально в жизни Энеса. Иногда это наводило на него скуку. Он вечно ждал – чего-то необыкновенного, экстраординарного… Ах, если б он знал, что такое могло быть!

Новый проект под рабочим названием «Джавда» казался магнату многообещающим. По крайней мере, он был прибыльным. Когда ВОЗ признает риск пандемии достаточно высоким, встанет вопрос о производстве вакцины. И тогда в руках обладателя патента окажутся все карты.

Многое еще предстояло сделать, прежде чем приступить к реализации этого плана. Прежде всего нужно было купить эту лабораторию, «Крионордик». Именно ей во всей этой операции отводилась главная роль. Через фиктивную фирму Энес предложил аномально высокую начальную ставку, гораздо выше начальной цены, установленной продавцом. Дело, можно сказать, было в шляпе. По заверениям инвестиционного банка, разработка «Крионордиком» вакцины против NcoLV практически завершена. Аль-Твайри усмехнулся. Он чувствовал прилив энергии. Жизнь снова заиграла всеми красками.

За окном один из рабочих тянул сачок по голубой воде бассейна. Совершенно бессмысленная процедура, повторявшаяся тем не менее изо дня в день. Дело здесь было, конечно, не в очистке. Главное – чтобы фасад блестел.

За пуленепробиваемым стеклом панорамного окна улыбалось довольное лицо нефтяного миллиардера. Скоро все изменится – будущее уже стучится в наши двери.

Иерусалим, Израиль

Бен Шавит ослабил узел на галстуке и расстегнул верхнюю пуговицу рубахи. Его жена дремала рядом на сиденье просторного «Мерседеса». Она, конечно, устала, но выглядела довольной.

Должность израильского премьер-министра почти не оставляла времени на развлечения, и свободные вечера, вроде сегодняшнего, выпадали нечасто. Да и танцевальная группа «Батшеева» оказалась на высоте. Давно они не видели такого роскошного выступления.

Шавит подавил зевок и приобнял Сару. В салоне витал тонкий фруктовый аромат. Как ни напрягался премьер-министр, он не смог вспомнить его названия, хотя и понимал, что как супруг просто обязан знать любимые духи жены. На несколько минут нависшая тишина стала напряженной, а потом они остановились. Бен вышел из машины и кивнул охране у ворот огромной серой виллы возле Бейт Агион. Затем подал руку жене, и они бок о бок направились по гравийной дорожке к главному входу. Охранник отдал честь и открыл дубовую дверь.

В доме царил полумрак и было тихо. Очевидно, дети и прислуга спали. Супруги пошли по широкой лестнице – Сара при этом спотыкалась и фыркала, как ребенок. На втором этаже она подмигнула мужу и исчезла в ванной комнате, а Бен свернул в спальню. Там он снял галстук, расстегнул рубаху, включил свет – и тут же отпрянул. В одном из двух кресел у окна сидела какая-то женщина, вся в черном. Она выставила вперед руку в успокаивающем жесте и указала на пустое кресло:

– Шалом, господин премьер-министр. Присаживайтесь.

Террористка, в его спальне… Сколько их еще здесь? В нависшей тишине стало слышно, как в ванной шумит душ. Женщина смотрела на хозяина дома и молчала, и в конце концов Шавит направился к креслу. Произошло то, чего он всегда боялся. Прежде чем сесть, Бен поднял руку, повернувшись в сторону незнакомки, и внятно – но так, чтобы его было слышно в коридоре, – произнес:

– Если ты хочешь запугать меня таким образом или нанести вред моей семье, то я…

Женщина оборвала его:

– Вашей семье ничто не угрожает. Я не враг – напротив, я на вас работаю. Вы – мой начальник.

Шавит непонимающе уставился на незваную гостью. Та между тем продолжала:

– Сожалею, что была вынуждена явиться к вам без предупреждения. Выбора у меня не было. Я прошу вас о помощи. Не только ради меня, ради Израиля…

Премьер-министр бросил взгляд на полуоткрытую дверь спальни.

– Кто ты?

Незнакомка протянула ему руку:

– Рейчел Папо.

Бен проигнорировал ее руку и напряг память. Имя показалось ему знакомым.

– И где ты работаешь? – спросил он.

– В «Моссаде».

– Зачем ты ворвалась в мой дом?

– Я здесь, чтобы умолять вас о помощи. Ситуация критическая, вы не можете меня бросить.

– Что за ситуация и что я должен сделать?

– Вам, конечно, известно, что в Хайфе среди бела дня была похищена израильская женщина. И те, кто ее удерживает, требуют в обмен за нее шпиона по имени Синон, вашего бывшего советника.

При упоминании Акима Катца взгляд премьера потемнел.

– Да, я знаю об этом. Это и в самом деле чудовищно.

– Мы не можем допустить, чтобы ни в чем не повинная израильтянка томилась в плену у террористов. Если вы не отдадите им Акима, они ее убьют. Она… – Рейчел как будто хотела что-то сказать, но запнулась, а потом снова собралась с силами и продолжила: – Давайте передадим им Акима, и я даю слово, что выслежу его снова. Мы разберемся с ним в свое время, а пока давайте играть по их правилам: Синон в обмен на женщину.

Бен заметил, что вода в душе больше не шумит. Сара могла появиться в спальне в любой момент. Может, стоит забить тревогу? Он покосился на красную кнопку в изголовье кровати. Рейчел смотрела в пол. Шавит наклонился вперед, и его кресло скрипнуло.

– Тебе известно, сколько зла причинил Аким нашей стране? – спросил он.

– Как никому другому, господин премьер-министр, – кивнула женщина. – Я сама стала его жертвой. И это я схватила его. Но, несмотря на это, сохранила ему жизнь, чтобы вы могли его допросить. И вот результат…

Так вот почему ему знакомо ее имя! Рейчел Папо – разведчица, которая разоблачила Синона. Бен снова перевел взгляд на дверь, а потом на женщину в кресле и заговорил уже мягче:

– Безусловно, мы должны изыскать способ освободить эту женщину, но то, что ты согласна пойти у них на поводу, меня удивляет. Ты знаешь, что мы никогда не вступаем в переговоры с террористами. Тем более в данном случае, когда очевидно, на чьей стороне будет выгода. Первый враг нашей страны в обмен на обыкновенную женщину? То есть я, конечно, не утверждаю, что ее жизнь не представляет для нас ценности, но, согласись, большого проку от нее нам не будет.