Читать книгу Двойная звезда. Том 1 - Дана Арнаутова, Дана Алексеевна Арнаутова - Страница 5

Ночь прошла соответственно дню, то есть отвратительно.

Грегор долго не мог уснуть, удивляясь: в армейской палатке, укрывшись старым прожженным одеялом, засыпал и в грозу, и в метель, и под стоны раненых из устроенного рядом лазарета. А дома, в роскошной спальне родового особняка, на белейших накрахмаленных простынях, о которых столько мечтал десять лет, он ворочался, напоминал себе, что завтрашний день будет еще тяжелее и надо бы отдохнуть, и даже с отчаяния использовал совершенно детский способ: попытался сосчитать умертвий, прыгающих через кладбищенскую оградку.

Не помогло.

Двухсотое умертвие вместо прыжка улеглось рядом с могилой и подло притворилось упокоенным.

«Барготова задница!» – выругался Грегор, встал, запалил свечу и пошел в кабинет. Если не спится, надо поработать. Тратить время впустую – дарить его врагу, это скажет любой толковый солдат!

А заметки об аномалиях все равно требуется привести в порядок, Малкольм на них вчера посматривал как-то странно. Будто непонятно, что у Грегора не было времени на каллиграфию! Карты, расчеты… Он занялся ими в последние пару месяцев, когда уже стало ясно, что изгнание фраганцев – дело считанных недель. Три года! Всего три года полной власти над армией понадобились, чтобы отбросить месьоров туда, откуда они пришли, и только до скрежета зубовного было жаль семи лет, потраченных на то, чтобы взять командорский жезл.

Ну и где теперь эти крикуны, вопящие, что не дело отдавать армию под начало мага? Что его идеи о взаимодействии боевиков с некромантами и стихийниками рискованны до безумия, а сам он – юнец, получивший чин главнокомандующего только благодаря дружбе с королем? Теперь-то они восхваляют мудрость и талант мэтра-командора Бастельеро, а он сам никогда не сможет забыть, сколькими жизнями оплачены эти проклятые семь лет, когда армией командовал его светлость Корсон. Военачальник старой школы, мать его… Барготу в невесты. Упрямый баран, неизменно отвергавший все предложения Грегора лишь потому, что «вы слишком молоды и неопытны, дорогой мой мальчик…»

Грегор в раздражении смял подвернувшийся под руку исчерканный лист, глубоко вздохнул и все-таки заставил себя взять перо. Он пережил Корсона и оказался прав! Он победил, а теперь нужно выдержать еще одну войну с теми, кто не видит опасности портальных аномалий. Иначе десятилетнее фраганское нашествие покажется Дорвенанту пустячными неурядицами!

Примерно в три часа пополуночи заметки были переписаны, а Грегор понял, что теперь, пожалуй, сможет уснуть и без всяких умертвий.

Глаза закрылись сами собой, стоило только улечься в постель, но тут же кто-то требовательно загрохотал по парадной двери особняка…

«Убью, – подумал Грегор, сам не зная, кого имеет в виду, нерадивых слуг, которые не торопятся открывать и вообще позволяют будить их лорда, или неурочных гостей? – Нет, кто вообще является с визитами в такое время?! Подниму и еще раз убью!»

Все же убить стоило слуг, потому что открывать никто из них так и не пошел. Грегор снова поднялся и, ругаясь уже во весь голос, спустился на первый этаж, дошел до двери, распахнул ее…

Дыхание перехватило, он замер, не в силах поднять руку, чтобы прикрыть глаза, словно в них ударило солнце. Растерянный, беспомощный, оглохший и ослепший ко всему, кроме нее, той, что стояла за порогом. Женщина? Волосы? Глаза? Лицо? Все это были только слова, беспомощно пытающиеся назвать то, что человеческим языком не выразить. Она могла бы выглядеть иначе – или не выглядеть никак. Явиться студеным порывом ветра, обжигающим и леденящим насквозь. Мучительным тоскливым предчувствием, трогающим сердце за несколько мгновений до пропущенного удара. Сладким забвением, о милосердии которого молят многие, но немногие удостаиваются.

Но она оказала ему милость – и пришла в обычном человеческом облике. Темные волосы, убранные в высокую, слегка старомодную прическу. Бледное лицо с тонкими чертами, как у скорбящих мраморных дев на надгробьях. Глаза, полуприкрытые неожиданно тяжелыми веками, и оттого не блестящие, а похожие на черный бархат. Строгое платье из ткани цвета ночного неба, тяжелой и переливающейся мягкими отблесками, наглухо закрытое – только белеет лицо над высоким воротником, и в тон ему – кисти рук с длинными, тонкими, белоснежными пальцами без колец. Да еще выглядывают из-под краешка подола носки черных атласных туфелек.

Грегор узнал ее сразу, хотя никогда не видел во плоти и лицом к лицу: Претемная является своим Избранным в зеркалах. И очень редко – в виде человека…

Высокая тонкая бровь даже не изогнулась в недоумении – приподнялась едва уловимо, и Грегор поспешно преклонил колено. Опустил глаза почтительно и благоговейно, но не удержался, вдохнул горьковатый аромат каких-то осенних цветов, палой листвы, влажной земли… Голова закружилась, словно он летел куда-то вниз, а по спине пробежал мороз, и тоскливо заныло сердце. Никто никогда не говорил ему этого, но откуда-то Грегор точно знал: так будет пахнуть на кладбище, когда мраморная памятная доска в фамильном склепе Бастельеро пополнится еще одним вылитым в бронзе именем – его собственным.

– Не скоро… – то ли шепнул ему на ухо тихий женский голос, то ли донеслось дуновением ветра, как мгновением ранее на Грегора повеял запах его последнего покоя.

«На все воля Ваша», – подумал он, не размыкая губ, и только тогда осознал, что – вот болван! – не удосужился одеться. Занят был, видите ли, на слуг злился… Собирался погнать неизвестного невежу к демонам! А теперь приходится стоять перед Госпожой в одной рубашке и длинных панталонах. Да еще и босиком. Позор какой! Просто немыслимый, невозможный, непереживаемый…

Претемнейшая тихонько рассмеялась – от ее смеха кровь в жилах Грегора застыла острыми осколками льда и тут же снова растаяла. А потом Госпожа протянула к нему, беспомощно замершему, руку и погладила по растрепанным со сна волосам.

– Ты радовал меня все эти годы, мальчик, – сказала она обычным женским голосом, теплым и мелодичным. – И я принесла тебе подарок. Заботься о нем хорошо!

Сглотнув ком в горле, Грегор облизал пересохшие губы, открыл рот, еще не зная, что сказать, но говорить не пришлось.

Та, кому он присягал в жизни и смерти, исчезла, растворилась в воздухе, оставив тонкий, горьковатый и уже совсем не страшный запах осенних цветов, а на том месте, где она стояла, появилась коробка. Большая, доходящая Грегору почти до плеча коробка, обтянутая темным шелком и перевязанная пышным фиолетовым бантом. Бантом!

Грегор потряс головой: явление Претемнейшей, подарок, бант – все это совершенно не умещалось в сознании! – и осторожно тронул коробку кончиками пальцев. Потом попытался качнуть…

– Ой! – сказала та знакомым детским голосом.

«Что за бред здесь творится?» – отчаянно подумал Грегор и проснулся от деликатного стука.

Пока он открывал глаза, пытаясь понять, где находится, стук повторился.

– Милорд! Вы просили разбудить вас на час раньше обычного, – воззвал за дверью спальни камердинер. – Ваша мантия доставлена и готова к примерке.

«Мантия! Барготова мать…»

Вскочив, Грегор растер виски пальцами и встряхнул головой, выбрасывая из мыслей, а заодно и из памяти все, что привиделось ему в насмешливом кошмаре. Ну нельзя же всерьез подумать, что сама Претемнейшая явилась, чтобы принести ему подарок, словно любящая родственница! И еще этот голос из коробки… Такой знакомый… Нет, все это был сон – и не более! И где там камердинер с тазом для умывания, бритвой и свежим бельем?!

Через полчаса зеркало с издевательской ясностью отразило то, что Грегор и без него давно подозревал: для карьеры преподавателя он не создан никоим образом, начиная с приличествующей мэтру Академии одежды. Мантия, пошитая лучшим столичным портным, сидела… странно. Не то чтобы криво, но совсем не так, как на магистре Эддерли. Или на любом другом преподавателе.

«Ничего, привыкну, – упрямо подумал Грегор. – В конце концов, это как мундир. Надо – значит надо!»

И сделал шаг.

И второй – к шкафу. На третьем шаге остановился, содрал барготову мантию и швырнул на кресло.

«Не надену! – подумал он злобно. – Перетерпят меня и без мантии! Пойду в мундире, по крайней мере, он не путается в ногах!»

И посмотрел на родной повседневный мундир армейского некроманта, черный, с густо-фиолетовыми поясом, обшлагами и петлицами, почти с нежностью. Это вам не непонятная тряпка, больше похожая на ночную рубашку престарелой тетушки! Да и верхом в этой их мантии не поедешь – не дамское же седло заказывать под эту… юбку!

А ревнители традиций пусть хоть удавятся!

До Академии Грегор добрался без приключений.

А вот попасть в нее оказалось решительно невозможно! Прямо перед воротами стояла повозка, груженная одним-единственным ящиком, и как раз сейчас какой-то мужик, похоже, возчик, пытался спихнуть его с повозки.

Ящик выглядел огромным, не меньше половины телеги. Крепко сколоченные доски – а Грегор часто видел работу армейских плотников и знал в ней толк – были сверху дополнительно укреплены массивными брусьями.

Кроме возчика, вокруг ящика суетилось еще двое здоровяков, то ли конюхи, то ли еще какая прислуга. К грузу они относились с явной настороженностью, даже с почтением. И не зря. Внутри ящика что-то глухо хрипело и тяжело билось о стенки.

«Однако! – заинтересовался Грегор. – Умертвие привезли, что ли? Или вурдалака?»

Прислуга Академии почему-то к воротам не спешила, и Грегор тоже прошел бы мимо, если бы его не окликнули с истовой надеждой в голосе:

– Дозвольте обратиться, ваша милость!

«Бывший солдат», – рассеянно отметил про себя Грегор и обернулся.

Четверка взирала на него как на спасителя. С благоговением.

– Обращайтесь, – разрешил Грегор, и возчик, вытянувшись во фрунт, поспешно заговорил:

– Изволите видеть, мы тут посылку доставили! Для ихней юной светлости от лорда Ревенгара, значится. А как ее позвать – не знаем. И тутошней прислуги что-то нету.

«Р-распустились!» – уже привычно подумал Грегор, а потом вскинул бровь и глянул на ящик внимательнее, а заодно и на возчиков. Действительно, здоровяки одеты в серое с красной оторочкой, наверное, Дориан взял на службу кого-то из своих бывших солдат.

– Для адептки Ревенгар?

Хм, интересно, какова вероятность, что в Академии учится еще одна девушка из этого же рода? Пожалуй, стремится к нулю. Ну и что ей могли привезти? Пони? А хрипит, потому что простудился по дороге? И возчики по этой же причине держатся подальше – боятся, что их обчихают!

– Неизвестных животных в пределы Академии ввозить запрещено, – сообщил Грегор, подходя ближе.

Сам он такого правила не помнил, но если его и не существовало, то стоило ввести!

И добавил вслух:

– Открывайте!

– Дык… может, не надо, ваша ми… светлость! – безошибочно повысил его в титуле возчик. – Оно ж того… кроме хозяйки, никого признавать не хочет! А мы вот вам досочку оторвем, если посмотреть желаете!

Сбитая парой ударов верхняя боковая доска отлетела, и в сторону Грегора немедленно высунулась огромная лапа. Костяная. То есть натурального звериного скелета! Изжелта-серые когти венчали пястную кость, размерами вполне сравнимую с ладонью самого Грегора, а то и побольше.

«Это собака? Или медведь?!»

В подтверждение его мыслей в ящике снова бухнуло, и доски подозрительно затрещали. Лапа спряталась, зато в темном проеме мелькнул кусок черепа, и горящий красный глаз уставился на Грегора. Глаз глядел плотоядно и с искренней надеждой, что или человек подойдет поближе, или ящик удастся доломать и выбраться на свободу. А уж оно, которое внутри, найдет, как этой свободой распорядиться!

– Гм… – сказал Грегор. – Пожалуй, дальше не открывайте. Хозяйку, говорите, слушается?

Анимированный скелет, значит?! Когда Бреннан вскользь об этом упомянул, Грегор почему-то решил, что пробуждение фиолетовой силы у юной леди закончилось, как почти всегда бывает в таких случаях. Нечаянно поднятые останки волкодава просто обязаны были вскоре упокоиться сами собой, как только изначально влитая в них энергия иссякла. Какого Баргота эта зверюга так активна? И какого Баргота и всех его демонов Дориан не вызвал кого-то из работающих в городе некромантов, чтобы зачистить результаты опытов своей дочери?!

С другой стороны… Он еще раз посмотрел на опасно качающийся ящик и признал, что рядовой маг с таким, пожалуй, может и не справиться. Но в Академию-то зачем слать эту гадость?! Дориан что, всерьез считает, что девочка оставит вот… это… себе?

Дармоеды из прислуги Академии наконец-то появились, и он тут же послал одного за адепткой Ревенгар, а второго – за комендантом, чтобы объяснил, почему на воротах нет дежурного, а заодно освежил для Грегора устав Академии в той части, что касается содержания домашних питомцев. Вроде бы всякая мелочь, вроде котов, ручных крыс и птичек в клетке, во время его учебы правилами допускалась… Но что-то подсказывало Грегору, что с собакой таких размеров будут… сложности. И не только потому, что собака, в сущности, дохлая.

Милая зверушка тем временем увлеченно выламывала доски, периодически выглядывая из ящика и осматривая площадку – не разбежались ли люди. Наверное, беспокоилась, что останется без обеда. Умертвия, правда, не едят, но по старой памяти пытаются, предварительно загрызая жертву или разрывая ее в клочья. Отличные клыки, между прочим! Белые, блестящие, совсем не потемневшие от времени! Тварь щелкала ими с опасным воодушевлением и почти преуспела с третьей доской, когда у ворот показалась запыхавшаяся и растрепанная адептка Ревенгар. Переодеться в мантию она еще не успела, поэтому бежала, придерживая подол длинного зеленого платья, толстые рыжие косы, опять разлетевшись, били девчонку по спине, а щеки порозовели.

Умертвие, почуяв хозяйку, захрипело особенно надсадно и громко, а возчики побелели, глядя, как боковая стенка ящика разлетается на куски. Один из обломков долетел до Грегора и упал возле его ног, потому что Грегор отработанным движением вскинул щит. Успел подумать, что надо прикрыть адептку, – на всякий случай…

– Пушок! – крикнула безумная девчонка и широко распахнула руки.

Огромный собачий скелет одним длинным прыжком метнулся с повозки в ее объятия. Не удержавшись на ногах, девчонка села прямо на дорожку, восторженно визжа и делая вид, что отбивается, а бывший невийский волкодав – чем еще это чудище могло быть при жизни?! – барахтался в ее руках, бестолково махал лапами и пытался облизать ее с ног до головы отсутствующим языком, но вместо этого только громко стучал челюстями.

Совершенно безумная картина!

«Пушок, значит, – невольно отступая на шаг, подумал Грегор. – Интересная логика. Если там есть хоть одна шерстинка, то я – иллюзорник! Почему Пушок-то?!»

Возчики, резонно решив, что дальнейшее их не касается, торопливо разворачивали повозку, пытаясь успокоить хрипящую от ужаса лошадь. Трое старшекурсников-целителей, возвращающихся из города, глянули на происходящее и обогнули сцену по широкой дуге, шмыгнув в дверь рядом с воротами. Над липами вдоль дороги истошно надрывались птицы, и Грегор вдруг вспомнил слова Волански на Совете, чуть ли не впервые допустив, что иллюзорники могут делать и настоящие предсказания. Только вот понимание веселого у них сильно отличается от общепринятого!

– Адептка Ревенгар! – окликнул он, намереваясь сообщить, что умертвие в Академии уместно лишь в качестве наглядного пособия, но никак не в общежитии!

И наткнулся на сияющий от счастья взгляд.

– Лорд Бастельеро… то есть, простите, мэтр! Мне же можно оставить Пушка, правда? Он совсем тихий и смирный, честное слово!

«Претемная… – как-то даже беспомощно подумал Грегор, глядя то на девчонку, то на разломанный ее тихим и смирным питомцем ящик. – Девочке придется провести здесь двенадцать лет! Вдали от родителей и брата, какими бы они ни были, от всего, что она знает и любит. Она же просто хочет собаку… И видят Семеро, даже от умертвия куда меньше вреда, чем от крыс в Архивах! А каков потенциал, если она не просто анимировала эту псину, но и привязала ее к себе? Конечно, вряд ли кто-то здесь отнесется благосклонно к ожившему скелету… Но это, скажем прямо, их личные сложности».

– Можно, – сухо сказал он вслух. – Только учтите, что за его поведение отвечаете вы. Если ваше умертвие причинит вред кому-то из адептов или преподавателей, спрошу я с вас. Вы меня поняли, Ревенгар?

Совершенно счастливая леди с не менее счастливым умертвием, если про умертвие в принципе можно так сказать, уже двинулись к воротам Академии, и тут на сцене появилось новое действующее лицо – глава Фиолетового факультета собственной персоной. Грегор вздохнул. Ну конечно, возмущение темных энергий при появлении «Пушка» сразу долетело до утонченного чутья опытного магистра. «Нехорошо получилось, – с некоторым смущением подумал Грегор. – Слишком привык, что имею право любое дело решить по собственному усмотрению, потому что король – далеко, а никого другого, смеющего мне указывать, нет. Но если Эддерли отменит разрешение, которое я уже дал…»

Приветливо кивнув Грегору, Эддерли с интересом, подозрительно напоминающим восторг, воззрился на дивную парочку. Адептка Ревенгар немедленно вспомнила о манерах, потупила глазки и сделала реверанс. Умертвие же, проявив незаурядный для подобного существа разум, попыталось спрятаться за хозяйку и сделаться как можно незаметнее. С тем же успехом матерый кабан мог попытаться укрыться за березкой, но попытку Грегор оценил. И магистр некромантов – тоже.

– Хм… – сказал Эддерли. – Однако! Не изволите ли объяснить, мой дорогой Грегор, что здесь происходит? По возможности я хотел бы получить сразу две версии. Одну – настоящую, а вторую – чтобы успокоить глубокоуважаемый Совет.

Глаза Айлин, сообразившей, что у нее все-таки могут отобрать игрушку, снова стремительно наполнились слезами. Впрочем, девчонка благоразумно промолчала, только переводила с Грегора на Эддерли и обратно умоляющий взгляд.

– Если позволите, магистр, я ограничусь одной версией, – с каменным лицом сказал Грегор. – Всеобъемлющей. Адептка Ревенгар проводит эксперимент. Как видите, созданное ею умертвие обладает рядом уникальных качеств.

– Вы имеете в виду, – понимающе подхватил Эддерли, – что оно еще никого не загрызло, и есть надежда, что не сделает этого впредь?

Девчонка открыла рот, наверное, хотела пуститься в уверения, что «Пушок» – милейшее и безобидное создание, но Грегор посмотрел на нее предостерегающе, а затем снова обратился к иронично улыбающемуся Эддерли.

– Судя по тому, что я видел, – сообщил он тем же убедительным тоном, каким обычно докладывал Малкольму, почему месьоры оказались там, где их никто не ожидал, – данный объект действительно не агрессивен. Он признает хозяйку, не бросается на окружающих и в целом ведет себя как…

– Обычная собака? – подсказал Эддерли.

Грегор с некоторым облегчением кивнул.

– Скажите, юная леди, – обратился магистр к Айлин. – А вы могли бы сотворить подобное с животным поменьше?

Грегор с отстраненным интересом задумался: хватит ли у девчонки ума понять, о чем ее спрашивают? Если сейчас она скажет, что может создать маленькое умертвие, Эддерли наверняка упокоит столь хлопотную тварь неудобных размеров. И, возможно, всем от этого будет только лучше… Если не думать, как он сам и его слово отныне станут выглядеть в глазах девочки.

– Нет, милорд магистр, – замотала головой девчонка и смущенно добавила: – Я не знаю, как он получился таким. Я… нечаянно его сделала. Но он действительно меня слушается и никого не обижает. За кошками только гоняется.

– Ну что ж, – сожалеюще заметил Эддерли. – Тогда, полагаю, мы должны дать вам возможность понаблюдать за этим… экземпляром. Мэтр Бастельеро, под вашу ответственность!

«Кто бы сомневался! – подумал Грегор. – Но слава Претемной, что обошлось».

– Совету я скажу, – задумчиво продолжил Эддерли – что имеет место эксперимент по взаимодействию некросозданий и живых существ в естественной среде. Нужно только предупредить магистра Кристофа, пусть проведет разъяснительную беседу с Красным факультетом, иначе взаимодействие окажется… хм… ярким, но коротким.

Умертвие, внимательно слушавшее магистра, – как будто могло что-то понять! – просунуло голову под рукой девчонки, прижавшись к ней, словно настоящий живой пес. Выглядело это страшновато, однако странно умилительно. Мэтр Эддерли одарил их рассеянной улыбкой и снова посмотрел на Грегора.

– К слову, дорогой мэтр Бастельеро! Вам что, не успели пошить мантию?

– У меня практический курс, – начал Грегор, осторожно подбирая слова. – Как вы, должно быть, помните, работать на кладбище в мантии весьма… э… неудобно.

– Скажите прямо – вы в ней путаетесь! – фыркнул Эддерли.

– Нет! – возмутился Грегор. – Просто я слишком привык к мундиру. Я, в конце концов, все еще офицер Его величества!

Эддерли безнадежно махнул рукой.

– Что ж, полагаю, это я смогу объяснить нашим ревнителям традиций, – согласился он. – И будьте любезны перед занятиями зайти к моему секретарю за сегодняшним расписанием. А после занятий я вас жду для обсуждения учебных планов.

И мстительно улыбнулся.

* * *

Через пять минут общения с секретарем Грегор пожалел, что согласился на уговоры Архимага. Через четверть часа уверился, что стратегию сражения придумать было куда легче, чем разобраться во всех этих учебных планах, методиках преподавания и прочем, не иначе как изобретенном лично Барготом, бессмысленном бумагомарательстве.

Еще через полчаса задумался, не легче ли будет все-таки выбрать всего одну жену, а не дюжину адептов для факультатива!

«Чушь какая! – тут же одернул он себя. – Адепты – это, по крайней мере, временно! А бумаги… Баргот с ними, разберусь! Если уж это удается Уинн…»

– Вот что, – прервал он секретаря, как раз начавшего вдохновенно вещать о необходимости и важности ежедневных планов занятий. Уже по второму кругу, между прочим, и без малейшей конкретики. – Покажите мне список адептов моего курса, образец плана занятия, коль скоро он так необходим, и, ради Претемной, помолчите хотя бы пять минут!

Список адептов Грегор Эддерли пытался вручить ему еще вчера, и Грегор его даже читал, но беспокойная ночь и столь же беспокойное утро начисто стерли из его памяти все двенадцать имен. За исключением разве что адептки Ревенгар. Грегор всерьез подозревал, что если он и попытается о ней забыть, безумная девчонка найдет, как о себе напомнить! Один только ее «Пушок» чего стоит!

Секретарь оскорбленно замолчал и положил перед ним два мелко исписанных листа с вежливостью, подчеркивающей глубину его обиды лучше любых слов. Даже жаль, что до обид секретаря Грегору было куда меньше дела, чем до списка поступивших в его распоряжение адептов!

Первым в перечне значился Саймон Эддерли, адепт пятого курса и староста факультета. Если верить записям, талантливый и старательный юноша полных шестнадцати лет, закончивший с отличием предыдущие четыре курса. Не верить оснований у Грегора не было: Эддерли – старый род с такой же старой магией, некромантия у них в крови. Кроме того, когда твой учитель поручает тебе собственного сына, это… пожалуй, льстит.

За юным Эддерли в списке шли адепт Донелли – третий курс, выраженная склонность к проклятиям, адепт Морстен – пятый курс, прекрасный резерв и личная рекомендация мэтра Денвера, адепт Аранвен – шестой… Аранвен? Сын канцлера Ангуса Аранвена или какая-то боковая ветвь? Этот вопрос он задал секретарю и получил сухое учтивое подтверждение, что адепт Дарра Аранвен в самом деле является наследником рода Аранвенов. Что ж, сразу двое юношей из Трех Дюжин – это прекрасно! Судя по характеристикам, Эддерли помог выбрать действительно лучших.

Одиннадцать имен в списке были мужскими. Двенадцатой значилась адептка Ревенгар, первый курс. Единственная девица. И самая младшая.

– …Ревенгар? – раздался за дверью взбудораженный мальчишеский голос.

Грегор отодвинул список, прикрыл глаза и с силой потер невесть с чего заломившие виски. А ведь он еще не приступил к работе – но свою головную боль уже знает по имени совершенно точно! Что эта девчонка еще натворила?

И почему, интересно, адепты позволяют себе орать под дверью секретаря?

– Ну да, – подтвердил за дверью второй голос, чрезвычайно довольный и уверенный. – Во-о-от такенный скелет! Зубищи – во! Хочешь, спроси сам, она сейчас у целителей…

«Умертвие! Надо было его все-таки упокоить… – мелькнула бессвязная мысль, тут же сменившаяся кристально-ясной: – Узнаю, что с Ревенгар, и упокою!»

– Мэтр Бастельеро? – удивленно окликнул секретарь. – Куда вы? Мы ведь не обсудили планы занятий!

– Потом! – бросил Грегор.

До планов ли тут, когда прямо у него под носом умертвие напало на адептку! Да магистр Эддерли его самого упокоит! Убьет, поднимет и упокоит – и будет, пожалуй, прав!

Стоявшие под дверью юнцы, лет тринадцати-пятнадцати, не старше, шарахнулись в стороны, пропуская Грегора. Молодцы, правильно понимают, что не надо заслонять дорогу преподавателю, особенно, если он так явно куда-то спешит!

* * *

– Адептка Ревенгар, – выдохнул он, распахнув дверь мэтра Бреннана. – Жива?

Мэтр Бреннан, мирно сидевший за столом с чашкой пахнущего на всю комнату приправами шамьета, поперхнулся.

– Дорогой Грегор, – хрипло проговорил он, поспешно поставив чашку на стол и откашлявшись. – Что за странные идеи возникают у вас с утра пораньше? Доброе утро, к слову. Присаживайтесь. Не желаете ли шамьета?

– Доброе утро, мэтр, – машинально ответил Грегор, заметив вдруг, что пожилой целитель выглядит подозрительно безмятежным. – Мне сказали, что адептка Ревенгар у вас…

– И вы подумали, что она ввязалась в дуэль с тремя боевиками, – понимающе кивнул мэтр Бреннан, как-то сразу успокоившись. – Как вы в свое время. Или, тоже как вы, сорвалась с карниза при попытке забраться на крышу Академии? Ну-ну, не сверкайте глазами, я же не рассказываю о ваших юношеских подвигах нынешним адептам. Да и не я один их помню – это на случай, если вы вдруг решите, что мертвые не болтают, – он ехидно улыбнулся, и Грегор не смог не улыбнуться в ответ, а Бреннан продолжил уже серьезнее. – Нет, дорогой мой. Вы, вероятно, забыли, но вчера у магистра Морхальта случился удар, и юная леди сочла нужным навестить деда.

– Сочла нужным… что? – переспросил Грегор, чувствуя себя… прямо скажем, болваном.

Надо же было решить, что умертвие напало на хозяйку! Да скорее ненормальная девчонка нападет на бедное умертвие!

– Навестить деда, – повторил мэтр Бреннан спокойно. – Так, знаете ли, принято. Навещать заболевших родственников. Или коллег. Некоторые, не поверите, даже просто знакомых навещают или присылают справиться об их здоровье.

«Только лекций об этикете мне не хватало!»

– Понимаю, – процедил Грегор. – Что ж, простите за беспокойство. Кстати, как себя чувствует магистр Морхальт?

Мэтр Бреннан нахмурился.

– Трудно сказать… Кажется, удар отнял у магистра ноги. Подозреваю, что и память: он не узнает коллег, заговаривается… Магистр Роверстан утверждает, впрочем, что прогноз благоприятен.

– Магистр Роверстан? – переспросил Грегор, поднялся с кресла и подошел к окну. – Прошу прощения, я как-то упустил момент, когда он сменил цвет искры с белого на зеленый…

Мэтр Бреннан фыркнул, снова взяв чашку, и сообщил:

– Видите ли, дорогой мой Грегор, апоплексический удар, поражая мозг, непременно оказывает влияние на разум. А это, как вам известно, специализация Белого факультета. – И, посерьезнев, добавил: – Дункан – выдающийся маг, лучший разумник в своем поколении. Он очень нам помог! Притом, вы, наверное, не знаете, но они с магистром Морхальтом были довольно близки, Дункан долгие годы изучал медицину под руководством магистра, часто бывал у него дома и прекрасно знает…

Грегор скривился и отвернулся к окну. Слушать шум лип на ветру и вопли птиц было куда приятнее, чем похвалы Роверстану, который, оказывается, просидел у постели бывшего наставника всю ночь. Ну и что? Значит, увидел в этом какую-то для себя пользу, потому что в искреннее почтение и благодарность между этими двумя не верилось. Глупость это – доверять разумнику! Вспомнилось наведенное дружелюбие в зале Совета, Грегор поморщился, обещая себе непременно найти хороший амулет от ментального воздействия…

…И едва не зашипел! Упомянутый магистр нагло торчал едва ли не у самого окна! И не один: совсем рядом, просто непозволительно близко, виновато смотрела в землю адептка Ревенгар, а Роверстан, старательно изображая то ли сочувствие, то ли снисходительность, поглаживал ее по плечу. Девчонка же кусала губы и явно не знала, как отделаться от мерзавца!