Читать книгу Благородный дикарь - Данелла Хармон, Данелла Хармон - Страница 6

«Моя племянница!»

В это самое мгновение Перри, щелкнув кнутом, галопом въехал в огромные ворота и на головокружительной скорости помчался по длинной подъездной дороге, покрытой щебенкой, к замку. Продолжать разговор было невозможно. В разбитом окошке появилась физиономия Чилкота, который скакал рядом с дилижансом, и послышался крик:

– Держись, Гаррет! Мы почти на месте!

Младший Монфор, придерживая руками ребенка, закрыл глаза. Голова его беспомощно моталась из стороны в сторону на коленях Джульет, но с губ не сходила улыбка. Мисс Пейдж наверняка подумает, что он спятил. Ну и пусть! Теперь, когда он узнал эту чудесную новость, он не собирался ни впадать в благословенное забытье, ни тем более умирать. Как бы не так! Не мог он лишить себя удовольствия посмотреть, как будут развиваться события: например, увидеть выражение лица Люсьена, когда братец узнает, что у добродетельного, безупречного во всем Чарльза есть незаконнорожденный ребенок.

Глядя на Джульет снизу, Гаррет мог видеть лишь решительный подбородок и мягкие очертания щек.

Он уловил тот момент, когда она впервые увидела замок: глаза у нее округлились, и она наклонилась к окошку, чтобы разглядеть его получше. В результате и Гаррет смог рассмотреть ее. Чарльз не преувеличивал, описывая возлюбленную: она действительно была необыкновенно хороша: кожу лилейной белизны оттеняли темные волосы, уложенные в высокую прическу; милое личико с аккуратным носиком делали прекрасным огромные темно-зеленые глаза под тонко очерченными дугами бровей. Несмотря на миниатюрность и грациозность, в ней чувствовалась сила и смелость: Джульет полна энергии и не спасует перед трудностями. Не трудно догадаться, почему Чарли полюбил ее. Только вот ни веселья, ни наивности, о которых он с таким восторгом писал, не было в ней и в помине. Эта женщина казалась старше своих лет, как будто пала духом под бременем печалей и невзгод.

Нет уж, так дело не пойдет! Если он выживет, то излечит ее от этой напасти. Она слишком молода и хороша собой, чтобы раньше времени становиться старухой!

Он закрыл глаза, радуясь, что его голова покоится у нее на коленях и она заботливо и бережно придерживает ее. Подумать только: возлюбленная Чарльза и мать его ребенка здесь, в Англии, а крошечное тельце, которое прижимается сейчас к нему – его племянница, дочурка брата…

– Тпру! – заорал Перри, останавливая упряжку. – Эй, кто-нибудь!

Джульет придержала и малышку, и Гаррета, чтобы не упали. Дилижанс еще не успел остановиться, как дверцу распахнули настежь и внутрь ворвался порыв холодного ветра с дождем. Джульет поспешила взять Шарлотту на руки и почувствовала, как напряглось тело Гаррета, когда друзья ввалились внутрь дилижанса и – кто за плечи, кто за ноги – подняли его с ее насквозь пропитавшихся кровью юбок.

– Гаррет, нам нужно тебя перенести. Держись, старина!

Раненого вынесли, и Шарлотта опять раскричалась. Успокаивающе поглаживая дочь по спинке, Джульет с замиранием сердца наблюдала, как Гаррета несут к внушительным средневековым дверям замка Блэкхит. Прежде чем скрыться внутри, он махнул ей рукой. Она так и не поняла, что это был за жест: то ли прощальный, то ли молодого лорда просто забавляло, что все так суетятся вокруг него.

Она поднялась с сиденья и разгладила ладонями измятую окровавленную юбку, не зная, что делать: то ли последовать за остальными, то ли остаться в дилижансе и подождать, когда кто-нибудь за ними придет. Очень скоро дверца открылась, в дилижанс заглянул Перри и протянул ей руку:

– Мадам?

Джульет благодарно ему улыбнулась и, завернув поплотнее малышку в одеяльце, спустилась с его помощью по ступенькам дилижанса. На мгновение она замешкалась в нерешительности, но Перри опять предложил ей руку и, ни слова не говоря, повел к замку.

Блэкхит оказался еще более величественным, чем описывал Чарльз. Джульет во все глаза смотрела на замок, преисполненная благоговейного страха. Перед ней возвышались две башни с амбразурами, шпили которых уходили, казалось, к звездам и были старше, чем само время. Над одной из них был смутно виден флагшток с полотнищем флага, которое, казалось, при каждом порыве ветра щелкало аж по самому черному небу, словно усмиряя его. Замок потрясал своим царственным величием. Джульет была ошеломлена, растеряна и вообще чувствовала себя здесь так, словно прибыла из другого мира.

При мысли о встрече с герцогом она чуть было совсем не утратила присутствия духа. Огромный замок с собственным флагом, деревня, через которую они только что проехали, земельные угодья на многие мили вокруг – все это принадлежало тому, кто мог пожелать, а мог и не пожелать отнестись к ней благосклонно. В Бостоне мысль отправиться в Блэкхит и попросить о помощи не вызывала у нее особого беспокойства, но теперь, когда она своими глазами увидела все это пугающее величие, собственный поступок показался ей слишком дерзким. А с другой стороны, если бы судьба сложилась иначе, она стала бы членом этой семьи, да и сам Чарльз просил ее поступить именно так.

Надо гнать прочь эти глупые мысли! Она в Англии, в семье отца своего ребенка, и отступать теперь поздно. А что касается высоких каменных стен замка, которые приближались с каждым шагом, то их грозный вид почти заставил ее пожалеть о том, что она сюда приехала, но Джульет справилась и собрала волю в кулак.

По правде говоря, у нее и выбора-то не было: ее отчим Закария еще в январе умер от пневмонии, так что жить ей стало негде и пойти некуда.

В Бостоне ей угрожала опасность. Как одинокая мать, отцом ребенка которой, по слухам, был ненавистный английский офицер, она подвергалась презрению, оскорблениям и угрозам. Хочешь не хочешь, а пришлось сделать то, о чем ее просил Чарльз, если не ради его самого, то ради их дочери. «Крепись, – сказала она себе. – Чарльз хотел, чтобы ты была сильной».

Они уже подошли к подножию каменной лестницы.

Дверь наверху, через которую внесли лорда Гаррета, осталась открытой, и из нее на газон падал луч света. Эта деревянная дверь была толщиной не менее двух футов и схвачена тяжелыми металлическими полосами, каждая из которых крепилась гвоздями с большими шляпками. Перри, который, судя по всему, был здесь частым и желанным гостем, помог Джульет подняться по лестнице и провел мимо двух ливрейных лакеев, застывших по обе стороны двери, в огромный холл. Там она и остановилась, с изумлением разглядывая сводчатый потолок, украшенный лепниной, высота которого была никак не меньше двухэтажного дома. Помещение было так велико, что небольшой домишко, в котором они с отчимом жили в Бостоне, мог без труда уместиться здесь целиком.

– Подождите, я скоро, – сказал Перри и быстрым шагом направился в здание по дорожке, оставленной капельками крови на блестящем мраморном полу. Миновав несколько дверей, он исчез за той, перед которой кровавый след обрывался.

Джульет осталась одна.

– Гаррет! Черт тебя побери, старина, только не умирай! Хью поскакал за доктором и с минуты на минуту вернется. Держись, только держись!

Пока друзья тащили его по каменным переходам и коридорам Блэкхита, Гаррет проклинал всех святых, самого дьявола и вовсю костерил своих приятелей, суетившихся вокруг него из самых лучших побуждений. Каждая внезапная остановка, каждый крутой поворот причиняли ему невыносимую боль, и, стиснув зубы, он прижал руку к ране в боку, чтобы хоть немного уменьшить тряску. Его взгляд сквозь полуопущенные веки выхватывал то свечи в канделябрах, бросавшие на стены оранжевые отсветы, то испуганное лицо служанки, то портреты на стене западного коридора; все предметы время от времени застилала сероватая дымка, но он храбро старался не терять сознания.

Чилкот неожиданно споткнулся, и боль сразу же вернула Гаррета к реальности: было ощущение, что у него сломался позвоночник.

– Черт бы тебя побрал, Чилкот! Надо было споткнуться об этот проклятый ковер! Хоть бы ради приличия не держался за меня!

Потом с шумом распахнулась дверь, и он увидел мягкие ковры, знакомую массивную кровать темного дерева и окна со свинцовыми переплетами, за которыми тянулась цепь холмов. Его комната. Слуги принялись отгибать покрывала и взбивать подушки, но Гаррет уже ничего не замечал и, как только Нейл Чилкот и Том Одлет уложили его на постель, погрузился в полубессознательное состояние, полное боли.

Смутно слышались возбужденные голоса. Кто-то снял с него сапоги, потом разрезали и стянули бриджи и остатки сорочки и стали обтирать восхитительно холодной водой лицо, обожженное крапивой.

Гаррет лежал без движения. А потом Перри, старый верный друг Перри, приподнял ему голову и влил в рот чудесного ирландского виски. Благодатный напиток опалил горло, опустился в желудок, а оттуда теплой волной растекся по всему телу, даря облегчение и ощущение блаженства.

Почувствовав приятное головокружение, Гаррет закрыл глаза и прошептал:

– Еще глоток, дружище, и можно помирать.

– Черт возьми, приятель, убери с физиономии эту дурацкую ухмылку! – буркнул Чилкот, но фляжку к губам все-таки поднес. – Это уже не смешно!

В ответ раненый сделал непристойный жест рукой и отхлебнул виски.

– Хорошо, что эта девушка сообразила сделать тампон: рана скверная, ты бы кровью истек, – заметил Одлет. – Держись, Гаррет: доктор Хайворт скоро будет здесь.

Гаррет отстранил фляжку до того, как впал в беспамятство, и, схватив друга за руку, пробормотал:

– Позаботься о ней! Ни в коем случае не оставляй ее наедине с Люсьеном.

– Но, Гаррет…

– Все, иди!

В этот момент все услышали шаги в коридоре: эхом отражаясь от каменных стен, они неумолимо приближались. Чилкот замер. Одлет затаил дыхание. Даже слуги, привычные ко всему, оцепенели.

И вот, наконец, на пороге появился он: Люсьен, подошел ближе и сурово уставился на него сверху вниз.

Гаррет даже с закрытыми глазами почувствовал присутствие брата. Этот взгляд был способен заморозить даже дьявола в пекле преисподней. На холодном лице было написано явное неодобрение и ярость.

В следующее мгновение он почувствовал прохладную руку Люсьена на своей щеке и услышал голос, который мог одурачить кого угодно из присутствующих, но только не его:

– Ах, Гаррет, Гаррет, вижу, ты опять влип в какую-то историю. Что произошло на сей раз, а? Нет, позволь мне самому угадать. Наверное, ты изображал живую мишень и держал пари, что никто из твоих приятелей не сможет в тебя попасть. Или, может, напился до чертиков и, свалившись с Крестоносца, напоролся на частокол? Прошу тебя, дорогой мальчик, расскажи: я готов слушать хоть всю ночь.

– Иди к дьяволу, Люс!

– Хорошо, но сначала хотелось бы услышать объяснение.

Вот мерзавец! Гаррет сдержался и, решив не отвечать на его колкости, схватил Люсьена за рукав.

– Не прогоняй ее, Люс. Она нуждается в нашей помощи… Ради Чарльза мы должны позаботиться о ней и ребенке.

В коридоре послышались торопливые шаги, и дверь распахнулась.

– Сюда, пожалуйста, доктор Хайворт! – крикнул Чилкот.

– О ком позаботиться? – спросил Люсьен с явной угрозой в голосе, не обращая внимания на происходящее.

Гаррет с трудом повернул голову на подушке и, окинув брата затуманенным от боли и алкоголя взглядом, прошептал:

– О Джульет Пейдж… о женщине, на которой собирался жениться Чарльз. Она здесь, внизу… с его ребенком. Не прогоняй ее, Люсьен, иначе, клянусь, я тебя убью.

– Мой дорогой мальчик, – тихо произнес Люсьен с холодной усмешкой, – мне бы и в голову не пришло такое.

Он распрямил плечи и направился к двери, а Гаррет, не обращая внимания на доктора, пытавшегося его удержать, приподнялся на локте и крикнул ему вслед:

– Люсьен, черт тебя возьми…

Герцог даже не обернулся.

– Люсьен!

Собрав последние силы, Гаррет поднялся с кровати, но едва ноги коснулись ковра, лишился чувств и тяжело рухнул на пол.

Доктор, слуги, друзья тут же бросились к нему, а герцог даже не замедлил шаг.

Джульет все еще стояла в огромном холле, изумленно оглядываясь вокруг. Ничего похожего она не только никогда не видела, но даже представить себе не могла.

Слева и справа от нее наверх поднимались витые каменные лестницы, которые, судя по всему, вели в те две башни. Всю стену целиком закрывал старинный гобелен с изображением сцен охоты. Высокие, от пола до потолка, окна разделяла каменная кладка, в стеклах отражались мерцающие огоньки огромной люстры, свисавшей с потолка, а за ними стояла ночная тьма. Какое великолепие и… расточительство! В нишах вдоль каменных стен красовались средневековые рыцарские доспехи со зловещими прорезями в забралах, а в простенках висели щиты, украшенные гербами, боевые топоры и другое старинное оружие.

Подумать только: Чарли здесь вырос… прикасался к этим камням, проходил под этими окнами, возможно, сотни раз стоял на этом самом месте…

Неожиданно ее охватил благоговейный трепет, и впервые за последний год она испытала облегчение, оттого что они с Шарлоттой наконец оказались в безопасности, под крышей дома, где некогда жил Чарльз. Здесь, в этом незнакомом замке, в чужой стране на нее вдруг повеяло чем-то родным. Она словно почувствовала присутствие Чарльза: будто смотрит он на них откуда-то с заоблачных высот и довольно улыбается, потому что знает – теперь они ни в чем не будут нуждаться. У нее глаза наполнились слезами. Еще ни разу после гибели Чарльза она не ощущала так сильно его присутствие.

Закусив предательски задрожавшую нижнюю губу, Джульет подняла повыше малышку и указала на рыцарские доспехи:

– Посмотри, моя хорошая: наверняка твой папа любил с ними играть, когда был маленьким мальчиком.

Но девочку больше занимала сверкающая люстра над головой, и Джульет, улыбнувшись сквозь слезы, подбросила дочь. Малышка взвизгнула от удовольствия, принялась сучить ножками и колотить кулачками.

О, Чарльз! Здесь ли ты? Видишь ли меня и свою дочь?

Джульет, пребывая в эйфории оттого, что после долгого пути добралась наконец до места, где о них позаботятся, не услышала неумолимо приближавшихся шагов и, лишь когда дверь распахнулась, замерла. Медленно опустив ребенка и крепко прижав к груди, как будто ей угрожала опасность, она повернулась к двери.

Футах в тридцати стоял высокий мужчина в черном бархатном халате, надетом поверх бриджей, плотно облегавших длинные мускулистые ноги в туфлях с серебряными пряжками, украшенными бриллиантами. Кружевное жабо было заколото булавкой с мерцающим рубином, а в глубине темных глаз мерцали огоньки. Волосы у него тоже были темные, как ночь за окнами, выражение лица упрямое, жесткое. Он и бровью не повел при виде ее грязных, пропитанных кровью юбок, когда, галантно поклонившись, представился:

– Я Люсьен де Монфор, герцог Блэкхит. Гаррет сказал, что вы знакомая Чарльза… И, судя по всему, очень близкая.

Последнюю фразу он произнес, бросив многозначительный взгляд на ребенка.

Джульет присела в реверансе, хотя с Шарлоттой на руках это получилось, наверное, не очень элегантно. Выпрямившись, она вскинула подбородок и храбро посмотрела на него. Взгляд непроницаемых черных глаз герцога был холоден.

– Да. Он сделал мне предложение и мы должны были пожениться.

– В таком случае, уверен, нам есть о чем поговорить. – Он жестом указал на дверь, через которую вошел в холл. – Пойдемте в библиотеку.

Его сочный баритон звучал ровно, вежливо, без всяких эмоций, но он не спрашивал ее согласия, а скорее приказывал.

– Да, разумеется, – пробормотала Джульет, испытывая неудобство из-за своего невероятно неряшливого внешнего вида.

Ей все же удалось взять себя в руки, и к двери она направилась с достоинством.

Они шли по длинному коридору, мимо стоявших навытяжку ливрейных лакеев, которые смотрели прямо перед собой, как будто вид молодой женщины в окровавленной одежде был самым заурядным явлением в замке Блэкхит. И одна мысль упорно не покидала Джульет: «Не умирайте, лорд Гаррет. Прошу вас, не умирайте. Мне, кажется, очень понадобится ваша помощь».