Читать книгу Благородный дикарь - Данелла Хармон, Данелла Хармон - Страница 7

– Простите, ваша светлость, не могла бы я переодеться, прежде чем мы начнем разговор?

Он шел на несколько шагов впереди: широкоплечий, высокий, властный. Язычки пламени свечей в настенных канделябрах как будто кланялись, приветствуя его, когда он проходил мимо; в его волосах отражался их свет.

– В этом нет необходимости, – холодно проговорил герцог, даже не оглянувшись.

Джульет ускорила шаг и, поравнявшись с ним, воскликнула:

– Но в таком виде неприлично появляться на людях!

– По-моему, все вполне прилично. Идемте. У меня мало времени.

– Но, ваша светлость…

– Дальше по коридору в стене есть ниша. Там имеется таз и кувшин. Умойтесь, если желаете, но не задерживайтесь: эта ночь и без того слишком долгая, чтобы терять время на всякие глупости. Я не отличаюсь терпением, мисс Пейдж.

Он указал на нишу, отделенную от коридора тяжелой темно-красной бархатной портьерой, и, не замедляя шага, распахнул массивные двери комнаты, расположенной чуть дальше по коридору.

– Жду вас в библиотеке через пять минут. И прошу не испытывать мое терпение.

Тяжелые двери захлопнулись за ним.

Боже милосердный, как он груб, как невоспитан! Если подобное поведение типично для представителей английской аристократии, то неудивительно, что Америка восстала против своей метрополии! Джульет резко отдернула портьеру, усадила Шарлотту на стул, стоявший в углу, и, налив немного воды в таз, принялась оттирать кровь бедняги Гаррета с рук.

Как он там? Герцог и словом не обмолвился о состоянии брата.

От горестных мыслей ее отвлекла, захныкав, Шарлотта. Джульет взяла ее на руки и, расстегнув лиф, приложила к груди. Малышка принялась с жадностью сосать, а она подумала, как отнесется герцог к ее опозданию.

Прошло минут десять, гнев ее немного поостыл, уступив место страху, тем не менее она гордо вздернула подбородок, расправила плечи и храбро открыла дверь в библиотеку.

Герцог Блэкхит стоял, небрежно опираясь на каминную полку итальянского мрамора, с бокалом бренди в тонких аристократических пальцах и был похож на черного ангела или какое-то божество, вершащее судьбы. Он поднял на нее черные проницательные глаза, и Джульет почувствовала, что храбрость ее улетучивается.

– Садитесь.

– Я… мне не хотелось бы испачкать мебель.

– Ничего страшного: мебель можно заменить.

Джульет осмотрелась. Пол был застелен дорогим восточным ковром. В центре комнаты стояли кресла, обтянутые бархатом цвета сливы, у стены – софа с парчовыми подушками из конского волоса, французское кресло на тонких ножках, а возле камина – еще одно, похожее на трон: из резного дуба с сиденьем, обтянутым черной кожей.

Судя по всему, это было место хозяина, и Джульет направилась к нему, но не потому, что ей захотелось насолить герцогу или показать, будто она не считает его выше себя, а лишь из соображений практичности: ведь кожу можно отмыть.

– Не возражаете, если я сяду сюда?

Он безразлично пожал плечами:

– Как вам будет угодно.

С Шарлоттой на руках Джульет опустилась в глубокое, очень мягкое кожаное кресло, мучительно сознавая, что выглядит крайне непрезентабельно. Только вчера утром она тщательно выбирала одежду в надежде произвести благоприятное впечатление на человека, на помощь и милосердие которого очень рассчитывала, для чего и пересекла океан. А теперь ее юбка цвета зеленого яблока, из-под которой виднелась нижняя юбочка, с любовью вышитая крошечными розочками, потемнела от крови. Туфли ее были в известковой грязи, мыс корсажа пропитался кровью, на темно-зеленом жакете, который так хорошо сочетался с рисунком в виде плюща, окаймлявшим подол платья, тоже виднелись кровавые пятна.

В общем, выглядела она ужасно, но герцог, кажется, не обратил на это никакого внимания. Не потрудившись проявить деликатность к чувствам Джульет, даже не подумав о том, что как гостья в этом доме она заслуживает более внимательного к себе отношения, он, не теряя времени, перешел к делу. Не успела она сесть, как он спросил без обиняков, при каких обстоятельствах она познакомилась с Чарльзом.

Пока Джульет говорила, он с раздражением смотрел на нее, и от этого мрачного взгляда ей стало не по себе. Она чувствовала: что-то не так.

– Значит, вы впервые увидели Чарльза при смотре войск на центральной площади Бостона, и это была любовь с первого взгляда. Я правильно вас понял? – Его губы тронула ироничная усмешка. – Не удивляйтесь, но мне в это верится с трудом.

– А что вас удивляет? Чарльз был очень привлекательным мужчиной.

– Чарльз, представитель одного из древнейших аристократических родов Англии, никогда не сделал бы предложения женщине более низкого происхождения. Будучи вторым сыном в семье, он не мог себе этого позволить. Да и что могло его привлечь в вас?

– Я считаю ваши слова оскорбительными, ваша светлость, – спокойно констатировала Джульет.

– Тем не менее я хочу, чтобы вы ответили на мой вопрос.

– Я не знаю, за что он меня полюбил.

– Попробую угадать: у вас вполне сносная фигура, хорошенькое личико, выразительные карие глаза – наверное, этого достаточно, чтобы мужчина оказался у ваших ног… и в вашей постели.

– Вы оскорбляете память своего брата такими заявлениями, ваша светлость. Чарльз был прекрасным человеком и вел себя как джентльмен.

– Ну мало ли что могло прийти в голову мужчине, которого забросило так далеко от дома, в змеиное гнездо мятежников. Наверное, в отсутствие женского общества сошла бы любая.

– Это не так: мы с Чарльзом любили друг друга, и он собирался жениться на мне.

– До того, как узнал о вашей беременности, или после? – с усмешкой уточнил герцог.

Она покраснела.

– После.

– Вам не приходило в голову, что он предложил вам пожениться из чувства долга, тогда как его сердце принадлежало другой?

– Нет, не приходило.

– А вы не задумывались о том, что уже при рождении ему было предначертано жениться на девушке своего круга, чье приданое позволило бы ему поддерживать тот образ жизни, к которому он привык?

– Если это и так, то он никогда не упоминал об этом. К тому же Чарльз не из тех, кто за деньги готов на все.

– Возможно, вы перед тем, как ехать сюда, задались вопросом, захочет ли его семья принять в свое лоно плохо воспитанную провинциалку?

Она посмотрела ему прямо в глаза и спокойно сказала:

– Да, я об этом думала.

– Но тем не менее приехали сюда…

– У меня не было выбора.

– Ах вот как!..

Джульет сжала кулаки в складках одеяльца дочери, изо всех сил стараясь сдержать нараставшее возмущение. Лицо ее покрылось пятнами, но она поклялась себе, что не позволит ему загнать ее в угол, как бы ни пытался. Если, унизив, он надеялся вывести ее из равновесия, то сильно ошибся: она сделана из более прочного материала, чем кажется на первый взгляд.

– Боюсь, ваша светлость, вы не за ту меня принимаете: я не охотница за богатыми покровителями и не ставлю себе цель вскарабкаться вверх по социальной лестнице. Смею вас заверить, что здесь речь идет только о чувствах. Чарльз был офицером королевской армии, я – простая девушка из Бостона, и, стало быть, мне запрещалось сближаться даже с самыми высокородными королевскими офицерами, если я не хотела, чтобы от меня отвернулось все местное общество, которое не выносит самого присутствия в городе регулярных войск.

Люсьен слушал, отхлебывая бренди и бесцеремонно разглядывая Джульет, но ничем не выдавал своих мыслей.

– Те, кто меня знал, относились ко мне с уважением. Пусть я не из благородного сословия и не обладаю несметными богатствами, как вы, но мой отчим был не последним человеком в городе, мы жили безбедно, работали и занимались благотворительностью. Мне не за что краснеть.

– Ваш отчим был «лоялистом», как писал Чарльз.

– Это не так: первое впечатление порой обманчиво. Как можно быть шпионом, если каждый в городе знает, кто ты такой?

– Да уж. Значит, шпионили вы: узнавали у моего брата все, что могли, и передавали информацию отчиму.

– Ничего подобного я не делала.

– Мятежник, «лоялист»… Ну а вы сами-то кому симпатизируете, мисс Пейдж?

– Мне нет дела ни до кого, кроме дочери, – заявила Джульет, глядя прямо в холодные глаза.

Герцог вопросительно вскинул бровь, а она продолжила:

– Жизнь в Англии меня не привлекает: это чужая холодная страна, я не знаю здесь ни души и очень скучаю по дому. Мне совершенно очевидно, что мое присутствие в Блэкхите нежелательно, как я и предполагала. Больше всего я хотела бы вернуться в Америку и собрать по частям то, что осталось от моей жизни, но я дала обещание Чарльзу, а свои обещания я всегда выполняю.

– И что же вы такое пообещали брату?

– Обратиться к вам, если с ним что-нибудь случится.

– Что, по мнению Чарльза, я должен для вас сделать?

– Он надеялся, что вы примете нас, станете опекуном нашей дочери и дадите ей свое имя. Я не хотела приезжать сюда, но в Бостоне дела обернулись так, что у меня не осталось выбора: для меня важнее всего благополучие дочери.

– Чарльз погиб год назад. Поправьте меня, если ошибусь, – заметил он с некоторым сарказмом, – но, кажется, пересечь океан можно всего за месяц, а вам потребовался год.

– Я не могла отправиться в путь беременной, ваша светлость, потому что плохо себя чувствовала.

– А после рождения ребенка?

– Я боялась подвергать новорожденную риску, к тому же отчиму требовалась моя помощь в лавке и в таверне.

– Интересно, чем вы занимались в лавке и таверне, мисс Пейдж? Полагаю, подавали эль здоровякам клиентам, а те приставали к вам?

К щекам Джульет от возмущения прилила кровь, сердце гулко забилось, но, не желая отвечать на его колкости, она сказала ровным тоном:

– И опять ошибаетесь, ваша светлость. Отчим ценил во мне здравый смысл и умение обращаться с цифрами. Он не хотел, чтобы я тратила время на беготню с подносом от кладовки к столам, а вела в лавке и таверне бухгалтерию. Я открывала лавку утром и закрывала вечером, закупала товары, торговалась с поставщиками, улаживала ссоры между поваром и прислугой.

Она помолчала, глядя ему в глаза без малейшего смущения, и добавила:

– Я не боюсь тяжелой работы, ваша светлость.

В глазах герцога мелькнула искорка интереса.

– Любопытно, что сказал ваш уважаемый отчим по поводу вашего решения отправиться в Англию?

– Ничего, потому что еще в январе умер от пневмонии.

– А как он относился к вашей интрижке с Чарльзом?

– Это была не интрижка, ваша светлость. Мы любили друг друга, были помолвлены и, как я уже говорила, собирались пожениться.

– Не суть. Вы не ответили на вопрос.

– Простите, но почему вы так грубы со мной?

– Не важно. А теперь ответьте – я настаиваю.

Чтобы не сорваться и не наговорить резких слов, Джульет так сжала пальцы в кулак, что ногти впились в ладонь.

– Нам с Чарльзом приходилось хранить свои чувства друг к другу в тайне, чтобы не подвергнуть себя опасности. В Бостоне британское присутствие решительно не одобрялось.

– Да, я знаю. Вы, американцы, этого не скрывали.

– Я не все американцы, – решительно заявила Джульет. – И отдала бы все на свете, лишь бы вернуть Чарльза. И смените этот издевательский тон: я не давала повода так со мной обращаться!

Он приподнял брови и внимательно посмотрел на нее сверху вниз. Она храбро ответила ему твердым взглядом.

В камине потрескивал огонь. Где-то в коридоре слышались голоса. И вдруг на холодном лице герцога мелькнуло некое подобие улыбки, как будто он отдавал должное ее мужественному сопротивлению… или предвкушал удовольствие, которое получит, вышвырнув ее из дома.

Выпрямившись, он подошел к боковому столику красного дерева и молча наполнил свой опустевший бокал из хрустального графина. Его чеканный профиль не выдавал никаких эмоций. Опершись на край стола и потягивая бренди, он наблюдал за ней прищуренными глазами, оценивая, изучая, словно перед ним был некий особенно любопытный экземпляр живого существа.

И это было ужасно.

– Вы удовлетворили свое любопытство? Теперь мне можно уйти? – не выдержала она, вставая.

– Уйти – куда?

– Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Если потребуется, вернусь в Америку. Очевидно, Чарльз напрасно надеялся, что семья позаботится о его ребенке. Ни меня, ни его дочь здесь не желают видеть – это совершенно очевидно.

– Не делайте глупостей!

– Я руководствуюсь здравым смыслом, – ответила Джульет, закутывая Шарлотту в одеяльце.

– Здравый смысл у меня никак не ассоциируется с известными мне представительницами женского пола.

– Вам просто не повезло. Сама я родилась и выросла в лесном штате Мэн, и те, кто лишен здравого смысла, не обладает предприимчивостью и не закален суровыми условиями, там не выживают.

– В штате Мэн? Как же в таком случае вы оказались в Бостоне?

– Мой отец погиб, когда мне было шестнадцать лет, от когтей медведицы, защищавшей своего медвежонка. В Бостоне жил его двоюродный брат, тайно влюбленный в мою мать. После смерти отца он приехал за нами, по прошествии траура женился на маме и увез нас в Бостон. В семьсот семьдесят четвертом году мама умерла, а про отчима я вам уже рассказала. – Она взяла накидку, собираясь без оглядки бежать из этого дома. – А теперь, ваша светлость, когда я ответила на ваши вопросы, мне лучше уйти. Доброй вам ночи.

Прижав ребенка к груди, она торопливо прошла мимо него, направляясь к двери, но герцог остановил ее:

– Разве вы не хотите узнать, как самочувствие лорда Гаррета?

– Простите, ваша светлость, но вы не дали мне возможности спросить об этом.

– Думаю, он хотел бы поблагодарить вас – ведь вы спасли ему жизнь.

Джульет остановилась на полпути к двери, мысленно выругавшись: что он задумал на сей раз – и, не оборачиваясь, процедила:

– Скорее он спас мне жизнь, да и не только мне.

– Лорд Брукгемптон утверждает другое.

– Понятия не имею, кто это.

– Перри, – уточнил герцог с возмутительным спокойствием. – Он мне все рассказал.

В этот момент дверь распахнулась, и в библиотеку ворвались юноша и девушка.

– Мы только что были у Гаррета, и он сказал нам, кто она и чей это ребенок…

– Эндрю, Нерисса, уходите немедленно!

Джульет внимательно посмотрела на вошедших. Похоже, это еще два отпрыска семейства Монфор: тот же изгиб бровей и те же мечтательные глаза, окаймленные длинными ресницами, а также губы, носы, подбородки. Даже волосы у лорда Эндрю были такие же волнистые, как у Чарльза, только темно-русые.

Юноша направился прямо к ней и, взяв за руку, склонил голову в поклоне.

– Вы, должно быть, Джульет…

Глаза этого красивого молодого человека светились острым умом, но в их глубине мерцала озорная искорка – очевидно, он был не прочь при случае и пошалить.

– Я Эндрю, брат Чарльза, а это наша сестра Нерисса. Добро пожаловать в Англию и в поместье Блэкхит.

Девушка никак не отреагировала на слова брата: все ее внимание было обращено на малышку, спящую на руках матери.

Прелестные голубые глаза девушки наполнились слезами умиления, когда, нерешительно шагнув к Джульет и умоляющим жестом протянув к ней руки, она прошептала:

– Можно мне подержать ее?

Смирившись с судьбой, Джульет передала малышку ее тетушке и раздраженно подумала: «Прощай, попытка улизнуть отсюда».

Нерисса, склонившись над завернутой в одеяльце Шарлоттой, отошла в сторонку и вдруг расплакалась, чем весьма удивила Джульет.

– Это лорд Эндрю и леди Нерисса, – недовольно проговорил герцог и, обратившись уже к ним, добавил: – Если уж хотите представиться, то по крайней мере сделайте это как полагается.

Эндрю отмахнулся от его слов и направился к столику, где стоял графин.

– Перестань, Люсьен. Она приехала из колонии, и вся эта чушь ее не волнует.

– Я сказал, чтобы ты оставил нас, Эндрю. Немедленно покинь помещение, пока я не рассердился.

– Я просил бы называть меня «лорд Эндрю», если не возражаешь.

Герцог, потеряв терпение, с грохотом поставил бокал на стол. В помещении мгновенно воцарилась тишина. Джульет затаила дыхание, остро почувствовав враждебность в отношениях этих двух братьев: властного и сурового старшего и пылкого, дерзкого, открыто демонстрирующего неповиновение младшего. На какое-то мгновение ей даже показалось, что дело дойдет до драки, но нет: герцог крепко держал свои эмоции в узде и не мог позволить себе опуститься до драки с собственным братом, тем более в присутствии посторонней.

Уступая победу в этой пустяковой битве Эндрю, хотя бы ради того, чтобы избежать сцены, герцог лишь кивнул и предложил:

– В таком случае садись. Садитесь оба.

Нерисса, все еще с племянницей на руках, села, а Эндрю не счел нужным подчиниться приказанию, поэтому не спеша налил себе бренди, прошел к дальнему из кресел и только тогда сел, лениво закинув ногу за ногу.

– Да, вы именно такая, как вас описывал Чарльз. Теперь я понимаю, почему он увлекся вами, мисс Пейдж, – сделав большой глоток бренди, заявил мятежный лорд.

– И не только Чарльз, – добавила Нерисса. – Гаррет тоже поет вам дифирамбы, и сейчас там, наверху, они с друзьями пьют за ваше здоровье. Он рассказал о вашем мужественном поведении. Похоже, вы всех совершенно очаровали.

– Боюсь, лорд Гаррет преувеличивает, – возразила Джульет, безуспешно пытаясь прикрыть руками кровавые пятна на юбке. – Это он поступил как герой.

– Нет-нет, – сказал Эндрю, размахивая бокалом. – Гаррет, конечно, не пример для подражания, но никогда не лжет.

– Что правда, то правда, – подтвердила его сестра.

Джульет заметила, что герцог по-прежнему наблюдает за ней и на губах его играет все та же едва заметная усмешка, от которой становилось не по себе, и, пытаясь игнорировать этот загадочный взгляд, спросила:

– Кстати, как себя чувствует лорд Гаррет?

– Он немного ослаб от потери крови и хорошей порции ирландского виски, а в остальном чувствует себя вполне сносно. Таков уж он, наш Гаррет, – сказал Эндрю, одним глотком допив остатки бренди. – Знаете, жители деревни называют его Дикарем за бесшабашные поступки. Не далее как на прошлой неделе он вот что придумал: его приятели, такие же шалопаи, изобразили живую пирамиду на деревенском лугу, а он на своем Крестоносце перепрыгнул через нее и выиграл кучу денег: народ делал ставки, – а на позапрошлой неделе…

– Довольно, Эндрю! – резко оборвал его герцог, расправляя плечи.

– Послушай, Люс, даже ты не можешь не признать, что было безумно весело, когда они напоили поросенка миссис Доркин.

– Это было вовсе не «безумно весело», как ты выразился, а невероятно глупо. Особенно если учесть, что успел натворить поросенок.

Нерисса, склонив голову, чтобы не рассмеяться, с преувеличенным вниманием рассматривала один за другим крошечные пальчики Шарлотты.

– Но сегодняшний поступок превосходит все остальное, – никак не унимался Эндрю. – Кто бы мог подумать, что Гаррет у нас герой, а, Люс?

– Да, ты прав: никто и подумать не мог, что Гаррет вообще способен хоть на что-нибудь стоящее, – загадочно пробормотал герцог, допивая остатки бренди. – А теперь, с вашего позволения, я должен кого-то отправить в Рейвенском: надо позаботиться о несчастных пассажирах дилижанса, а также разобраться с разбойником, хотя об этом следовало подумать вашему брату: ваш багаж в дилижансе, мисс Пейдж?

– Да, но я думаю, мне лучше уйти.

– А я думаю, что вам следует отдохнуть, прежде чем принимать решение, – возразил он с возмутительной доброжелательностью. – Уверен, что неожиданная встреча с младшим братом Чарльза, тем более при таких драматических обстоятельствах, не способствовала вашему душевному равновесию.

Он улыбался, но за этой странной улыбкой скрывалось что-то такое, чего она не понимала. Его черные глаза продолжали внимательно наблюдать за ней, и от такого пристального внимания у нее сжималось все внутри. Пожалуй, слишком.

– Лорд Гаррет чем-то похож на Чарльза, не находите?

– Ваша светлость, не хотелось бы спорить с вами, но мне гораздо удобнее остановиться где-нибудь в деревне…

– Что? – хором воскликнули Эндрю и Нерисса.

– Ваш багаж помечен, мисс Пейдж? – спокойно спросил герцог, никак не отреагировав на ее заявление.

– Да, конечно, но…

– Паддифорд!

Дверь распахнулась, и появился ливрейный лакей с непроницаемым выражением лица, готовый исполнить любое приказание.

– Паддифорд, позаботься, чтобы доставили багаж мисс Пейдж и принесли в ее комнату. Нерисса, проследи, чтобы нашей гостье было удобно, и пришли кого-нибудь ей прислуживать. – Герцог бросил на Джульет очередной оценивающий взгляд. – Думаю, в голубой комнате вам будет удобно.

– Ваша светлость, я не хотела бы злоупотреблять вашим гостеприимством…

– Вздор, дорогая! Ваше поведение достойно восхищения, и ваши ответы на мои вопросы меня вполне удовлетворили. Не сердитесь. Разве вы не поняли, что я просто проверял вас этим старым, испытанным методом?

Проверял… но зачем? Джульет чуть не заплакала: то ли от возмущения, то ли от унижения, – но предпочла промолчать. Герцог улыбнулся, поклонился и, не сказав больше ни слова, вышел.

Она осталась стоять, уставившись на дверь, за которой скрылся Люсьен де Монфор. К ней тотчас подбежали Эндрю и Нерисса и принялись успокаивать. Откуда ей было знать, что герцог непревзойденный мастер манипулировать людьми? Откуда ей было знать и то, что в отношении нее у него имелись свои планы? Не знала она также и того, что, когда герцог Блэкхит вышел в большой холл и потребовал шляпу, перчатки и своего коня по кличке Армагеддон, его глаза коварно и радостно поблескивали.

Никто, кроме слуг, этого не видел, а они будут молчать.

Да, у его светлости, несомненно, были свои планы, причем далекоидущие…