Читать книгу Мой муж – чудовище - Даниэль Брэйн - Страница 6

Человек или зверь? Крик был нечеловеческий. Не мужской и не женский. Короткий, он оборвался быстро. Я не могла представить, кто так кричит – как будто бы обреченный на смерть.

– Миледи, бегите! Бегите!

Летисия, спотыкаясь, цепляясь судорожно сжатыми руками за дверцу и стены кареты, пыталась забраться внутрь, и ее колотила крупная дрожь.

– Бегите! Бегите что есть мочи, заклинаю!

Я открывала и закрывала рот. Куда мне бежать, зачем, разве есть смысл? Но Летисия захлопнула дверь, схватила меня за плечо и резко толкнула. Говорить она больше не могла, лицо ее перекосилось как в припадке, а пальцы впились в меня с такой силой, что я вырвалась уже от нее и, задыхаясь от ужаса, распахнула дверцу и выскочила из экипажа.

Я ничего не увидела – и никого. И крик больше не повторялся, было темно и пугающе тихо.

Конечно, я проваливалась в снег почти по колено. Мне мешало платье и тяжелая доха, я спотыкалась на каждом шагу, меня подгонял неизвестно откуда взявшийся страх. Он словно шлепал меня по спине грубо и бесцеремонно, не давая остановиться, осмотреться, понять, что вообще происходит. Страх хватал за горло и рывками гнал вперед.

Мне бы подумать, зачем я бегу, но паника захватила. Я сознавала, что надолго меня не хватит, что я уже теряю дыхание, что ноги практически перестали слушаться, что я отбежала совсем немного, хотя казалось, что несколько миль, и если я оглянусь, то сквозь деревья увижу карету – и, может, еще кого-то. Я грудью кидалась на девственный снег, врывалась в сугробы, обращая внимание только на то, что до меня никого здесь не было…

Меня никто не окликнул, никто не догонял. Настигнуть меня по следам – легче легкого, так зачем я пытаюсь умереть не своей смертью?

Но хаотично бившиеся в голове мысли не останавливали. Я продолжала бежать, и по лицу текли капли пота, мне было жарко, как в летний день у огня. Я разрывала руками доху, безрезультатно, она замедляла мой бег, я вся промокла, и черные стволы кружились перед глазами, сливаясь в скелет карусели.

Потом я упала лицом прямо в сугроб и поняла, что выдохлась совершенно. Ни бежать, ни даже подняться я не в состоянии, я бездумно хватала пересохшими губами снег и думала, что надо вернуться назад.

Как это выглядит? Чего испугалась Летисия? Кто кричал? Что – это, что там случилось? От чего я бегу?

Я с трудом поднялась на колени – на большее меня не хватило. Как я могла быть настолько беспечной, почему я позволила заставить себя убежать?

Филипп, бедняга, как это бывает, сорвался с козел по насущной нужде, конечно, он побежал дальше в лес, чтобы мы случайно его не заметили. Он ведь охотник, он не боится леса и он вооружен. И он не отзывался на окрик Летисии – право, это было бы просто смешно.

Что она рассмотрела в лесу? Филиппа? Или какого-то зверя, которого наверняка напугала не меньше, чем после – меня? Почему закрылась в карете, а мне велела бежать? Может, думала, что зверь набросится на нее, она отвлечет от меня внимание? Зверь не будет бежать по следам…

А оборотень – будет. Он знает, как преследовать жертву. А вот экипаж – для оборотня это пространство, которое ему неприятно.

И что же тогда?

– Филипп!

Тишина. Ни звука, ни ответного крика. Лишь где-то треснула ветка под тяжестью снега.

– Летисия! Кто-нибудь!

Они не бросят меня в лесу. Они не сумасшедшие, одно дело – погибший крестьянин, другое – жена лорда-рыцаря. Они знают, что королевская армия уже в пути. Полиция настороже. Перевернут все, но будут меня искать, обязательно выяснят, что случилось.

– Летисия! Филипп!

Никого.

Подняться на ноги мне удалось не сразу, но это не удивляло. Где-то у меня еще сохранились силы, чтобы не упасть здесь пластом и не остаться навечно. Я вымокла почти что насквозь, тепло отступало, и я чувствовала, как меня начинает знобить.

Нужно срочно возвращаться по своим же следам, что бы там ни произошло. И если произошло, то снова бежать… куда? В имение? По тракту? Другого выхода нет, если мне дадут убежать.

Или остаться? Не здесь, но пробиваться куда-то к людям, вот только куда? Найти любую дорогу до деревеньки, но кто мне сказал, что она будет ближе, чем усадьба, и когда я дойду до этой деревеньки и дойду ли вообще?

И тогда я поняла, что такое настоящая паника. Тихая, обреченная, когда даже делать что-то нет смысла, просто стоять и ждать, пока все закончится, и желательно – поскорее.

Мне показалось, что стало светлее. Я подняла голову и увидела, что облака кое-где разошлись и луна подмигнула мне в слабом просвете, а затем мне на лицо упала снежинка.

Я прошла какие-нибудь пятьдесят ярдов – задыхаясь от слез и дрожа от холода, а не от страха. Я шла по оставленным мной же следам и теряла равновесие, я падала, проваливаясь в рыхлый снег, и загребала его рукавами, коченея еще сильнее.

И снегопад за это время разыгрался уже вовсю.

Начиналась метель. Ветра не было, но я понимала – едва он поднимется хоть немного, мне наступит конец. Я упаду, пытаясь сберечь остатки тепла, сожмусь в потерянный слабый комочек, и жизнь потихоньку покинет меня – я усну.

Я не могла убежать далеко, убеждала я себя, потерянно глядя, как снег заносит мои следы. Еще немного, и я перестану видеть что-либо в двух шагах. Но если смотреть не вперед, а под ноги, то есть шансы рассмотреть путь… Если бежать, если найти силы и бежать очень быстро, насколько позволит усталость и снег – нет, только снег – то я выживу.

Впервые в жизни я осознала, что значит злость. Повинуясь чужому приказу, я чуть не убила себя до того, как это сделал бы кто-то иной. Так почему я кому-то разрешила решать за меня?

Слушайся, подчиняйся, от тебя ничего не зависит – это я слышала с детства и не училась сопротивляться. К чему это все привело?

Это странное, незнакомое и приятное состояние толкнуло меня вперед почти так же, как страх раньше. Если сначала я кидалась в сугробы в отчаянии, то теперь – в гневе. И идти было легче и тяжелее одновременно, но озноб проходил под влиянием родившейся злобы.

– Летисия! Филипп!

Я не узнала свой голос. Как будто это кричала не я, а та леди-рыцарь, которой я побыла не дольше четверти часа. Но снова мне никто не ответил, а звук утонул в круговерти метели.

– Филипп!

Я понимала, что буду кричать так, пока не сорву себе голос. Карета должна быть уже совсем близко. Не страшно, что снег, я все еще различаю следы и, кажется, вижу дорогу. Я вышла. Я все же смогла.

Я остановилась, схватилась за дерево, прислонилась к нему и застыла.

Кареты не было. Но сбиться с дороги я не могла. Да, неугомонно вьюжило, но я единственная, кто несся по этим сугробам. Заблудиться, запутаться было исключено.

Они уехали без меня? Или…

Или, подумала я, цепляясь за промерзшую кору и обдирая пальцы, или Летисия испугалась не зверя, а человека.

От прадеда и деда я слышала, на что способны разбойники, особенно те, кто дезертировал из королевской армии. И если они метнули кинжал в возницу, то карета встала, Филипп не отвечал, а Летисия – Летисия пожертвовала собой, чтобы спасти меня хотя бы от бесчестья. И она оказалась права – в такой снегопад, когда нечто страшное бродит здесь, в лесу, нет резона бежать за глупой девицей, когда в карете – сокровища. Моя одежда, мои драгоценности.

Все было не так, как я себе напридумывала, и я безжизненно всхлипнула, прижавшись к стволу. Да, я все равно стою в лесу одна-одинешенька и скорее всего не выживу.

Куда уехал мой экипаж? Я присмотрелась, ничего не увидела, пришлось подойти ближе, то место, где карета стояла, я сразу нашла, но дорога была укатана, на ней осталась не одна колея, и снег порядком припорошил то, что было, – нет, мне не понять, куда они поехали, где их искать, и надо ли?

Мне нужно вернуться домой. Попытаться, и я пошла, гоня прочь подозрения, что кто-то следит за мной из-за деревьев. Гнев помог мне выбраться, я снова вызывала его, доказывая себе, что в случившемся кто-то замешан: Филипп или Летисия. Неважно, что один из них верой и правдой служил моему мужу, а вторая годами так же верой и правдой служила моей семье. В доме было мало людей, никто из них не отлучался, чтобы, узнав о моем поспешном отъезде, успеть сговориться на нас напасть…

Кроме моего мужа. Я застыла. Этот человек женился на мне – для чего? Чтобы избавиться любыми путями?

Все, что я знала о нем, точнее, что успела понять: он богат. А я – бедна, девушка без приданого, да, титулованная, это единственное мое преимущество. Но муж не принимает титул жены, так какая выгода была ему в этом браке и какая выгода ему от моей гибели?

Метель кружила перед моим лицом, холод хватал за руки и давно озябшие промокшие ноги. Я вспомнила, как играла ребенком в снегу с сестрами – если холодно, надо двигаться, надо бежать. Перебороть себя, превозмочь, хотя бы несколько футов, потом пройти, отдохнуть, пробежать еще несколько футов, опять пройти…

Никогда в жизни я не предполагала, что мне придется бороться за жизнь. Все, чего я могла опасаться – болезни или родов. Так я потеряла мать, так умерла моя тетка, но ночью, в лесу, от холода, Тьма знает где?

Мне показалось, что кто-то мелькнул за деревьями. Мало похожий на зверя, слишком высокий, и в тот момент я отбросила мысли о том, что это может оказаться та самая тварь, которая растерзала несчастного крестьянина. Оборотень не следил бы за мной, наверное, он набросился бы, ему незачем меня пугать, я и так напугана дальше некуда, вот она я, неспособная сопротивляться, не умеющая себя защитить.

– Эй! Кто там!

Я всматривалась в темный лес. Нет, мне померещилось, игра пурги и воображения. Или нет?

– Эй! Помогите мне! Пожалуйста!

Я заблуждаюсь.

– Эй! Помогите! Помогите мне, слышите?

Там никого нет.