Читать книгу Дар - Даниэль Глаттауэр - Страница 13

Вечером я наконец послушал этот диск под названием «Пирамида». Вначале я хотел для этого налить себе виноградной водки, чтобы снова вымыть из себя чувства, которые всегда поднимаются во мне после посещения мамы. Но потом у меня вдруг возникла потребность проверить себя: смогу ли я сказать «нет» алкоголю, просто шутки ради. И вот я достал бутылку из шкафа, поставил ее на столик около дивана, посмотрел на нее и сказал:

– Нет!

…Бутылка была пуста. К счастью, в холодильнике еще оставались две банки пива.

«Эфтеркланг» вверг меня в странное настроение. Сам бы я ни за что не стал слушать такую музыку. В ней часто приходилось ждать минутами, пока что-нибудь произойдет, а там глядь – уж и трек заканчивался. Я бы лучше послушал Брюса Спрингстина, Нила Янга, The Smiths, The Cure, Joy Division, Ника Кейва, Тома Уэйтса и все такое. Во-первых, это были мои музыкальные корни, а во-вторых, эти ребята были приблизительно такого же человеческого склада, что и я, с тем лишь различием, что они писали и играли зонги о неисполненных обещаниях и ежедневных унижениях, а я жил в них.

«Эфтеркланг» звучал совсем иначе. Мне пришлось погуглить, чтобы узнать, в чем там у них дело, и мои подозрения подтвердились. Эти музыканты, родом из Дании, ставили в основном на мистику, обособленность и одиночество. Альбом «Пирамида» они снимали в разрушенных промышленных сооружениях бывшего советского рудника, в местечке Пирамиды на Шпицбергене – то есть если смотреть из задницы мира, то прямиком дальше. До такого надо было еще додуматься.

Но что меня действительно встревожило: как четырнадцатилетний подросток дошел до такой жизни, чтобы слушать композиции смертной тоски и называть их своей любимой музыкой? Это прямиком вело к мысли, что Мануэль, может быть, втайне совсем несчастный, одинокий парень, безумно страдающий от того, что у него нет отца, а мать без него уехала в Африку. Вместе с тем я заметил, что при таких мыслях мне становится не по себе и что две опустевшие меж тем банки пива никак не могли оказать мне в такой ситуации моральную поддержку.

Я вдруг почувствовал невероятную тоску по женщине, с которой мог бы просто быть вместе и доверительно разговаривать, но никого конкретного, кроме известной стоматологини, я себе при этом не представлял, а для неконкретных женщин поздний воскресный вечер в моем возрасте и при моей консистенции был абсолютно неподходящим.

Итак, я выбрал программу неотложной помощи и позвонил своим приятелям.

– Алло, Йози, как дела… Уже в пижаме? А, понимаю…

– Алло, Арик, если ты сейчас прослушаешь мое сообщение и если у тебя будет настроение, перезвони мне.

– Алло, Франтишек, что ты делаешь? А, понимаю, тогда не буду мешать.

– Алло, Хорсти, ты где? На Хюттельдорферштрассе? В Ребус-баре? Все ясно. – Ребус-бар в Пенцинге хотя и дрянное заведение, но все же не такое безутешное и заброшенное, как Пирамиды на Шпицбергене, подумал я. – О’кей, никуда не двигайся, через полчаса я буду там, – сказал я.

Очень важно, чтобы друзей было много, тогда можно положиться хотя бы на одного из них.