Читать книгу Механика хаоса - Даниэль Рондо - Страница 14

Сорбонна, Париж

Брюно был моим студентом в тот год (единственный), когда я занимал должность доцента в Сорбонне. На археологию тогда смотрели как на бедную родственницу истории, а на археологов – как на вспомогательную рабочую силу при историках. Как на людей, привыкших ковыряться в пыли, грязи и песке и готовых в любую минуту засучить рукава и отправиться исследовать нутро земли. Большинство моих коллег имели об археологии довольно странное представление, а на мой спецкурс записалось совсем не много студентов. Да и те, едва я заканчивал лекцию, спешили прочь из аудитории, и до следующей недели я никого из них не видел.

Всего двое или трое – всегда одни и те же – иногда подходили ко мне после лекции, чтобы о чем-то спросить. Брюно был одним из них. Он толкал дверь моего кабинета, вопросительно глядел на меня и заводил разговор как на тему текущих событий, так и на исторические темы, навеянные прочитанными книгами. Скорее всего, я быстро забыл бы этого серьезного и довольно сдержанного, чтобы не сказать робкого студента, если бы однажды – дело было весной, и на его румяные щеки падал из окна прямоугольник солнечного света – он не спросил меня о том, что произошло в Сетифе.

8 мая 1945 года состоялась манифестация в честь победы над немецкой армией. Парнишка-мусульманин вышел на нее с алжирским флагом и был застрелен полицейским. Это убийство послужило спусковым крючком для начала массовой бойни. Поднялась волна насилия, не спадающая практически до наших дней. С тех пор алжирский народ больше никогда не знал покоя.

Я покачал головой, удивленный его вопросом. Брюно не принадлежал к числу студентов, увлеченных политикой, а события в Сетифе никогда широко не обсуждались. Вместо ответа я задал ему встречный вопрос: откуда в нем интерес к Сетифу. Он чуть помолчал и пригладил рукой свои коротко стриженные волосы. Его лицо напомнило мне изображения юношей на римских барельефах. Может быть, я проявил бестактность? «Я из семьи репатриантов. Мой отец родился в Сетифе. Он говорил мне, что в тот день был там вместе со своими родителями…»

Не будучи специалистом по современной истории, я все же имел некоторое представление о том, что случилось в тот трагический день. И довольно долго, хоть и в осторожных выражениях, как и подобает учителю перед учеником, рассказывал ему об этом. Обучение, как когда-то сказал Мишле, – это не только дружба, но и взаимный обмен.

– В вашем вопросе, – добавил я, – отражаются трудности нашей работы. Люсьен Февр когда-то заметил, что история – настолько же дочь времени, насколько наука о времени.

Прозвенел звонок. Ему надо было идти на следующую лекцию. Я посоветовал ему съездить в Венсен, в военный архив. «Не уверен, что все документы уже находятся в открытом доступе, но, возможно, кое-какие ответы на свои вопросы вы найдете». Приближались экзамены. Заканчивался учебный год, и больше я его не видел. Мне бы и в голову не пришло, что он пойдет работать в полицию.