Читать книгу С первого взгляда - Даниэла Стил - Страница 5

За два дня Тимми заметно окрепла. Стала лучше себя чувствовать, лучше выглядела; Жан-Шарль приходил к ней два раза в день, до начала своей основной работы и после. А в пятницу заглянул еще и поздно вечером, возвращаясь домой после ужина, где он, по его признанию, умирал от скуки. Приоткрыл дверь, заглянул в ее палату и обрадовался, что она не спит. Он был красив и элегантен в своем черном, в тонкую полоску, костюме, как в тот первый вечер, когда она его увидела.

Тимми читала английский журнал, который принесла ей одна из сестер; несколько минут назад она разговаривала по телефону с Заком, но Жан-Шарлю об этом не сказала. Зак, как и следовало ожидать, не проявил ни малейшего сочувствия к тому, что ей пришлось перенести операцию, напротив, поддразнивал ее, как будто она отколола забавную шутку. Участие и забота были ему неведомы, над самыми серьезными проблемами он склонен потешаться. Вот и сегодня он со смехом сказал, что так ей и надо, это ей наказание за то, что не взяла его с собой в Европу, и тут он, конечно, хватил через край. Но ему и в голову не приходило, что ей сейчас может быть тяжело и что ночью она пережила смертельный страх. Чтобы такая сильная женщина, как Тимми, чего-то испугалась, какой-то пустяковой, как он считал, операции? Полная чепуха! Судя по ее голосу, у нее все прекрасно, Тимми и хотела создать такое впечатление. Бодрилась перед ним, не показывала виду. Однако она и на самом деле чувствовала себя сейчас лучше.

Джейд и Дэвид тоже ей сегодня несколько раз звонили. Встречи в Нью-Йорке прошли хорошо, они вполне справлялись с делами без нее. Джейд хотела прилететь к ней в Париж, оба волновались за нее, но Тимми убедила их, что беспокоиться не надо, у нее все отлично. И правда, им вовсе незачем лететь к ней. Ей сейчас нужны только покой, антибиотики и время, чтобы восстановить силы. Она сегодня несколько раз прошлась по коридору, правда, медленно и осторожно, и ей еще трудно было выпрямиться. Только Жан-Шарль знал, какое потрясение она пережила, все остальные видели женщину, которой никогда не изменяют самообладание и уверенность в собственных силах. Она не любила показывать людям, как легко ее можно ранить, она бы тогда чувствовала себя совсем беззащитной.

Когда Жан-Шарль заглянул к Тимми в дверь, она повернула в его сторону голову и улыбнулась. Он вошел – энергичный, с задорным, как у мальчишки, блеском в глазах – и сразу заметил, что она уже не такая бледная, как днем. Тимми рассказала ему о своих прогулках по коридору.

– А что вы здесь делаете в такой поздний час? – спросила она его не как врача, а скорее как друга. Много ли на свете врачей, которые навещают своих пациентов в одиннадцать вечера? Между ними возникла какая-то особенная связь, им было приятно общество друг друга. Он сел возле ее кровати, и они радостно улыбнулись друг другу.

– Я возвращался домой и решил узнать, как ваши дела, – благодушно сказал он. – Вы ведь чрезвычайно важная персона, знаете ли. – Она засмеялась его шутливому тону – пусть шутит сколько угодно, она не против.

– Этой важной персоне ужасно скучно, – отозвалась Тимми, откладывая журнал в сторону. Она была очень довольна, что он пришел. – Надо мне скорей поправляться, – улыбнулась она. – Я уже начинаю чувствовать себя так, будто я в тюрьме. Когда вы меня выпустите?

– Посмотрим, как вы будете завтра. Может быть, я смогу позволить вам вернуться в отель с медсестрой, – ответил он, слегка нахмурившись. Когда она переедет в отель, ему будет не хватать их послеполуденных разговоров, а здесь, в клинике, он может в любое время к ней заехать.

Ему не часто доводилось испытывать такую радость от общения с больными, к тому же было интересно узнавать ее мнение относительно того, что она хорошо знала и в чем разбиралась. Они сделали открытие, что оба страстно любят живопись, и в частности высоко ценят Шагала. У нее даже был его этюд, который она повесила в своей квартире в Бель-Эйр. К тому же Жан-Шарль начал рассказывать ей о себе. Вчера, например, рассказал, почему он стал врачом: когда ему был двадцать один год, его шестнадцатилетняя сестра умерла от кровоизлияния в мозг, и эта внезапная смерть совершенно изменила его жизнь.

– Мне не нужна медсестра, – запротестовала Тимми, любуясь про себя его костюмом и пытаясь угадать дизайнера. Костюм был сшит прекрасно, линии по-мужски строгие, элегантные. Вдруг в голове мелькнула мысль – интересно, он обидится, если она пошлет ему костюм из своих коллекций, или нет? Одевается он безупречно. Ей нравились не только его вечерние костюмы, но и повседневная одежда. Утром он пришел в зеленовато-серых брюках, голубой в полоску рубашке и в блейзере, на ногах коричневые замшевые мокасины. Все это ему шло, стиль одежды был скорее английский, чем французский. И все сидело на нем великолепно, ведь он был высокий и худощавый.

– Медсестра вам обязательно нужна, – твердо сказал он. – У меня есть все основания подозревать, что без присмотра вы тут же начнете бегать, да еще и на улицу выскочите.

Он уже говорил ей, что она должна неделю пролежать в постели, но ей такое предписание начало казаться жестоким и несправедливым наказанием.

– Никто бы не сказал, что я бегала по коридору сегодня днем, – возразила она, и он улыбнулся ей в ответ. Утром она вымыла голову, и сейчас медная кудрявая грива ее волос рассыпалась по плечам поверх больничной рубашки. Гигантских размеров букет, который стоял в палате, был прислан управляющим отеля «Плаза Атене», Жан-Шарль обратил на это внимание. Еще один огромный букет прислали Дэвид и Джейд – заказали по телефону из Нью-Йорка. Палата благоухала, точно сад.

– Приятный был вечер? – спросила она с любопытством ребенка, которого оставили дома с няней, а ему хочется, чтобы хоть рассказали о празднике.

– Безумно скучный. – Он даже скривился. – Никто слова живого не сказал, еда была отвратительная, кто-то пожаловался потом, что вино ужасное. Я не мог дождаться, когда ужин наконец кончится.

Странно, почему он не поехал сразу домой, к жене? Но Тимми его об этом не спросила. Порой ей начинало казаться, что брак у него не такой уж счастливый, но Жан-Шарль никогда ничего о своей семейной жизни не рассказывал. Он предпочитал рассказывать о детях. У него были две дочери – Жюли и Софи, одной семнадцать лет, другой пятнадцать, – и сын Ксавье, который учился на первом курсе медицинского университета и хотел стать хирургом. Жан-Шарль не скрывал, что гордится сыном. Он несколько раз упоминал о нем в разговорах с Тимми, и всегда с неизменной гордостью. Старшей дочери было столько лет, сколько могло бы быть ее сыну, и он не раз думал, что, возможно, ей тяжело, когда он говорит о своих детях. Но она сама его расспрашивала, и он не переводил разговора, охотно отвечал ей.

– Я тоже не большая любительница званых ужинов, – призналась ему Тимми. Ей было уютно в ее постели, она радовалась, что он пришел навестить ее в такой поздний час, тем более что она уже чувствовала себя гораздо лучше. И ей совсем не мешала игла капельницы в вене. – Гораздо больше люблю проводить время на моей вилле на берегу океана или сидеть с друзьями в каком-нибудь маленьком кабачке.

Она слишком много работала, и у нее почти не оставалось времени на светскую жизнь, хотя иногда бывала просто вынуждена посещать какие-то важные светские мероприятия в Голливуде. Ведь ее фирма часто шила костюмы для героев фильмов, и у нее заказывали себе платья многие голливудские звезды.

– А где ваша вилла на берегу океана? – с интересом спросил он. Насколько же приятнее разговаривать с ней, чем с гостями, приглашенными на нынешний званый ужин!

– В Малибу. – И она с удовольствием стала рассказывать ему о своей вилле, о том, как любит подолгу гулять по пляжу. О том, что туда приезжает к ней Зак, она умолчала. Не стоит он того, чтобы о нем рассказывать, она вообще избегала разговоров о нем. Не такое уж важное место он занимает в ее жизни, чтобы посвящать Жан-Шарля в их отношения. Это один из компромиссов, на которые ей приходится идти.

– Мне всегда хотелось побывать в Малибу, – признался Жан-Шарль мечтательно. – На снимках там так красиво. А ваш дом в Звездной колонии? – спросил он, показав хорошее знание города, и она с улыбкой кивнула.

– Да, там, – тихо подтвердила она. – Вы должны как-нибудь приехать и увидеть все своими глазами. – Она произнесла эти слова, и оба подумали об одном и том же: а увидят ли они друг друга еще когда-нибудь? Никаких поводов для встречи в будущем у них, собственно говоря, не было, разве что она в очередной раз приедет в Париж и снова заболеет. А может быть, так случится, что, рассказав друг другу о себе так много здесь, в клинике, они станут друзьями?

– Я много лет не был в Лос-Анджелесе. В последний раз летал туда на очень интересную конференцию и читал лекции на медицинском факультете Калифорнийского университета. – Жан-Шарль встал. Уже поздно, а она как-никак его пациентка, и ей пора спать. Все это он ей и сказал, и она в ответ кивнула. Конечно, она утомилась, но как приятно вот так беседовать с ним. – Я приеду навестить вас завтра, – пообещал Жан-Шарль, – и мы вместе решим, когда вам будет можно вернуться в отель. Может быть, в воскресенье, если вы дадите слово хорошо себя вести.

– А как вы думаете, когда мне можно будет вернуться в Лос-Анджелес?

Казалось, прошел целый век, как она улетела оттуда.

– Посмотрим. Может быть, в конце следующей недели или даже в середине, если с вами будет все хорошо.

Джейд предложила Тимми прилететь за ней в Париж и вместе вернуться, но Тимми убедила ее, что в этом нет никакой необходимости, хотя она сейчас и помыслить не могла о том, что ей надо будет поднять ее огромную дорожную сумку. Но это не важно, она полетит в Лос-Анджелес одна, а Джейд с Дэвидом пусть возвращаются туда из Нью-Йорка, так будет разумнее.

– Доброй ночи, Тимми, – пожелал ей Жан-Шарль, взявшись за ручку двери, и она улыбнулась ему в ответ на его пожелание. Потом не без лукавства поблагодарила:

– Очень вам признательна, доктор, за то, что навестили больную.

Он улыбнулся и закрыл за собой дверь.

Она стала засыпать, думая о нем… интересно, какая у него жена, такая же ли утонченная и элегантная, как он, и при этом искренняя и открытая? Как странно в нем совмещаются чопорность и сердечность. Он показывал ей фотографии своих удивительно красивых детей, и Тимми, даже не видя его жену, решила, что она, безусловно, тоже красавица, раз у них такие дети. Тимми и представить себе не могла, что может быть иначе, хотя он очень мало говорил о ней, сказал только, что она по образованию юрист, но никогда не работала, и что они поженились почти тридцать лет назад. На Тимми эта цифра произвела сильное впечатление – шутка ли, такой долгий срок, однако по тому немногому, что она узнала о его жене, было трудно понять, счастливый у них брак или нет.

Что ж, раз они прожили вместе так долго, наверное, счастливый, размышляла Тимми, но ведь он был чрезвычайно сдержан и вообще никак не отзывался о своей жене – ни хорошо, ни плохо. Когда бы разговор ни заходил о ней, он словно бы отстранялся, и одно это побуждало Тимми задумываться о его семейной жизни, о том, счастлив ли он или нет. Он никогда не рассказывал о забавных случаях, в которых принимала бы участие его жена. Говорил о детях, о себе и почти никогда о своей второй половине.

Сколько бы Тимми и Жан-Шарль ни беседовали, какие бы темы ни обсуждали, вплоть до философских, причем часто их взгляды совпадали, в его тоне никогда не появлялось и намека на флирт, и это был для нее еще один повод им восхищаться. Он был всегда деликатен, полон интереса и уважения и никогда не переходил грань. То, что он не пытается флиртовать с ней, давало ей основание думать, что он все еще любит свою жену, хоть и почти не рассказывает о ней, и Тимми считала, что это достойно восхищения. Им трудно было не восхищаться – за его высокий профессионализм, самоотверженность, огромные знания, за его мудрость, образованность, чувство юмора, внимание к больным… Никогда в жизни ни один врач не проявлял по отношению к ней такой заботы, и Тимми уже решила, что перед отъездом сделает ему подарок. Но пока ее не выпустят из клиники и она не вернется в отель, выбрать и купить его она не сможет.

И когда на следующий день утром Жан-Шарль приехал навестить ее в одежде для уик-энда – вельветовые брюки, серый кашемировый свитер, – она снова заговорила о том, что хорошо бы ей переместиться в отель.

– Ну хорошо, хорошо, вижу, вы не оставите меня в покое, пока я не отправлю вас в «Плаза», – шутливо проворчал он. Ей уже достаточно долго делали инъекции антибиотиков, и он решил, что дальше она может принимать их в виде таблеток. Тимми хорошо понимала, что он очень осторожен в своих выводах и действиях и чрезвычайно ответственен как врач. – Перевезем вас в отель завтра, – согласился он, – но вы должны дать обещание, что будете лежать и набираться сил. Думаю, там вам будет удобнее.

Конечно, ей там будет удобнее, но и здесь, в клинике, за ней все четыре дня очень хорошо ухаживали, да и он заглядывал к ней по нескольку раз в день. Он был внимателен, с большой осторожностью применял медикаменты и вникал в мельчайшие подробности.

Перед тем как уйти, Жан-Шарль сказал ей, что уезжает на уик-энд с детьми. Вместо него остается его коллега. Тимми он напомнил, что у нее есть номер его мобильного телефона, и если возникнут какие-то затруднения, пусть она сразу же звонит ему. Она вспомнила, как позвонила ему в ночь на вторник, когда ее терзала непереносимая боль. Сейчас ей казалось, что это было тысячу лет назад, они о стольком переговорили за эти дни и так много узнали друг о друге. Он больше не какой-то чужой и незнакомый доктор, он – друг.

– Завтра, когда я вернусь, я загляну в «Плаза Атене», навещу вас, – пообещал он, и она знала, что он сдержит обещание. Он всегда держал слово. Вот человек, на которого можно положиться! Сильный, надежный. – Я еду в Перигор, у моего брата там дом. Мы с детьми любим там бывать.

Он ушел, и только тогда Тимми сообразила, что он ни слова не сказал о жене, ее это удивило. Что ж, может быть, она в отличие от них не любит Перигор или не слишком ладит с его братом. Все может быть, ведь люди прожили вместе столько лет. У каждого свои привычки, кто-то идет на уступки, а кто-то отказывается встречаться с друзьями или родственниками жены или мужа, которые им несимпатичны. Жан-Шарль не объяснял, почему он никогда не говорит о жене. А Тимми чувствовала, что спрашивать не нужно, хотя они делились друг с другом своими сокровенными мыслями о самых разных предметах, – от политики до искусства, от аборта до воспитания детей, хотя именно этого опыта у нее было очень мало, ведь ей так недолго довелось быть матерью. Размышляя обо всем этом, Тимми вдруг осознала, что завидует ему, потому что он проведет субботу и воскресенье со своими детьми. Как им повезло, что у них такой замечательный отец.

Вечер, когда он не приехал навестить Тимми, прошел очень тихо, она включила телевизор, который стоял у нее в палате, и посмотрела новости по Си-эн-эн. Никаких сенсационных событий не произошло. Звонили из Нью-Йорка Джейд и Дэвид, рассказывали, что дела идут хорошо. В понедельник и вторник у них запланированы несколько встреч, а во вторник вечером они полетят в Лос-Анджелес. Тимми надеялась, что к концу следующей недели она тоже вернется домой, и заранее ужасалась тому колоссальному объему работы, который скопился за время ее отсутствия, и в особенности за те дни, что она болеет. Бог даст, она наберется сил к возвращению домой и со всем справится. А пока еще она чувствовала большую слабость – шутка ли, у нее ведь начинался перитонит, – и в воскресенье, собираясь переселяться из клиники в отель, она с великим трудом оделась и даже пожалела, что отказалась от предложения Жан-Шарля взять с собой сестру, убедила его, что в отеле для нее будут делать все, что необходимо. За ней приехал Жиль, сказал, что она отлично выглядит и он страшно этому рад, привез огромный букет красных роз, завернутых в целлофан. Выходя из клиники с этим букетом, но все еще на не слишком твердых ногах, она чувствовала себя чуть ли не кинозвездой или оперной дивой. А оказавшись снова в «Плаза Атене», она в очередной раз обрадовалась – как же ей здесь хорошо. Она словно вернулась домой, в ее роскошных апартаментах все было так знакомо и привычно, горничная заботливо помогла ей разобрать вещи и устроиться.

Тимми приняла душ, Жан-Шарль сказал, что уже можно, заказала себе в номер обед, прослушала оставленные на автоответчике сообщения, прочитала посланные Джейд и Дэвидом факсы – никаких событий чрезвычайной важности не произошло, они просто сообщали, что все идет своим чередом. И наконец Тимми блаженно легла в постель, застланную хрустящим, тщательно отглаженным бельем. Какое счастье снова оказаться здесь, ничего роскошнее и придумать невозможно! Конечно, в клинике все проявляли к ней величайшее внимание, заботились о ее удобствах, были любезны и предупредительны, но для нее, Тимми, не было на свете другого такого замечательного места, как отель «Плаза Атене».

Под вечер, когда она, блаженно лежа в постели, пила чай со своими любимыми шоколадными конфетами, позвонил швейцар и сообщил, что к ней пришел доктор Вернье, и через несколько минут Жан-Шарль вошел в ее номер. Вид у него был отдохнувший, он явно радовался встрече с ней. И сразу же сказал, что она выглядит гораздо лучше.