Читать книгу Игра в большинстве - Даниэла Стил - Страница 4

Все утро вторника у Фионы Карсон было расписано по минутам: запланированные интервью с «Вашингтон пост» и «Лос-Анджелес таймс», как она надеялась, несколько смягчат удар от утечки информации. Она не могла откровенно солгать относительно закрытия завода в Ларксбери, чтобы не потерять лицо: признала, что такое вполне возможно, но в настоящий момент все находится на стадии обсуждения, и в свое время решение совета директоров будет объявлено. После этого она постаралась направить разговор в другое русло, рассказав о достижениях компании в других областях и положительных решениях, принятых советом директоров по ряду других вопросов. Учитывая обстоятельства и последствия утечки, это все, что она могла сделать. Из-за этих взрывоопасных интервью ее день начался со стресса, но улаживать щекотливые дела было одной из ее обязанностей, с которой она прекрасно справлялась.

Фиона заканчивала свои первые совещания после интервью, когда Маршалл Вестон поднялся на борт самолета компании, спокойно и с достоинством.

Он позвонил Лиз, как только устроился в кресле, перед тем как самолет взлетел, и пообещал, как обычно, связаться с ней вечером, совсем забыв, что она собиралась на кинофестиваль.

– Меня допоздна не будет дома, – напомнила она. – Я пошлю тебе сообщение, когда вернусь. Ты, наверное, будешь уже спать. Мне бы не хотелось будить тебя.

– Я иду на ужин с ребятами из офиса после окончания совещаний, но думаю, что это не надолго. Как только освобожусь, напишу.

Это стало привычным способом общения между ними, когда он путешествовал или даже когда оставался в городе. Они переняли привычку переписываться у своих детей, особенно у Линдсей, которая непрерывно кому-то писала и пользовалась смартфоном уже с четырнадцати лет. Это было ее основным средством общения с окружающим миром, и Лиз тоже сочла его весьма удобным.

Самолет поднялся в воздух несколькими минутами позже. Всего в самолете было двенадцать мест, но Маршалл путешествовал в одиночестве. После взлета стюард принес ему кофе и положил аккуратно сложенные «Нью-Йорк таймс» и «Уолл-стрит джорнал» на столик рядом с сиденьем, хотя Маршалл предпочитал читать их в электронной версии. Бо́льшую часть времени он читал сводки о доходах, а когда самолет приземлился, его уже ждала машина, чтобы отвезти в офис. Без четверти десять он был на месте и уже через двадцать минут сидел на совещании. В шесть часов работа закончилась, и водитель отвез его домой, в квартиру на бульваре Уилшир в Беверли-Хиллз, и как только они подъехали к дому, он отпустил водителя. В Лос-Анджелесе он предпочитал водить машину сам, а к услугам водителя прибегал, когда нужно было забрать его из аэропорта или, наоборот, отвезти туда. Но держал свою машину Маршалл в Лос-Анджелесе: старый «ягуар», который купил несколькими годами ранее, был идеальной машиной именно для этого города.

Он написал Лиз, пожелав приятно провести время на кинофестивале, принял душ и в пятнадцать минут восьмого спустился в лифте в гараж, находившийся в здании, сел в «ягуар» и направился в сторону океанского побережья. Доехав до океана, он свернул направо, на Пасифик-Кост-хайвей и направился в сторону Малибу. Шоссе было загруженным, как и всегда в это время суток, но Маршаллу это не испортило настроения, и он включил радио. Во время этих двухдневных поездок в Лос-Анджелес он всегда чувствовал себя словно на каникулах, и ему приятно было бывать здесь, в более теплом климате. Местная городская жизнь казалась более праздничной, чем жизнь на севере.

Ему понадобилось полчаса, чтобы доехать до здания, расположенного по знакомому адресу. Это был слегка обветшалый домик с белыми ставнями и слегка покосившимся частоколом, похожий скорее на коттедж, но Маршалл знал, что он гораздо больше, чем кажется. Он проехал по подъездной аллее и остановился около гаража, где на земле лежали рядышком два розовых велосипеда, а в дом вошел через черный ход, как обычно незапертый. Пройдя мимо большой, слегка захламленной кухни, он открыл дверь в огромную, залитую солнцем комнату, отделанную как студия художника, в которой прелестная молодая женщина сосредоточенно работала над большим полотном. Грива ее светлых вьющихся волос была небрежно заколота на затылке. На ней была мужская майка, сильно поношенная и забрызганная краской, и ничего под ней. Обрезанные джинсы, превратившиеся в очень короткие шорты, открывали испачканные краской длинные стройные ноги в резиновых шлепанцах.

Она удивилась, увидев гостя, а потом медленно опустилась на стул и улыбнулась.

– Ты здесь?

Она выглядела довольной.

– Я говорил тебе, что приеду во вторник на этой неделе, – напомнил он, приближаясь к хозяйке дома и окидывая ее жадным взглядом.

– Я забыла, – сказала она без недовольства.

Напротив, ее лицо расплылось в широкой улыбке, когда он приблизился к ней. Она отложила кисть и вытерла руки полотенцем. На нем были джинсы и расстегнутая синяя рубашка, и его не волновало, что она испачкает его краской. Такое случалось и раньше. Она протянула к нему руки, и он обнял ее, на мгновение зарывшись лицом в гриву курчавых волос, а потом нетерпеливо поцеловал в губы. Это был обжигающий поцелуй, пронзивший обоих.

– Я так скучаю по тебе, – хрипло сказал он, уткнувшись носом в ее шею, и она снова поцеловала его.

– Ты знаешь, как решить эту проблему, – мягко произнесла она без всякой злости.

Они оба знали решение, но это было невозможно для него все последние восемь лет.

– Я тоже скучала по тебе, – прошептала она и опять поцеловала его.

В ней было столько чувственности, которой Маршалл не мог противостоять с того дня, как встретил ее, и она испытывала то же самое по отношению к нему.

– Где девочки? – спросил он шепотом. Пять дней в неделю он жил в ожидании этого момента.

– В гимнастическом зале, с няней. Они скоро вернутся, – сказала она, замерев в его объятиях.

Он крепко прижал ее к себе, и она почувствовала, что он хочет ее так же сильно, как она сама хотела его.

– Как скоро? – спросил он, и она хихикнула.

В ней оставалось что-то по-девичьи очаровательное, но при этом она была женщиной до кончиков пальцев и каждая частичка ее тела возбуждала его.

– Может быть, через полчаса.

Он подхватил ее на руки и понес в спальню. Она была достаточно высокой, но худенькой и легкой как пушинка. Мгновением позже он усадил ее на кровать, сорвал с себя одежду, а она стянула свою поношенную, забрызганную краской майку, шортики и стринги. Через минуту оба были обнажены и прильнули друг к другу, охваченные страстью, которая сжигала их уже восемь лет. Этот пылкий союз возник с того момента, как они встретились. Она временно работала секретарем в его офисе в Лос-Анджелесе, а через месяц, когда уволилась, между ними возник роман, и Маршалл был не в состоянии оторваться от нее с тех самых пор. Он никак не мог насытиться ею, она полностью завладела им. Он кончил с громким стоном, который всегда звучал музыкой в ее ушах. Они оба осторожничали, когда девочки были дома, но сейчас в этом не было необходимости и они могли полностью отдаться страсти.

Потом он лежал в кровати и смотрел на нее. Он не понимал, как то, что происходит между ними, может стать еще лучше, но каждый раз это было именно так. Даже несколько дней, проведенных вдали от нее, заставляли его влюбляться в нее снова и снова.

– Я так скучал по тебе эту неделю, – сказал он искренне.

– Я тоже.

Она никогда не спрашивала его, как прошла неделя, как дела на работе или в его жизни в Сан-Франциско, – не хотела этого знать. Они жили настоящим моментом, без прошлого и без будущего. Эшли Бриггз стала женщиной его мечты.

Она была талантливой художницей, и он купил ей этот дом в Малибу семь лет назад. С тех пор она и жила здесь. Они услышали, как хлопнула входная дверь и внизу раздались голоса, и тотчас выскочили из кровати, быстро оделись и спустились по лестнице с виноватым видом. Внизу стояли две совершенно одинаковые прелестные девчушки в спортивной одежде, с такими же буйными волосами, как у матери. Они посмотрели на Маршалла с восторгом, взбежали по лестнице и бросились к нему, едва не опрокинув, а он, смеясь, прижал их к себе. Здесь он был совершенно другим человеком, как и все годы с ней.

– Папа! Ты дома! – в восторге закричала Кендалл, когда Маршалл пощекотал ее.

Кассия просто прижалась к нему со счастливой улыбкой. Кендалл была старше сестры-близняшки на четыре минуты и никогда не давала Кассии забыть об этом. Она претендовала на первенство во всем на основании своего старшинства, но Маршалл любил обеих. Они вошли в его жизнь, словно два ангела, а Эшли была тем ангелом-хранителем, который подарил их ему. Он никогда никого так не любил, как Эшли и их дочерей. То, что связывало его с Лиз, было союзом разума. Здесь же была любовь, такая, какой он не знал прежде.

– Как прошли занятия? – спросил он девочек так, словно виделся с ними утром.

Они привыкли к графику отца и считали, что видеть его только два дня в неделю – нормально. Так было в течение всей их жизни, и они уже не задавали вопросов. Мать объяснила им, что папа вынужден уезжать на работу в Сан-Франциско на пять дней в неделю, а потом приезжает на два дня, чтобы побыть с ними. Все остальное время девочки проводили с матерью и няней. Это не было идеальным решением для обоих родителей, но они, похоже, смирились. Так проходили годы.

Дети появились случайно, но это была счастливая случайность. Когда Маршалл и Эшли встретились, ей исполнилось двадцать два, а в двадцать три родилась двойня. Вот так и случилось, что сейчас, в тридцать лет, она вела такую жизнь с человеком, который не мог решиться бросить жену и старших детей. Сначала, когда она забеременела, он пообещал развестись и жениться на ней, но потом решил, что его дети еще слишком малы. Позднее находились другие причины. Эшли надеялась, что он наконец отважится на решительный шаг, когда Линдсей уедет учиться в колледж. После этого ему уже трудно будет найти отговорку. Он боялся также возможного скандала и последствий для своей карьеры, если окружающие узнают о существовании Эшли и обстоятельствах их знакомства. Крупные корпорации не всегда снисходительно относились к тому, что их глава оказывался в центре скандала из-за связи с молодой женщиной и рождения внебрачных детей. Это могло повлиять на рынок акций, что было еще хуже. Было трудно объяснить все это Эшли, когда она вынашивала его детей. Она каждую ночь засыпала в слезах, после того как он отказался развестись с женой. Но сейчас, после стольких лет, его дети в Сан-Франциско уже выросли и она знала, что он не может жить без нее. Она молилась, чтобы рано или поздно он наконец расстался с Лиз и переехал жить в Лос-Анджелес.

Перед самым рождением детей он купил ей этот дом, чтобы как-то успокоить ее, и он же оплачивал все ее счета. Он купил бы ей и бо́льший дом, но она захотела именно этот, и они с девочками были вполне счастливы здесь. Дом идеально подходил для Эшли, да и сам Маршалл любил здесь бывать. Для него это было самым уютным местом в мире, особенно когда он лежал в объятиях Эшли в их большой кровати. Тем не менее, когда он бывал в Россе, тамошняя жизнь казалась для него не менее идеальной. Он любил Лиз и тот образ жизни, который они вели столько лет. По правде говоря, он любил обеих женщин. Они прекрасно дополняли друг друга, и хотя он никогда бы не признался в этом, но нуждался в обеих – правда, по-разному.

– Пойдемте куда-нибудь ужинать? – предложил Маршалл, и Эшли заколебалась.

Когда приезжал к ним в Малибу, он привозил с собой атмосферу праздника, и она позволяла баловать дочерей, поскольку они общались с отцом всего два дня в неделю.

– Да! Да! Да! – с восторгом закричали девочки в ответ на предложение, и все дружно отправились в любимый соседний китайский ресторанчик.

Когда настало время ложиться спать, они вернулись домой, и Эшли уложила девочек в постель. Они делили комнату на первом этаже, находившуюся прямо под ее спальней. Маршалл зашел к ним, чтобы подоткнуть одеяло и поцеловать на ночь.

– Они любят, когда ты дома, – тихо сказала Эшли, когда он вернулся в спальню.

Она лежала в кровати, довольная после ужина и секса. Маршалл, перед тем как подняться наверх, отправил сообщение Лиз, пожелав спокойной ночи, и теперь был спокоен, что она не будет звонить ему, выйдя из кинотеатра.

– И я тоже очень люблю бывать с вами, – ответил Маршалл, и Эшли знала, что это правда.

Потом он лег в кровать рядом с ней и стал разглядывать знакомый потолок. Он знал все трещинки и разводы на нем и провел множество часов, лежа здесь и думая о ней и о том, как ее любит. Он не мог теперь представить своей жизни без нее, но когда возвращался в Росс, также не мог представить своего существования и без Лиз. Это было единственной мучительной проблемой в его жизни, и он откладывал ее решение уже восемь лет.

Эшли знала все про Лиз, а Лиз ничего не знала о ней. И Маршалл делал все, что было в его силах, чтобы так оно и оставалось. Хотя бы пока, на время. Он не хотел причинять боль Лиз или подрывать любовь и уважение, которые они испытывали друг к другу. Но обветшалый домик в Малибу был местом, где он действительно жил полной жизнью, с Эшли и их дочерьми, которые стали настоящим подарком для него самого с момента появления на свет. Он вылетел из Сан-Франциско, как только у Эшли начались схватки, провел долгие часы в госпитале рядом с ней, присутствовал при их рождении и сам обрезал пуповину. Он провел тогда в Лос-Анджелесе две недели, уверив Лиз, что у него огромное количество совещаний, которые он не может отменить. Он оставался с Эшли, пока она не наладила свою жизнь с детьми, а потом нанял сиделку, которая помогала, когда его не было рядом. Эшли много плакала, но к моменту его отъезда уже простила его. Она была эмоционально очень возбудимой как до, так и после родов, но никогда даже не рассматривала вопрос о том, чтобы прервать беременность. Она хотела этих детей. И никто в офисе не знал о том, что произошло, только ближайшие друзья Эшли, которые были невысокого мнения о Маршалле. Он был человеком, который вел двойную жизнь, что казалось им всем бесчестным. Только сама Эшли понимала и прощала его, зная, что никто не разделяет ее чувств. Ее друзьям было известно лучше, чем ему, сколько Эшли пролила слез в его отсутствие. Сама же она скрывала это от дочерей и описывала им отца как героя, чтобы они не винили его за ее слезы.

Перед сном они снова занимались сексом. Потом он тихо уснул, обессиленный, в ее объятиях. Она же лежала рядом с ним, обнаженная, благодарная за каждый момент, проведенный вместе. Она мирилась с этой мучительной ситуацией в течение долгих восьми лет, пока он рядом с ней воплощал в жизнь все свои мечты. Она понимала, что это несправедливо по отношению к девочкам и к ней самой, но любила Маршалла и надеялась, что в один прекрасный день она победит и они смогут вести нормальную жизнь, не прячась от людей. Пока же она была исключительно счастлива и удовлетворена всего два дня в неделю.