Читать книгу Царство грибов. Спин-офф очерк - Данил Джа - Страница 2

•

В ту пору я был болен чахоткой. Болезнь эта, скажу я вам, гнусная: удушающий кашель, одышка, неприятная вялость и боли в груди, а по ночам лихорадка. Довольно долго я пытался вылечиться, но медицина оказалась бессильна. Врач рекомендовал мне сменить климат и как можно скорее покинуть Индостан, где уже пятый год я служил геологом в английской золотодобывающей компании. Моей задачей было отыскивать старые прииски, нанося их координаты на геологическую карту. Нехитрая технология добычи драгоценных ископаемых сулила компании золотые горы, а мне – хороший карьерный рост, но гораздо больше влекло меня к бесконечным странствиям, служившим неотъемлемой частью моей профессии. Именно они давали мне прекрасную возможность расширять горизонты своих познаний, практиковать иностранный язык, а также, что греха таить, проверять на прочность характер. И благодаря им же я нередко попадал в чрезвычайные ситуации. Как раз в одной из таких передряг мне и случилось подхватить эту гнусную заразу.

Объектом моих тогдашних исследований были земли раджпутов, которые располагались на обширной пустынной территории в северо-западной части Индии между Индом и Гангом. Условия были тяжёлые… мне жутко не подходил местный климат: палящее солнце днём и сильные перепады температур в ночное время, а также часто случавшиеся песчаные бури хоть кого могли свести с ума. Добавьте к этому почти полное отсутствие растительности и нехватку питьевой воды. Платили, однако, достойно и как единственного, кто из всей нашей интернациональной команды понимал местный диалект, ценили и не хотели отпускать.

Но проклятая хворь одолевала меня… я нуждался в лечении. Возвращение в Россию, где только что отгремела революция, пугало меня. Я оттягивал его как мог, и только когда начал кашлять кровью, принял твёрдое решение ехать на родину. Врач, о котором я уже упоминал, подыскал тихое местечко на севере, где можно было отдохнуть, поправить здоровье и уже после вернуться на работу с новыми силами. По его словам, хвойный воздух и строгий санаторный режим должны были непременно пойти мне на пользу.

Путешествие в каретах и экипажах отняло бы слишком много времени, к тому же было сопряжено с риском наткнуться на грабителей, орудующих на торговых путях и с лёгкостью жертвующих чужой жизнью ради быстрой наживы. А ведь при мне было всё моё жалование, заработанное пятью годами упорного труда, да ещё и в золоте. Поэтому единственным безопасным способом передвижения, на мой взгляд, оставалось плавание по морю.

Вскоре, покинув Бомбей, я отправился на пароходе в Англию. Честно признаться, чувствовал я себя тогда богатеем и просто не смог отказаться от удовольствия путешествовать в отдельной каюте с удобствами. В ней я и провёл почти безвылазно все пятнадцать дней морского пути, сопровождаемого постоянной качкой.

По прибытии в Лондон я сдал карты в контору, где в качестве благодарности за службу был торжественно награждён перочинным ножом с дарственной надписью на складном лезвии из дамасской стали и моими инициалами на выпукло-вогнутой рукояти. После чего, открыв в банке счёт в золоте, со спокойной душой отправился на частном торговом судне в Петроград, который к моему возвращению в Россию уже успел утратить статус столицы.

От запаха родины сердце моё волновалось, смешанные чувства распирали грудь: мне хотелось творить, чтобы каким-то образом дать выход собственным эмоциям – я весь горел вдохновением. Но в то же время приступы болезни часто порождали во мне желание скрыться от всех, забиться в глухую нору и не вылезать. Конечно, в таком состоянии ехать сразу к родным в Москву я не мог: необходимость госпитализации становилась очевидна, и уже через несколько дней американский паровоз под свист вырывающегося из трубы пара бодро мчал меня в славный город на Онеге.

Санаторий, в который я получил направление на лечение, располагался на берегу живописнейшего лесного озера. В его зеркальной глади картинно отражались ряды прибрежных стройных сосен, словно разглядывающих в тёмной глубине свои прелестные очертания. Вокруг простирались бескрайние таёжные леса, полные всякой дичи, непуганого зверя, ягод и грибов. Санаторий находился в нескольких часах езды на лошади от города и предназначался для душевнобольных. И лишь одно крыло в двухэтажном деревянном особняке отводилось для инфекционных больных. В то время там проходил лечение только один пациент – отставной командир по фамилии Мошкин. Характер у него был, мягко говоря, неуступчивый и твёрдый – точно клюв дятла, не дававшего мне покоя по утрам нудным стуком. Даже фамилия у этого старого вояки была какая-то птичья.

В наших нескончаемых беседах о мироздании и смысле существования человека мы постоянно спорили. Я был полон оптимизма и по окончании курса лечения собирался вернуться к нормальной жизни и возобновить работу в компании, а он, как заезженная пластинка, неизменно твердил, что у меня ничего не получится, пока не будет устранено главное препятствие на пути к моей цели. Имел ли он в виду неизлечимую болезнь, обрёкшую меня на муки, слабую силу воли или особый склад ума… а может, и вообще всю мою жизнь – понять было невозможно. Его мрачное настроение действовало на меня крайне отрицательно, хотя я совершенно не разделял его взглядов. Чувствуя, как угасает моя надежда на благополучное будущее, я постепенно погружался в состояние неизбежной обречённости.

Как вдруг в один прекрасный день к нам подселили третьего. К моей радости, тот оказался полной противоположностью Мошкина. У моего нового приятеля была начальная стадия чахотки, что, однако, нисколько не мешало ему сохранять бодрость духа. А обладая позитивным мышлением, он умел находить вдохновение во всём, что его окружало, и, что особенно важно, делиться этим с другими. Звали его Антипом Карловичем, и представился он писателем. Впрочем, о его принадлежности к профессии литератора говорили не только богатство и грамотность речи, но и неизменные атрибуты, присутствующие в его повседневной жизни: маленькая записная книжечка, хранящаяся в специальном кармашке клетчатого пиджака, карандашик, подвешенный через петельку на холщовой нитке, интеллигентное пенсне на переносице, а также прогулочная тростниковая трость. Но главное – его завидное трудолюбие и усидчивость. Излюбленным занятием Антипа Карловича было, усевшись с блокнотом и перьевой ручкой на завалинку за бревенчатым сараем, спокойно и неторопливо работать с текстом. Взыскательный и дотошный, он подолгу вынашивал отдельные фразы, обдумывал каждую деталь, и только после того, как всё у него в голове хорошенько обмасливалось и обкатывалось, степенно переносил это на бумагу.

Наш санаторий был выбран им не случайно. Антип Карлович работал над сказочной повестью, для чего необходимо было с головой окунуться в мир природных красот и неразгаданных тайн. А наши безлюдные заповедные места ему как раз прекрасно подходили. Он часами бродил по окрестностям дикого леса глухими нехожеными тропами, прислушиваясь к дыханию леса и подглядывая за жизнью его обитателей. В эти мгновения в его воображении рождались образы новых героев, знакомиться с которыми мне на правах приятеля посчастливилось первому. И я это очень ценил. Признаться, я был увлечён его литературным творчеством и с нетерпением ожидал новых глав. С жадностью выхватывал их ещё тёпленькими чуть ли не из-под самого пера автора и тут же весь отдавался чтению, невольно отождествляя себя с героем. Антипу Карловичу нравилось моё пристрастие к миру, созданному его богатой фантазией, он с любопытством следил за моей реакцией. В такие моменты я чувствовал, что полностью нахожусь во власти его таланта!

Приятный баритон и благодушие немолодого литератора располагали к дружеским беседам, и мы подолгу общались на разные темы. В один из таких моментов он и поведал мне о грибных местах этих и впрямь волшебных краёв. Довелось ли ему видеть то, что предстояло увидеть мне, а вам, в свою очередь, услышать, теперь уже нам не узнать… Но, как бы то ни было, утаивать это судьбоносное для меня событие я больше не в силах и, следуя примеру своего литературного наставника, решаюсь поведать миру эту невероятную, но поистине правдивую историю!

Перед тем как начнёте чтение, убедительно прошу пообещать, что ни в коем случае, ни за что на свете и ни при каких обстоятельствах вы не станете искать описываемое место, а лучше – вообще сохраните всё это в глубокой тайне! В целях вашей же безопасности я сознательно не называю его точного расположения. Имя своё я тоже предпочту не раскрывать, ибо повышенное внимание к собственной персоне мне сейчас совсем не нужно. Итак, вот моя история.