Читать книгу Пожар в Терешатах - Данил Васильевич Казаков - Страница 3

Катерина, проводив долгим любопытствующим взглядом владельцев телевизора, побрела дальше в магазин. Она наперёд догадывалась, что в такую хорошую погоду, продавщица Ольга торговать не будет. Это не город, в деревне магазин поработает часа два вечером и этого достаточно. У Ольги семья, скотины полон двор, сама в тягости – работы у дома хватает. Да выманила старуху на улицу весна. Уж такое яркое солнце заглянуло в её окно, бросило колыхающуюся тень от большой берёзы на её, не загромождённый половиками, пустой пол. Так весело прыгали воробушки, пружиня на тонких ветвях, вспархивали к солнцу. А рыжий котище, Барсик напрасно таился на столбике ворот в предвкушении удачи. Азартно копошились куры в молодых зарослях крапивы. Красноватый петух нашёл червяка и громко заклохтал, подражая бабухе, заперибирал ногами, захлопал крыльями. Он подзывал своих подруг, предлагая им найдённую добычу. Сбежались куры, а Петруша не удержался, сам склевал червяка, и как ни в чём не бывало, роется дальше и снова обманывает. Три овцы, пощипав первой травки, важно развалились в тени дровяника. Воздух пронизан солнечным теплом и светом. Земля довольно пропиталась влагой. Каждая травинка, обласканная теплом, трепещет на ветру, тянется к солнцу. Тёплый воздух, наполненный запахами влажной земли, насыщенный солнцем, после долгой холодной и тёмной зимы приятен и горожанину. А уж сельского жителя, даже утомлённого годами, он заставляет снова волноваться, надеяться, радоваться, что-то делать.

Катерина, закрыла избушку на засов, взяла батожок и, стараясь держаться ближе к забору, поплелась к магазину, стоящему в центре деревни. Она ещё не совсем старая, ей всего 80, но после гибели двух сыновей и мужа у неё часто ноет сердце, накатывает противная тошнота, слабеют ноги, кружится голова. Врачи говорят, что «скачет давление». Опасаясь приступов, Катерина ходит с палочкой, из скотины держит всего лишь трёх овец и пяток куриц с петухом. За ними она ходит не торопясь, не отказываясь о помощи своих внуков, сыновей её младшего сына Сергея – Федота и Матвея. Всего двух детей успела родить Ефросинья мужу, пока его не забрали на фронт. Зато оба они сильные и высокие. Девчатам нравится их сила, их добродушная улыбка, густые русые кудри. Только Федот уже выбрал себе жену и зимой женился, а младший осенью пойдёт в армию. Работает Федот в леспромхозе лесорубом. Не смог на него накинуть «хомут» председатель колхоза, хотя не прочь был заиметь такого работника.

Бабка им носки, варежки свяжет, на табачок денежки выделит. А заняты они, так Ванька с Санькой, Ольгины сыновья – погодки прибегут, тоже на карамельки заработают. Катерина держится за батожок, старательно обходит коровьи лепёхи. Травка вытянулась, загустела, полностью покрыла мокрую тёмную землю. Густо желтеют одуванчики. К одному цветку, росшему чуть в стороне от других, Катерина даже наклонилась, восхищённая его размером и яркостью окраски. Царь-цветок, пока другие боятся, ждут настоящего тепла, он уже вымахал, красуется. Отдалённо, по краям деревни слышится лай собак, скрипит «журавль» у колодца, из леса доносится кукование кукушки, на высокий тополях у магазина грачи устроили переполох. Серая лохматая ворона уселась на изгородь и давай чистить свой клюв о верхнюю перекладину жердины.

Подходя ближе к магазину, старушка расслышала крики ребят, вывозивших навоз в поле. Парнишки, положив сухие дощечки поверх навозной кучи, садились на них и без нужды громко покрикивали на терпеливых пегих лошадок. Светлые рубашонки вздувались пузырём, чумазые лица задорно улыбались друг другу. Братья в азарте вставали, держась за вожжи, пытаясь ускорить шаг своих лошадей, снова понукали их, стараясь не отстать – обогнать друг друга. Ошмётки навоза сыпались на землю, и тут же затаптывались беззаботной ребятнёй, почётным экскордом следующей за телегой. Они цеплялись за грядку телеги, норовили прокатиться, показав при этом свою удаль и сноровку. Они кидали камешками в грачей, неосторожно приземлившихся вблизи от них. Услышав гудок паровоза, ребятня выбежала на улицу, а затем, к огорчению возчиков, ушла смотреть телевизор. Возчики примолкли, поехали тише. Вскоре на гнедой лошадке их догнал Витька, молчаливый, серьёзный парень. Следом за ними проехал и малолетний Димка. Старуха озабоченно проводила его через дорогу, смотрела, как он умело вписался в узкие ворота завор. Сухой рукой она перекрестила его, беспокоясь, чтобы шустрые сыновья Ольги не обидели бы сына солдатки Клавдии.

Магазин, как Катерина и предполагала, оказался закрытым на большой массивный замок. В углу сохранился голик, которым зимой обметали валенки, а на широкий ступеньках крыльца уже заметны свежие ошмётки грязи. Катерина присела на широкую толстую доску, низко прибитую к стене, сбоку от крыльца, служившую для деревенских людей вместо скамейки. Отсюда видна улица, крыши овчарен, спрятавшихся в мелком осиннике, виден краешек колхозного клуба, отсвечивают на солнце окна конторы, открыты ворота конюшни, оттуда возят навоз, мужики возятся с мешками у амбара. На дальнем поле тарахтит трактор, пуская в синь неба фиолетовый дымок. На столбе, рядом с колодцем, висит железный лемех, привязанный за толстую верёвку. Рядом лежит ось от телеги. Ею ударяют по лемеху, призывая колхозников на работу.

Всё вокруг здесь для Катерины родное и близкое: любая деталь вызывает ворох воспоминаний, заставляющие её задуматься или улыбнуться. Хотя многое в деревне изменилось, утратилось, сохранилось лишь в её памяти. Упала та высокая, ветвистая берёза, на коре которой когда-то было вырезано её имя. Разобрали старые, ещё крытый берёстой, амбар – на его месте выстроили новый. Сменили и столбы у ворот, да и саму изгородь меняли не раз. Лишь стёжки – дорожки сохранились прежними, и дорога, как и прежде, пролегает посреди деревни. Кусты, как и в дни её молодости, растут в низине. Есть, где уединиться влюблённым и мужикам в дни получки затаиться от строгих жён и матерей, ребятишкам играть в «войнушку»

Из раздумий её вывели не торопливые шаги людей, идущих по влажной траве. Катерина подняла голову – к магазину подходили трое: Ольга, Маша и Катя. Все трое тащили по огромной охапке пиканов. Высокие сапоги их, забрызганные росой, влажно блестели на солнце. На пиджаках Маши и Ольги, на фуфайке у Кати на швах застряли мелкие травинки, на платках налипла мелкая паутина. Усталые прогулкой, довольные добычей, обеспокоенные возможными переменами, происшедшими в деревне, за время их отсутствия.

– Мои пострелята навоз возят, – определила Ольга. Она заметила огрехи на дороге, образовавшиеся от быстрой езды, нахмурилась, – Опять Ванька хотел Саньку обогнать. Младше брата на год, силёнок поменьше, а ни в чём уступить не хочет.

Возчики, завидев мать, мимо неё проехали медленно, понурив голову.

– Потом с ведёрком всё уберёте, – приказала она, кивая на навоз, просыпавшийся на дорогу. Сыновья согласно кивнул головой, а задира Ванька чуть – чуть улыбнулся. Ольга сурово поджала губы, хотя в душе была довольна настойчивым характером сына, не хотевшему ни в чём отставать от брата. Она положила пиканы на скамейку, сняла и отряхнула платок. Осторожно, оберегая свой, уже сильно заметный живот, провела рукой по пиджаку, стряхивая мусор. Круглое белое лицо её с полными губами, курносым носом и карими ясными глазами дышало спокойствием, здоровьем. Она довольна весной, прогулкой в лес, своими сыновьями, своим мужем Николаем, который сейчас где-то в лесу валит высокие сосны. Маша тоже приостановилась, отряхнула платок, убрала травинки с пиджака и с сапог. Она всё время смотрела в сторону своего дома и не одобрительно пережидала выговор Ольги своим сыновьям: возможно, мешающей им сказать ей нечто важное и нужное. Её сомнения развеял радостный крик Ваньки.

– Машка, твои телевизор привезли, иди смотри!

– Ага, привезли, тяжёлый, – запоздало обернулся и Санька, – дядька Вовка по дороге его нёс, корячился, а тетка Валька очищала передним дорогу.

– В наших Терешатах телевизор появился, – проговорила, глядя вслед убегающей Маше, Катя. – А давно ли, кажется, радио провели. Я ещё в девках была. – Она настороженно всматривалась в лицо Катерины, вдовы своего брата: не грустит ли? Здорова ли? Во всей деревни, кроме Марфы, они самые пожилые. Катя остро жалела подругу, потерявшую войну мужа и сына. Отнял у неё верхушку жизни, остался лишь боковой отросточек. Она помогает Катерине сползти со скамейки, ведёт к себе домой. Сейчас они сварят свои любимые пиканы, досыта поедят их со сметаной и поговорят. Дожили до первой зелени, доживут и до ягод, грибов. Они тихо, поддерживая друг друга, тихо бредут по деревенской улице. Радовали их жёлтые одуванчики, радовало тёплое солнышко, лёгкий ветерок, доносивший до них знакомые запахи влажной, оттаявшей, зацветающей земли. Катя выше невестки, шире в плечах, у неё меньше седины, крепче руки, круглее и белее лицо. Она меньше склоняется вперёд, держится более прямо. Лоб прорезали две глубокие морщины, и две скорбные складки опустились от уголков рта.

– Где бродили? – спрашивает Катерина. Она сама уже пятый год в лес не захаживала, а места помнит, и сейчас, хоть мысленно хочет прогуляться по ним.

– По Лузуковским полям прошли, по мёжам пошарили. Мимо высокой Рябины прошли, цвет уже набирает Рябина. От высокой Ели с большим муравейником свернули к болоту. Дошли до Сосны, что рядом с Дубом растёт, мы там с тобой ещё от грозы прятались, помнишь?

За всю свою жизнь Катерина много где от дождя пряталась, но деревья, отличающие от своих собратьев высотой и мощностью, она не забыла.

– Помню я, как мне не помнить, – утверждает Катерина, мотая головой.

– А от Дуба, – продолжает Катя, – повернули обратно к дому. В низине, у кустов смородины, боярышника много пиканов нашли.

– Мне бы не забыть, – тревожиться Катерина, – осенью Федота за ягодами бы послать. Полезный боярышник, от сердца помогает, доживу ли только?

– Доживёшь, – успокаивает подругу Катя, – вот насенуем, и даст бог, ещё и перезимуем. Перед окнами, затенёнными сейчас рассадой помидор, огорожен палисадник, с забытыми в нём, ещё с осени, колышками. Рассадой помидор, да и помидорами Катя охотно делится с подругой, с соседями, надеясь на их помощь в сенокос. Когда сами насенуют, тогда они разрешают своей подросшей детворе помочь старушкам. Перед домом обширный дровяник. Дров много, на три года вперёд запас Митрофан перед смертью. Словно чувствовал близкую смерть – старался. На конюшню ему сил не хватило, один угол совсем сгнил. Да и дом широкий, низкий и старый. Толстые брёвна трухлявеют, узкие окна, избитые дождём и временем, потемнели, покосились, старое берёсто у подушек коробится, выпирает. В прошлом году отложила Катя своё переезд к дочери в посёлок. Сын Егор тоже к себе зовёт, и зять со снохой не против, но здесь она сама себе хозяйка. Да и на кого оставить Катерину? Может, лучше к Катерине перебраться? Она тоже к себе зовёт, и дом у неё покрепче, но Катя пока всё раздумывает. Калитка со скрипом открылась. Чёрный пёс Полкан лениво посторонился, нехотя пропуская хозяйку и гостю в дом.

– Тоскует, – определила Катя, – по хозяину тоскует, по охоте. Утром убежал было со мной, шнырял по кустам, птиц спугивал. Думал, мы чё хорошее ищем, а мы пиканы, траву.

Катерина одобрительно кивает головой, она согласна с тоской собаки, и что пиканы, это всего лишь чуть горьковатая трава. Её мелко рубят, варят и едят со сметаной. Пиканы прельщают деревенских не только своим вкусом, сколько своей доступностью. Когда ещё ничего не выросло, пиканы уже можно есть и сберечь тем самым продукты на начало тяжёлых полевых работ, когда сил потребуется больше.

У Катя иконы висят в комнате, в переднем углу, над столом. Она не особо верит, но большой иконой, где строгая богородица держит на руках пухлого младенца, её благословили родители на жизнь с мужем. А на другой иконе сердитые очи старца чем – то похожи на глаза её Митрофана. Тоже широкие продолговатые и серьёзные. Хмурым был её муж, молчаливым, а ни одного бранного слова она от него не услышала, ни разу на неё руку не поднимал. Смотрит иногда на икону, словно разговаривает, слеза глаза застилает. На широкой кровати, сбитой из досок, лежит толстый матрас, набитый соломой и прикрытый лоскутным одеялом. На полу, на ширину всей комнаты растянулись полосатые дорожки. У окна примостился крепкий, дощатый стол. Его тоже, как и кровать, лавку, идущую вдоль стены, пары стульев, сколотил Митрофан. Комнату украшает ещё и сундук, точно такой же, как и у Вальки, в одно время куплен, с синими и красными ромбами. Только стенки сундука обёртками от мыла Катя не украшала. В девичестве не видела она этого мыла, хозяйственного не хватала, а потом серьёзные заботы одолели девушку: не до баловства стало.

На стенах, оклеенных газетами, висят рамочки с фотографиями. Пониже их прикреплены на кнопки вырезанные картинки из «Огонька» открытки с цветами и фото артистов кино, которые в отличии от рамок радостно улыбаются. Каждое лето у Кати гостит внучка Леночка. Она обновляет стену, заклеивает старые порванные места.

Приготовленные пиканы обильно сдабриваются густой свежей сметаной. Хозяйка приносит ещё пяток яиц, лук, варёной картошки, сала, толстыми ломтями нарезает каравай хлеба. В две рюмочки разливает подкрашенный черёмухой, самогон. Катерина для приличия протестующее машет сухой ладошкой, потом под шутливое и ворчливое недовольство Кати, она смиренно берёт рюмку.

– За тех, – шепчет Катя. – За них, – соглашается гостья. Они вспоминают о не пришедших с войны, без которых жизнь их сильно обмелела. Двух сыновей и мужа потеряла Катерина, сына и брата не досчиталась Катя. Крепкая самогонка после третьей рюмки подействовала на старушек расслабляющее.

– А я вот, вот, если даже и пальцем не шевельну, – Катерина трясёт над столом растопыренными пальцами. Седые волосы растрепались, глаза прояснились и настороженно смотрят на хозяйку, ожидая от неё опровержения. Зелёный листик пикана прилип к её нижней губе. Гостья переводит дыхание и продолжает, – огород у меня всё ровно будет посажен, потому, что, потому как, потому вот, – она не может выразить свою мысль, что муж и сыновья её отдали жизнь за родину. Всё же находит верное определение, – я тутошняя. Здесь я родилась, здесь живу. А у нас всегда старикам помогали. – И мне тоже огород посадят, – не уступала и Катя свои заслуги, – мой Митрофан в голод крепко деревню спасал. Медведя завалит – всем по кусочку. Рыбы на Чёрной речке наловит – тоже ни кого не обделит. Ко мне скоро внучка приедет. Леночка, – сбилась Катя на радость, – девка крепкая, вот я её заставлю работать. – А ко мне Федот и Матвей придут помогать, – живо вспомнила Катерина. – Я их тоже заставлю! Хотя и Федот и женат сейчас, тогда мне Тимофей поможет, бабушке своей должны помочь, раз отца их забрала у меня война.

Размечтались старушки, как они заставят молодых сеновать, как повенчают их, родятся правнуки и всё ещё у них будет, стали нахваливать своих внуков.

– Леночка мне рассказ прочитала, «Муму» называется. Я думала про корову, а там про собаку, которую утопили, бедняжку.

– Зачем? Может, куриц давила или на людей кидалась?

– Нет, по ночам барыне спать мешала. Это ещё при крепостном праве было, давно.

– А Федот так хорошо на гармошке играет, ноги сами в пляс идут. Он и сейчас ещё не прочь вдоль по улице пройтись. Его брат Тимофей тоже на гармошку играет, но хуже, видимо, молодой ещё.

– А моя Леночка в десятый класс перешла. Окончит школу, на медсестру думает учиться. Нам с тобой уколы будет ставить, чтобы до ста лет дожили.

– До ста-то не получится, ведь всё уже болит. Утром встать тяжело, вечером уснуть не могу, всё вспоминаю прошлые годы. Вот мне бы только ребёнка от Федота дождаться и пора потом к маме с папой. Его Аня уже беременная ходит, скоро должна родить.

– Не торопись, в своё время все там будем. Аня родит, то ребёнок и мне тоже внуком будет, только двоюродным или троюродным, как то так кажется.

– Да, если я вышла за твоего брата, а ты сестра моего мужа, то значит, мы с тобой родственники.

И ведут тихий, иногда несвязный и неспешный разговор старушки обо всём и ни о чём. Они с полуслова, с полу взгляда понимают друг друга. И нет такой силы, которая могла бы их разъединить, кроме смерти