Читать книгу Клуб миллионеров. Узник - Дарья Белова - Страница 7

Ночью ожидаемо сплю очень плохо. Дергаюсь от каждого покашливания своего надзирателя за дверью.

Как в таком шикарном замке могут быть такие тонкие стены? В голове не укладывается.

Бросаю взгляд в крошечное окошко – на улице пасмурно. То ли был дождь, то ли только собирается. Небо затянуто. От такой погоды страшно раскалывается голова. А я еще и не спала.

Без стука, что не удивляет, дверь открывается. Марат приносит мне одежду, скидывает ее на кровать, будто она что-то мерзкое. И вообще, приносить мне вещи, сторожить меня – занятие не его уровня.

Он скользит по мне взглядом, от которого я чувствую нескрываемое пренебрежение. Такое поведение скорее вызывает непонимание, чем обиду. Я ожидала чего угодно: приставаний там, угроз, распущенных рук, но не… Кислого выражения лица.

Хотя пусть уж лучше так, чем чувствовать на своем теле сальные руки Марата.

После этой мысли в голову, как пуля, врезается другая.

Вот руки Узника не вызывали у меня отторжения, несмотря на то, что чужие. Большие и мужские. Что он ими вообще делает, одному Богу известно. Деньги свои считает, бумаги подписывает, держит руль, ласкает женщин…

– У тебя пять минут, чтобы переодеться, – бросает слова, как косточку и скрывается за дверью.

На заправленной мной постели сброшено обычное черное платье. Вроде бы не короткое. Но и не вечернее. Обычное. Еще туфли на страшном, старушечьем каблуке.

Нижнее белье за десять тысяч, а платье сорвали с покойника. Мило.

Быстро расчесываюсь, собираю волосы в хвост. Не знаю как, но платье подошло. Оно моего размера и село идеально. А вот туфли – маловаты. Так и ноги натереть можно.

Дергаю ручку двери – я все еще заперта.

Или это такое издевательство?

Смех за стеной только подтверждает это. Глупая, и не услышала, как охранник снова меня запер.

– Испугалась? – спрашивает, как только открыл.

Вновь молчу.

Мне вроде бы и страшно находиться рядом с ним, но больше противно. Пусть он лучше думает, что я испугалась, чем вступлю с ним в разговор. Кто знает, что он вправе со мной сделать, если расскажу все, что думаю.

– Не спросишь, куда веду?

Уверенно спускаюсь по лестнице, по которой меня вели вчера, и делаю вид, что не слышала вопроса.

– Твое молчание не идет на пользу ни тебе, ни боссу.

Мы вновь проходим весь первый этаж. Сегодня я замечаю, что в большом зале есть камин. Вроде бы настоящий. Рядом кладка с поленьями, а в воздухе здесь пахнет теплом и выпечкой.

Пол каменный. Красивый. И правда, как в старых замках. Стало интересно, какой этот дом снаружи. Ведь никто и никогда не видел жилища Узника.

– Доброе утро, – Марина окидывает меня взглядом и указывает на еду на столе.

Я морщусь. Со стороны и правда царевной выгляжу. Избалованной и залюбленной.

На завтрак каша. Сверху лежит треугольник сливочного масла, уже немного растаянный. Желудок сворачивается в крепкий узел от молочного запаха.

– Что-то не так? – спрашивает, еле скрывая свое раздражение.

– Я не ем каши.

На кухни возникает тишина.

– Ты же понимаешь, что не в ресторане?

– Просто не люблю молоко, – решаю уточнить.

Кто-то не любит лук в блюдах, кто-то вареную морковку, а кто-то молоко.

– Тогда будешь ходить голодной до обеда.– Все одновременно поворачиваемся на голос взрослого мужчины.

Это один из тех, кто был в ресторане с Узником и в его кабинете, когда меня привезли. Он высокий, чуть старшего чудовища и с пронзительными глазами. Его взгляд такой, что, кажется, в тебя вливают сыворотку правды.

Отворачиваюсь, но вижу, как он подходит к Марине и что-то ей шепчет. Та смущается. Их взгляды встречаются, а я понять не могу, как она может так долго на него смотреть.

– Ешь. Или вставай и иди работать, – говорит, и не смотря в мою сторону.

К каше я не притрагиваюсь А в чашке оказывается не чай, как я люблю, а кофе.

– Можно просто воды? – с какой-то жалостью в голосе спрашиваю.

Краснею. Причину только понять не могу. Словно стыдно перед ними за то, что не люблю ни кашу с молоком, ни кофе.

Мужчина, что постарше, наливает фильтрованную воду и с грохотом ставит бокал на стол. Несколько капель все же разливает.

При виде нетронутого завтрака и лужи под бокалом слезы подбиваются к горлу.

Рука дрожит, когда беру бокал и пью жадными глотками. Вода стекает двумя ручейками по уголкам губ. Теперь платье мокрое.

– Закончила? – строго спрашивает.

По всей видимости, он здесь главный. Главнее охранника Марата. Тот стоит по стеночке и не дышит. Уставился в одну точку.

– Босс дал тебе задание.

Ставлю бокал обратно на стол, осторожно вытираю рот тыльной стороной ладони. На мужчину смотреть боюсь. От него не веет агрессией, но он опасен.

Нутро так и кричит: «Стой и молчи, стой и молчи».

– Что ж он сам мне об этом не говорит?

Прикусываю язык.

Сердце после частых толчков останавливается, отравленное паралитическим ядом. Слышу, как шумно выдохнул Марат, а у Марины что-то выпало из рук.

– За мной, – грубый приказ действует наоборот.

Ноги не слушаются, речь снова пропадает. В платье безумно тесно, и воздуха не хватает.

То и дело кусаю истерзанные зубами губы, когда иду след в след за мужчиной. Несмотря на то, что от него приятно пахнет, меня тошнит. Голод, волнение, страх перед неизвестностью. Все собирается в кучу и наматывается как клубок.

Мы останавливаемся перед широкой дверью. Красивой и резной. За ней что-то важное.

– Запомни, сюда вход тебе запрещен. Заходишь, только если тебе приказали.

Снова это слово. Частые судороги вызывает.

Мужчина дважды стучит и выжидает. Головой кручу в разные стороны, пока вдоль стены не нахожу ее.

Картина в позолоченной раме, вся в бликах из-за концентрированного света. Но я все равно вижу мазки: тоненькие, уверенные, выводящие на различные эмоции в душе.

Хочется подойти и рассмотреть ее детально. Она не просто превосходно выполнена, но и стоит колоссальных денег. Пальцы дрожат, как не терпится провести рукой хотя бы по раме.

– Чего застыла? Идем! – Мужчина подталкивает меня вперед. В спальню к Узнику.

В последний момент он словил мой взгляд, а потом перевел его на картину. Все внутри рухнуло.

– Понравилась? – кивает на этот шедевр.

– Я о ней писала работу. Я искусствовед.

– Мы знаем, – ответил так, будто наш короткий диалог вырезал из памяти.

В спальне зашторено. Если бы на улице и было солнечно, ни один лучик бы не проник в это логово чудовища.

Пахнет приторными духами, от которых слюна становится чересчур вязкой. Не сглотнуть. Так пах вчера Узник. Его руки, одежда. Скорее всего, и он сам.

Потом слышу, как позади меня хлопает дверь.