Читать книгу Доллары царя Гороха - Дарья Донцова - Страница 8

Мы выбрались на лестницу, девчушка вытащила пачку сигарет, лихо затянулась и сказала:

– Похоже, у вас денег полно.

– Интересная версия, – улыбнулась я, – на чем она основана?

Практикантка сморщила хорошенький носик.

– Меня не обмануть. Сумочка у вас от Кензо, джинсы от Прада, футболочка «Армани», в ушах сережки от Карера-Карерос и часики «Шопард», ну духи не знаю, как называются, только, сдается, вы их в «Арбат-престиж» брали, а не на лотке. И причесочка… Вместе с мелированием и краской в триста баксов встала, точно?

Искренне пораженная, я воскликнула:

– Тебе бы оценщицей работать! Как только ты догадалась?

Аллочка засмеялась.

– Ну с волосами легко, у меня двоюродная сестра в «Жак Дессанж» с ножницами стоит, рассказывала, что у них почем. А вещи… так я журналы смотрю. Денег у меня на одежду нет, а глаза имеются, вот и разглядываю. Джинсы ваши в «Космо» есть, сумочка и футболка в «Базаре», ну а серьги я сама на прилавке видела.

– Ты ходишь в бутик «Космос-золото»?

– Зашла тут, – кивнула Аллочка, – помоталась в зале. На второй этаж поднялась, а меня охрана через пять минут выставила, но сережки все равно углядела. Ладно, короче, хотите знать правду про смерть Якунина, платите тысячу долларов!

– Ты с ума сошла! – подскочила я. – С какой стати? Сергей умер, получил в автокатастрофе травмы, не совместимые с жизнью.

Аллочка быстро глянула по сторонам.

– А вот и нет. Только пойдемте отсюда, нам здесь поговорить не дадут. Хотя если вам баксов жалко, то прощайте.

Я схватила практикантку за узкую липкую ладошку и поволокла в «Пежо».

Когда была куплена моя машина, Аркадий категорично заявил:

– Надо затонировать стекла.

– Ни за что! – воскликнула я. – Очень трудно будет ездить назад, ничего не видно.

– Будешь ориентироваться по зеркалам, – настаивал Кеша, – нельзя сидеть, словно в аквариуме, да и вор сразу увидит, что в салоне лежит.

Через пару дней в «Пежо» установили новые стекла, а я, немного помучившись, привыкла и оценила предложение Аркашки, теперь могу делать в машине что хочу и никто меня не увидит.

Запихнув Аллочку на заднее сиденье, я села рядом и велела:

– Говори.

– Деньги вперед.

– Какая хитрая! Вдруг твои слова ломаной копейки не стоят!

Аллочка поджала пухленькие губки и заявила:

– Сергея убили. Больше ничего не сообщу. Хотите знать подробности – платите.

Я растерянно смотрела на девочку, в голове вертелись тяжелые, как свинцовые шары, мысли. Странно, все очень странно. Якунин умирает, впрочем, учитывая тяжесть травмы, в этом нет ничего особенного. Но Катя! Она же совсем здорова была! Или имела какую-то коварную, долго не проявляющую себя болезнь?

– Якунину легче стало, – прервала мои размышления Аллочка, – он в себя пришел, а потом – бац, и того! Но больше я ничего не скажу! Ладно, давайте так поступим. Сначала платите мне половину суммы, семьсот пятьдесят гринов, а после того, как все узнаете, оставшуюся часть отстегнете.

– Если тысячу разделить на два, то получится пятьсот, – справедливо заметила я.

– С вас полторы штуки.

– Минуточку! Ты же просила тысячу.

– Так я тогда еще вашу тачку не видела, – простодушно объяснила повышение тарифа Аллочка.

Я вытащила из кошелька три зеленые бумажки.

– Пословицу про синицу в руках и журавля в небе слыхала? Держи и говори.

Аллочка посмотрела, потом выхватила из моих пальцев купюры. По ее довольному личику я поняла, что нахалка вовсе не рассчитывала получить затребованную сумму, похоже, что и триста долларов ей много.

Аккуратно сложив ассигнации, девочка довольно вздохнула и завела рассказ.

У нее есть подружка, Вера Коробко. Живут в одном дворе, вместе ходили в детский сад, потом в школу, затем в медицинское училище. И у Веры, и у Аллы нет никаких родственников, кроме мам. Аллочкина мать вполне нормальная, только бедная и слишком замороченная тетка, стоит у прилавка в супермаркете. Денег особых в доме нет, экономить удается на продуктах, мать иногда приносит домой кое-что из харчей, которые подлежат утилизации из-за прошедшего срока годности. Аллочке, естественно, хочется красивой одежды, косметики, золотых сережек, только о таких вещах, как ювелирные украшения, ей и мечтать не приходится. По этой причине Аллочка и пошла в училище, она слышала, будто медсестры отлично зарабатывают, им больные хорошо отстегивают, а еще можно кормиться на местной кухне, там всегда остается еда.

Но по сравнению с Верой Алла жила просто шикарно. Ее мама, накопив рублишек, покупала дочери обновки, а один раз они даже летали в Турцию отдыхать, всего на неделю. Поселились в самом дешевом отеле, но это была настоящая заграница.

У Веры же мать пила горькую, а в трезвые минуты пыталась наскрести денег на очередную бутылку. В доме не имелось даже телевизора и холодильника, потому что родительница пропила все. Вера мечтала стать врачом, но очень хорошо понимала, что в институт ей просто так не поступить. Оставалась лишь одна призрачная надежда выбраться из ямы: окончить училище на одни пятерки, проработать год в больнице и пойти на вступительные экзамены по рабочей квоте.

Оказавшись на практике, Верочка, как и Алла, не гнушалась брать деньги у больных. Собственно говоря, стать доктором, хирургом ее подталкивало не благородное желание исцелять людские недуги, а элементарный расчет. На одной лестничной клетке с Верой жила женщина – врач. Дама имела машину, хорошую одежду, у ее сына был плеер, вещь, о которой Вера не могла даже мечтать. Вот поэтому Коробко и решила: профессия медика – прибыльное дело.

Я молча слушала наивные рассуждения Аллочки. Это неправда, что из бедного дитяти обязательно вырастает интеллигентный, целеустремленный, добрый человек. Скорее наоборот, получаются такие, как Алла и Вера. Детство в лишениях формирует комплексы, от которых потом полжизни не избавиться. Слава богу, что у меня в детстве была бабушка, которая как могла баловала внучку. Понравившуюся мне вещь она почти никогда не могла купить сразу, но Фася старательно копила деньги, и в результате я становилась счастливой обладательницей платья, туфелек или куклы. Бабуся никогда не попрекала меня куском хлеба, вдосталь угощала конфетами, а в десятом классе наняла мне репетиторов, чтобы я без проблем сдала вступительные экзамены. Только став взрослой женщиной и заполучив Аркадия, я поняла, как трудно было бабушке тащить на плечах внучку, но я ни разу не слышала от нее жалоб и фразы: «Корми, пои тебя, заразу!»

Я выросла в любви, ласке, с ощущением того, что меня балуют. А вот у Веры и Аллы все было наоборот, поэтому я без удивления сейчас слушала рассказ о том, что случилось с Коробко.

Вчера вечером Верочка пришла к Алле и показала ей огромную сумму – пятьсот долларов.

– Это откуда? – обомлела Аллочка.

– Заработала, – ответила подруга.

– Где? Кто дал? – принялась допытываться Алла.

Вера села на стул.

– Деньги тратить не стану, положу на сберкнижку, пусть проценты растут. Потом еще накоплю и на коммерческое отделение поступлю.

– Лучше одежду купи! – воскликнула Аллочка. – Все равно на оплату учебы не хватит!

– Ну уж нет, – отрезала Вера, – нам в училище остался целый год до диплома. За двенадцать месяцев можно еще тугриков нарыть!

– Где ты их взяла? – заныла Алла.

Вера сначала не хотела откровенничать, но Аллочка насела на нее, и в конце концов подруга раскололась. К ней в больнице подошла женщина, очень милая, с сильно накрашенным лицом, и предложила полтысячи долларов за пустяковую услугу.

Практиканток в клинике использовали вместо санитарок. Вообще-то их должны были обучать профессиональным навыкам, но вечно занятым медсестрам не хватало времени, а техничек дефицит, поэтому практика сводилась к мытью полов, подаче судна, смене постельного белья и сбору грязной посуды после еды.

Так вот, дама, обратившаяся к Вере, попросила на пару минут отключить аппарат у Якунина, просто вытащить вилку из розетки, а потом снова ее воткнуть.

– Зачем? – удивилась я.

– Экая вы несообразительная, – укорила Аллочка, – хотя откуда вам знать! Якунин был на искусственной вентиляции легких, сам дышать не мог!

– Постой, – ужаснулась я, – значит, Вера нарушила работу прибора…

– Ага, – кивнула Алла, – точно. Дождалась, пока медсестра из реанимации выйдет, взяла ведро со шваброй и вроде полы мыть почапала. Ну а потом со штепселем поиграла. Никто и не удивился. Аппаратура работает, а больной тю-тю. Он тяжелый был!

Я вспомнила, как доктор сказал, что у Сергея после операции появился шанс выжить, и пришла в еще больший ужас.

– Боже! Она убила человека! За пятьсот долларов! И ты не рассказала никому?

Алла дернула худенькими плечиками.

– Фигли мне вмешиваться? Верка сама, без меня дело провернула. Боялась, конечно, только ее Катерина уговорила.

– Кто? – подскочила я.

– Ну тетку эту Катей звали, – сказала Алла, – она Верку в кафе повела, тут недалеко, и все-все ей объяснила. На Западе давным-давно безнадежных больных убивают, гуманным способом. Эвта… Эфта… Экта…

– Эвтаназия.

– Во! Точно! А у нас их мучают. Вот Якунин, ясное дело, что ему было плохо. Нет бы спокойно умереть дали. Так операцию сделали, жизнь вроде продлили, а зачем? Катя, невеста Якунина, у нее сил не было глядеть на то, как жених перед смертью страдает, вот и решила ему помочь. Ну какая разница, когда ему на тот свет отъезжать? Во вторник, среду или четверг? Тут в отделении девушка лежала, ногу ей электричкой отрезало. Так орала! Наркотики не брали. Прямо кровь в жилах стыла. А мать ее бегала и лечить требовала. Ну и что вышло? Промучилась дочка неделю и померла. По мне – так лучше сразу!

К моей голове прилила душная, черная волна. Нет, это ужасно, попадешь в больницу и окажешься в зависимости от такой Аллочки! Наглая недоучка станет решать, жить мне или умирать, а при виде приемлемой суммы просто отключит аппаратуру.

Но Аллочка, не заметив впечатления, которое произвел на слушательницу рассказ, преспокойно вещала дальше:

– Вот Вера и решила помочь Якунину. Да еще Катя дала ей свой адрес и пообещала, что, если, не дай бог, возникнут проблемы, она мигом подтвердит, что сама попросила ее об услуге. Но никто ничего не заподозрил.

– Почему же ты мне сейчас все рассказала? – спросила я. – По какой причине сдала подружку?

Аллочка почесала курносенький носик.

– Ну… я попросила у нее в долг, совсем немного, сто долларов, а она не дала! Я и обиделась. Вон какая! У самой денег полно, а мне немножко пожалела, это не по-товарищески! Одним все, а другим ничего?

Где-то я на днях уже слышала эту фразу…

– Вы теперь можете Верку в тюрьму посадить, – мстительно добавила Алла, – и в суд на больницу подать! Денежки с них в качестве компенсации стребуете, моих десять процентов! Вы же вроде родственница Якунина, или я не так поняла?

Значит, Аллочка, плохо разобравшись в ситуации, приняла меня за близкого Якунину человека!

– Сколько же тебе лет, деточка? – спросила я.

– Шестнадцать скоро исполнится, – ответила ушлая девица. – Вам меня не обмануть, – деловито продолжала Аллочка, – коли суд затеете, вся больница загудит, у нас практика долго длится, я мигом узнаю. Так что, если захотите, чтоб свидетелем была, – платите. Нет – скажу, все вы придумали, наврали, вам еще и нагорит. По рукам?

Испытывая огромное желание стукнуть малолетнюю дрянь кулаком в нос, я кивнула:

– Хорошо. Давай адрес Веры.

– Зачем?

– Хочу с нее денег взять, те самые пятьсот баксов, – прибегла я к понятной Аллочке аргументации, – суд – дело затяжное, пока то да се, годы пройдут. Нет уж, пусть она мне сама компенсацию за Сергея платит.

– И правильно! – воскликнула Алла. – Моих оттуда двести пятьдесят гринов.

– Ты говорила про десять процентов, – напомнила я.

– Нет, с Веркиных половина, – не дрогнула Алла.

– Хорошо. Говори ее адрес.

– За него сто баксов.

Да уж, эта девочка своего не упустит. Пришлось выудить из кошелька еще одну купюру. Аллочка окончательно повеселела. Было слышно, как у нее в мозгу щелкает калькулятор, быстро подсчитывающий доход: триста плюс сто да еще двести пятьдесят в перспективе. Нет, день зря не прошел!

– Ехайте до Кузьминок, – сказала Аллочка, – там я покажу.

– Ты мне не нужна!

– Так мы живем в одном дворе!

– Поезжай на метро, моя машина не такси, – заявила я.

– Ну уж нет, – покачала головой девчонка, – еще обманете, все деньги себе заграбастаете! Пока я в подземке тащиться буду, вы Верку в угол зажмете!

– На машине дольше ехать, чем на метро! И потом, я не знаю ведь, где она живет!

– Нет!

– Ладно, говори адрес, встретимся во дворе.

– Поедете только со мной!

– Я заплатила тебе за информацию! – возмутилась я. – За что ты сто долларов взяла?

– Едем, покажу дом!

– Тогда отдавай деньги назад, – велела я.

Мне не жаль ста долларов, но откровенная наглость должна быть наказана.

– А вы их у меня отнимите, – прищурилась Аллочка.

Поняв, что девчонка переиграла меня по всем статьям, я села на водительское место и покатила в Кузьминки.

Дом, где обитали Вера и Алла, выглядел совершенно обычно. Ничем не примечательная пятиэтажка. Аллочка вошла в подъезд и позвонила в дверь, украшенную цифрой «1». Подождав несколько минут, она стала безостановочно жать на кнопку и бить ногой в створку, выкрикивая:

– Верк! Отворяй! Заснула, што ль?

– Может, ее дома нет, – предположила я.

– Да куда ей деваться? Там сидит, поругались мы, вот и впускать не хочет.

В ту же секунду дверь открылась. На пороге, покачиваясь, стояла баба самого отвратительного вида. Сальные, давно не мытые волосы спускались на плечи. Тщедушное треугольное личико покрывали синяки, на ней болтался не стиранный со дня покупки халат, и пахло от нимфы так, что я начала судорожно кашлять.

Алкоголичка разинула беззубый рот, в воздухе поплыл «аромат» перегара, лука, рыбы и еще чего-то омерзительного.

– Чаво? – прохрипела она.

– Каво! – передразнила ее Аллочка. – Верку позови!

– Этта хто?

– Во! Совсем допилась, – обозлилась Алла, – дочь забыла.

– Ах, Верку…

– Наконец-то! Докумекала. Где она?

– … ее знает, – сообщила милая мамаша, потом собрала узкий лобик складками и продолжила: – В школе Верка, учится! Надо хорошо уроки делать!

– Да заткнись ты, – отмахнулась Аллочка, – нашлась учительница! Подвинься.

– Ты куда прешь?! – взвизгнула маменька.

– К Верке хочу!

– Пошла вон!

– Сама катись!

Пьянчуга пошаталась пару секунд, потом с неожиданной силой пнула Аллу в грудь. Девочка, чтобы не упасть, схватилась за меня. Ее глаза потемнели.

– Ах ты, сука! – взвизгнула она и ткнула пьяницу кулаком в живот.

Алкоголичка без звука свалилась на пол. Алла перешагнула через нее и обернулась.

– Чего тормозишь? Пошли.

– Давай отнесем ее в комнату, – предложила я, – еще простудится на полу.

Аллочка рассмеялась.

– Ну ты и чудо в перьях! Это же пьянь рваная! Она зимой у метро на тротуаре дрыхнет, и никакая зараза не берет. Тебе чего, ее жаль?

Я кивнула.

– Она ведь человек.

– Она вошь, – сурово перебила меня Алла, – таких давить надо.

Квартирка оказалась крохотной, практически без мебели и очень грязной. Веры не было нигде: ни в большой комнате, ни в маленькой спальне, ни в узкой пеналообразной кухне. Алла открыла санузел и разочарованно протянула:

– А и правда ушла! Давай ее подождем!

Но ко мне совершенно неожиданно вернулся разум. Я подумала: зачем мне нужна эта Вера? С Якуниным она знакома не была, ни о каких его знакомых или родственниках слыхом не слыхивала, ну зачем я прикатила сюда? Я не одобряю в данной ситуации никого: ни Веру, решившую заработать, ни алчную Аллочку, ни Катю, избавившую своего жениха от мучений. Хотя вопрос об эвтаназии спорный. Не знаю, как поступила бы сама, поняв, что любимый человек, которому остались на земле считаные часы, измотан болью до последней степени. Может, и попросила бы для него спокойной смерти. С другой стороны, всегда есть надежда на чудо… Для человека, у которого уже практически не функционирует ни один орган?

Разозлившись на себя, я довольно резко ответила:

– Нет, мне пора.

– Но…

– До свиданья!

– Эй, дайте мне свой телефон.

– Зачем?

– Верка придет, позвоню.

– Спасибо, не надо.

– А деньги? Получишь двести пятьдесят баксов.

– Они мне ни к чему.

– Нет уж, стой, – Аллочка вцепилась мертвой хваткой в мое плечо, – говори номер!

Поняв, что так просто девица не отвяжется, я назвала цифры и опять рассердилась. Надо же такого дурака свалять! Ну зачем я назвала правильный? Теперь предприимчивая Аллочка, вознамерившаяся пугать мною Веру, будет названивать безостановочно. Значит, придется менять номер телефона!