Читать книгу Тайная связь его величества - Дарья Донцова - Страница 9

– Давно знаешь Гусевых? – спросил Воронов, наблюдая, как я разворачиваю салфетку. – Заказал тебе лосося.

– Спасибо, давно рыбы хотелось, – обрадовался я. – Со Стефанией Теодоровной я впервые встретился вчера.

Макс выжидательно посмотрел на меня. Я рассказал про сломанный каблук и задал свой вопрос:

– Кто умер на кухне у Тефи?

Приятель налил в бокал воду.

– Валерия Алексеевна Пименова, кандидат наук, преподаватель частного вуза. Женщина с безупречной репутацией, ни в чем дурном не замечена, не пила, не употребляла наркотики, не курила. Аня говорит, что физическое состояние тела прекрасное, лет на двадцать пять, не старше, могла бы жить да жить. Пименова в юности была гимнасткой, но Олимпиад и чемпионатов мира не выигрывала, редко занимала призовые места на крупных соревнованиях. И оказалась умным человеком – в отличие от большинства спортсменов Валерия вовремя поняла, что карьеры не сделает, в девятнадцать лет завязала с брусьями и бревном, поступила в институт, окончила его с красным дипломом. Потом пошла в аспирантуру, где занялась психологией, защитила диссертацию и до сей поры преподавала. Замужем не была, детей нет. Увлекалась скалолазанием, занималась фитнесом, была сильным человеком. Ну это, как ты понимаешь, лишь общие сведения, которые удалось нарыть за столь короткий срок.

– Как она попала на кухню Тефи? – удивился я.

Макс посмотрел на тарелку, которую только что поставила перед ним официантка.

– Вот тут начинается самое интересное. В подъезде дома, где живут Гусевы, постоянно находятся охранники. Не милые старушки, а профессиональные парни с оружием. Они никого без приглашения не впускают. Валерия Алексеевна парадным входом не воспользовалась, это совершенно точно. У лифта висит видеокамера, и мой человек крайне внимательно просмотрел запись – никого даже отдаленно похожего на Пименову на ней нет.

– Но не могла же она пролезть в дом по дымоходу, – возразил я. – У всякой техники есть слепая зона, и любых секьюрити можно отвлечь. Вероятно, у этой Пименовой был помощник.

– Возможен и такой вариант, – согласился Макс, – но в нашем случае нашлось другое решение. Ты из окна кухни Гусевой выглядывал?

– Нет. А зачем? – удивился я. – Обнаружил тело и постарался поменьше там топтаться.

Макс отложил вилку.

– Все окна апартаментов смотрят на улицу, а вот кухонное выходит в колодцеобразный двор. Слева, справа и прямо по курсу там стоят здания, очень старые, возведенные при царе Горохе. Окна во дворик есть и в еще одном доме, но это стеклопакеты лестничных клеток, не квартир. Аня обнаружила на ладонях жертвы следы краски, которой, как правило, покрывают пожарные лестницы.

– Пименова залезла по железным перекладинам снаружи? – догадался я.

– Точно, – хмыкнул Воронов. – Для профессиональной гимнастки, пусть даже и давно ушедшей из спорта, да еще и увлекавшейся скалолазанием, проделать подобный трюк – как мне чашку кофе опрокинуть. Впрочем, думаю, с этой задачей справишься даже ты. Лесенка весьма удобная, со всех сторон закрыта обрешеткой. Предназначена она, в первую очередь, для жильцов квартир, которые должны эвакуироваться по ней в случае, если огонь отрезал им подход к двери, ведущей к лифту.

– А что, на окне кухни нет решеток?

– Нет, – отрезал Макс. – И видеонаблюдение во дворе отсутствует.

– Почему? – поразился я.

– В «колодец» не заглядывают посторонние. Чтобы очутиться там, нужно войти в подъезд дома Гусевой, пройти его насквозь и толкнуть дверь за шахтой лифта. Летом эта створка для жильцов открыта – во внутреннем дворике, можно даже сказать – патио, работает фонтанчик, стоят скамеечки, есть песочница и качели. Но никто, кроме Гусевых, в доме не живет. Ни Стефания, ни Игорь, ни Вера в теплое время года двориком не пользуются. А вот Кирилл там иногда с девушками тусуется, всегда с разными. И часто приводит туда большие компании. Теоретически Валерия могла пройти вместе с младшим сыном Тефи. Но сейчас выход во двор заперт, его приводят в порядок. Открывают черный ход первого июня, а запирают десятого сентября.

– Как тогда Пименова подобралась к лестнице? Коим образом открыла окошко кухни? – зафонтанировал я вопросами. – Стекло-то цело!

Макс потянулся к хлебнице.

– Ты не обратил внимания на еще один интересный факт. Скажи, в кухне было прохладно, когда ты туда вошел?

– Нет, тепло. И сильно пахло сдобой из духовки, – ответил я.

– Пекся хлеб, – уточнил Воронов, – он превратился в головешку. Вера пояснила, что положила на противень длинный замороженный багет, который готовится минут двадцать-тридцать. И поэтому мы можем довольно точно определить время смерти Пименовой. Жена Игоря сообщила, что принесла из супермаркета покупки, начала разбирать сумки, запихнула в духовку багет, вспомнила, что забыла купить сметану, и поспешила назад в магазин, который находится в соседнем доме. Она рассчитывала управиться за десять минут, но задержалась. Товары в супермаркетах ставят тесно, Вера решила снять сметану с верхней полки. Ей пришлось встать на цыпочки, и в какой-то момент она пошатнулась. Пытаясь сохранить равновесие, она замахала руками, задела стеклянные бутылки с кефиром, те обвалились на пол. На грохот примчалась охрана. Улаживание происшествия заняло почти полчаса. Когда Вера уходила из дома, посторонних там не было, а вернулась она уже после того, как на кухне обнаружили труп. Следовательно, убийство произошло в момент ее отсутствия.

– Значит, Валерия таинственным образом просочилась во двор, влезла по лестнице, – принялся рассуждать я. – Стоп! Как ей удалось открыть стеклопакет?

Максим начал рыться в хлебнице.

– Черт, сегодня не дали мой любимый зерновой хлеб… С окном все оказалось крайне просто. Оно у Гусевых всегда приоткрыто – зимой, летом, в любую погоду, даже когда работает кондиционер. Таково желание Стефании Теодоровны. В кухне газовая плита, и хозяйка очень боится утечки газа, поэтому рама никогда не захлопывается. Убедить пожилую женщину этого не делать невозможно. Впрочем, как я понял, с ней вообще бесполезно спорить по любым вопросам. Игорь редко заходит на кухню (Гусевы едят в столовой), ему все равно, какая там температура, сама Тефи не готовит, суп и кашу варит Вера, а ей не очень нравится стоять на сквозняке, и у невестки со свекровью идет настоящая война из-за открытого окошка: Вера захлопывает его, Тефи распахивает. Ситуацию не изменил даже визит участкового. Примерно месяц назад он приходил к Гусевым и попросил соблюдать осторожность: в близлежащих домах было совершено несколько краж, грабители, используя альпинистское снаряжение, проникали в квартиры через окна. Услышав рассказ полицейского, Вера обрадовалась, что на кухне больше не будет, как в Антарктиде. Но нет, свекровь по-прежнему настаивает на открытом окне, хотя Вера ее убеждает: «Зато к нам никто не залезет». Короче, жена Игоря по-прежнему клацает зубами от холода, находясь в кухне, но теперь еще она панически боится ограбления, вздрагивает при каждом шорохе. Пименова не открывала окно, оно и так было нараспашку. Но есть другой, не менее захватывающий вопрос: кто закрыл окно?

– Прости? – не понял я.

– Когда ты вошел в кухню, там не дуло, в квартире сильно пахло выпечкой, затем потянуло горелым, – перечислил Воронов. – То есть притока свежего воздуха не было. Окно оказалось закрытым.

– Его, как обычно, захлопнула Вера. Или, может быть, влезшая в него Валерия, – предположил я.

– Ну, последнее вряд ли, – не согласился Макс. – Когда человек потихоньку проникает в чужую квартиру, ему надо подумать о том, как спешно удрать, если вдруг его застукают. В интересах Пименовой было оставить открытым проход к пожарной лестнице. Кстати, изнутри на раме и ручке нет отпечатков ее пальцев. Там вообще отсутствуют чьи-либо следы. Веры и Тефи, которые постоянно хлопают створкой, дергают ее туда-сюда, тоже. У свекрови с невесткой давно выработалась привычка: как входят в кухню, сразу кидаются к окну. Где же их пальчики? И остается вопрос: кто захлопнул раму? Вера сказала, что, принеся продукты, поставила сумку на столик. Окно она сразу не закрыла, боялась, что батон разморозится, а ей еще надо было разобрать продукты. Потом она вспомнила про сметану, сунула багет в духовку и убежала. Итак, на ручке нет никаких отпечатков. Зачем обеим хозяйкам их стирать? Напрашивающийся ответ: окно протер убийца.

Макс начал резать ножом отбивную.

– И ты еще не знаешь самого интересного.

Я оторвался от рыбы.

– Открывай свой сундук с секретами. Обнаружил сотовый Пименовой с эсэмэсками?

Воронов поманил официантку, заказал кофе, сложил салфетку и оперся локтями о стол.

– При Пименовой не нашли мобильного телефона, зато в кармане обнаружили шприц, заполненный ротилом[4]. Это мышечный релаксант, его используют для стандартной подготовки взрослого человека к операции. Препарат действует очень быстро, спустя пару секунд после введения пациент обездвиживается. Но у ротила огромное количество противопоказаний, у больного может возникнуть аритмия, даже вероятна остановка сердца, поэтому применять его дозволено только врачам. И, обрати внимание, это средство не является анестезией, оно лишь часть подготовки к ней: если вколоть один ротил, тело парализует, однако болевые ощущения у пациента сохранятся. Кстати, ротил уже снят с производства, его заменили более современные и безопасные препараты, но Валерия ухитрилась достать именно его. Кроме шприца, у Пименовой в прикрепленной к поясу сумке нашли очень острый нож и бордовый шелковый платок. Тебе, наверное, этот набор ни о чем не говорит, а по мне озноб прошел, когда я его увидел – вспомнилось мое первое дело после прихода в отдел. Пятнадцать лет назад в Москве орудовал убийца. За короткий срок он лишил жизни несколько человек: вкалывал им именно ротил, потом наносил жертвам множественные раны ножом.

– Ужас! – передернулся я. – Люди ведь испытывали страшную боль!

– Верно, – мрачно подтвердил Макс. – Но несчастные не могли ни пошевелиться, ни крикнуть, ни позвать на помощь. Хотя даже отчаянные вопли никто бы не услышал, потому что убийца мучил пленников в заброшенной сторожке, в глухом лесу. Избушка находилась недалеко от Москвы и имела дурную славу у сельских жителей. Меня, тогда молодого и зеленого, прикрепили к опытному следователю, Евгению Семеновичу Бабичеву, которому до пенсии оставалось меньше года. Мой наставник, когда мы с ним ехали к месту преступления, зудел: «В субботу вытащили… Мы с женой на дачу собрались, шашлык замариновали…» Помнится, я тогда поразился его поведению: погиб человек, а Бабичев о сорванном пикнике стонет. Сейчас понимаю: Евгений Семенович устал от службы, хотел на покой, а тут новое дело на голову свалилось.

Максим задумчиво посмотрел на принесенную официанткой чашку и продолжил рассказ. Я напряженно слушал.

…Личность погибшего установили быстро: Виктор Петрович Горелов, водитель фуры. Он еще в советские годы начал ездить за рубеж, возил разные грузы в Европу. Репутация у него была безупречная: не пил, не баловался наркотой, никаких происшествий в рейсах, ни одного ДТП за всю карьеру. Приятный во всех отношениях мужчина, позитивный, аккуратный, коллеги о нем только хорошее говорили. О личной жизни Горелова следователи почти ничего не узнали: он был неженат и, несмотря на общительность, близких друзей не имел, домой никого из сослуживцев не приглашал. Тело убитого из морга забрать оказалось некому, хоронили его за госсчет. Прописан водитель был в коммуналке. Соседка сообщила, что Горелов в общей квартире не появлялся, сказал ей, когда там прописался: «Маша, можешь не волноваться, я человек занятой, постоянно в дороге, от меня ни шума, ни хлопот не будет. Не волнуйся, все оплачено вперед за год. Если понадоблюсь, звони на работу». Так и повелось: Виктор Петрович в декабре вносил сумму на коммунальные расходы, и больше женщина о соседе не слышала. Где Горелов на самом деле жил, она понятия не имела.

На трупе было множество ножевых ранений, в тканях обнаружились следы ротила, а на груди убитого лежал женский шелковый платок бордового цвета.

Теперь надо сказать несколько слов о сторожке. Та стоит в лесу, вокруг разбросаны небольшие деревеньки. Бабичев поехал в ближайшую, в Зайцево, и наслушался там историй. Местные бабы и мужики при упоминании избушки принимались креститься и понижали голос до шепота:

– В ней раньше ведьма жила, мне бабка о ней рассказывала. Я даже в ту сторону никогда не хожу, проклятое место. Кто туда ни заглянет, все умирают. Одну девушку давным-давно в сторожке зарезали. А еще директор школы там помер.

– Вот придурки, – резюмировал Бабичев после опроса народа. – Все ясно, едем домой.

– Может, нам по другим деревням пройтись? – заикнулся Макс.

– Еще чего! – фыркнул шеф. – Опять ерунду выслушивать про колдунью?

Воронов побоялся спорить с наставником, а Евгений Семенович откровенно умыл руки и сдал бумаги в архив.

Спустя четыре месяца случайные грибники обнаружили в той же сторожке тело молодой женщины, и дело опять досталось Бабичеву. Труп был в плохом состоянии. Даже неопытный Макс, узнав, что около жертвы валялся бордовый платок, сообразил: водителя Горелова и незнакомку убил один и тот же человек. Но Бабичев велел стажеру держать свое мнение при себе. Личность убитой установили без задержки. Визуально несчастную было не опознать, но у нее на шее висел медальон с гравировкой «Сонечке от мамы», а среди заявлений о пропавших нашлась бумага от Адели и Абрама Вайнштейн, которые искали свою дочь Софью двадцати двух лет, талантливую скрипачку. Девушке пророчили большое будущее, и ни один человек не мог сказать о ней дурного слова. Сонечка обожала родителей, в дурных компаниях она не гуляла, женихом обзавестись не успела, педагоги о ней говорили с придыханием. Каким образом она очутилась в сторожке, никто объяснить не мог.

Макс, видя, что Евгений Семенович предпочитает не замечать связи между убийствами Горелова и Вайнштейн, занервничал. Он сообразил: Бабичеву хочется поскорее выйти на пенсию, ему плевать на все. Но нельзя же оставить преступника на свободе! И как поступить? Пойти к начальству? Максим только-только попал в отдел, мечтал служить именно в этом подразделении, долго добивался, чтобы там оказаться. Ну и что подумают коллеги о стажере, если он начнет действовать, так сказать, через голову наставника? Что парень едва появился, а уже стучит руководству? Воронов пребывал в растерянности.

Кроме расследования смерти Вайнштейн, Бабичев с подопечным занимались и другими делами. Однажды они поехали на встречу со свидетелем, не имеющим отношения к убийству Софьи, и попали в перестрелку. Евгений Семенович остался цел, а Макса ранили. Пару месяцев Воронов лечился, лежал в больнице, потом поехал в санаторий, а когда вернулся на рабочее место, узнал, что Бабичев благополучно стал пенсионером, причем незадолго до того, как уехать в Подмосковье выращивать цветы, похоронил еще одно дело, и снова об убийстве в той же сторожке.

Пока Макс реабилитировался после ранения, в покосившейся избушке обнаружили труп Марины Андреевны Лазаревой, пятидесяти пяти лет, незамужней, бездетной, ранее владевшей магазинчиком кондитерских изделий на одном из рынков. Лавку Лазарева продала, и чем потом занималась, неизвестно. Базар ликвидировали, никаких знакомых Марины Андреевны найти не удалось. Да похоже, Бабичев их и не искал.

Труп ее нашли местные мужики, которые пришли разбирать сторожку – жители деревни Зайцево, напуганные двумя недавними убийствами, решили уничтожить проклятую избу. Оказалось, несчастную лишили жизни менее чем за сутки до появления парней с инструментами. Эксперт обнаружил в крови Лазаревой ротил, у лица ее лежал бордовый платок. Вечером оперативники, оградив место преступления, уехали, а когда вернулись утром, увидели пепелище – зайцевцы сожгли ветхое строение, а вместе с ним и вероятные улики. Дело Лазаревой утекло в архив.

Вот тут Макс, наплевав на корпоративную этику, пошел к начальнику отдела и доложил о том, что Евгений Семенович халатно отнесся к своим обязанностям, рассказал о Горелове и Вайнштейн.

Босс хмуро буркнул:

– Займись своими делами, не лезь куда не просят.

Через месяц отдел расформировали, сотрудников распихали по разным местам. Воронов попал в хороший коллектив, сделал карьеру, сам стал шефом, но воспоминание о том, что благодаря Бабичеву маньяк ушел от наказания, годами царапало его душу. И вот спустя пятнадцать лет он оказался возле трупа Пименовой и увидел в ее кармане шприц с ротилом, а в поясной сумке нож и бордовый платок…

– Ваня, – сказал Макс, – мне нужна твоя помощь.