Читать книгу Увидеть Париж – и жить - Дарья Кузнецова - Страница 8

Глава 7
В ловушке

Оглавление

Я смутно помню чистенькие палаты, улыбающийся персонал. У меня жутко болели голова и живот, был жар. Прямо в приемном покое меня посмотрели, сказали, что, скорее всего, отравление и сделали укол, видимо, обезболивающий и снотворный. Я очнулась уже в палате. Белые кафельные стены, шкаф, настольная лампа, небольшой телевизор, электрический чайник на столике, стеклопакеты, санузел, душ. Интересно, сколько это все стоит? Не слишком ли высока плата за лечение, за медицину, за красивую жизнь?

Ко мне пришла улыбающаяся, аккуратная медсестра, молодая стройная девушка с короткой стрижкой, дала таблетки и сказала, что скоро придет врач на осмотр.

Я вышла в коридор. Мягкие кожаные кресла, большие экзотические растения, пальмы в кадках, за окном лес. Я чувствовала себя неважно, побаливал живот, сильная слабость. Улыбчивая женщина разносила завтрак. Мне полагалась только жидкая овсяная каша. Около часа я проскучала, переключая каналы. На душе было скверно, в спешке я забыла взять с собой ноутбук, теперь у меня не было даже связи с внешним миром в виде электронной почты. За последнее время столько перемен произошло, может быть, поэтому с нервами было не все в порядке. Как жаль, что у меня нет ребенка, все было бы по-другому, если бы не тот несчастный случай в кафе. Нет! Нет! Нет! Нужно гнать от себя эти бесплодные сожаления. Я могу сделать со своей жизнью все что угодно, какие бы ошибки я ни допустила в прошлом. Однако, несмотря на эти вдохновляющие мысли, настроение у меня не особо улучшилось.

Наконец, дверь отворилась, и вошел доктор. Это был невысокий плотный мужчина в белом халате, немного за тридцать. Умные глаза, правильные черты лица, дежурная улыбка, русые, довольно густые волосы. У него в руках была папка с историями болезни, на шее фонендоскоп.

– Здравствуйте! Меня зовут Михаил Алексеевич Разумовский, я ваш лечащий доктор. Я прочитал вашу историю болезни. Как самочувствие?

– Неважно, тошнит.

Я ощущала неловкость в присутствии постороннего человека, которая у меня возникала далеко не всегда. Видимо, в этот раз на это были причины. Но какие? Некогда об этом думать. Я с детства не любила врачей. У моей сестры был сахарный диабет первого типа, поэтому родители опекали ее больше, чем меня. Я к тому же была старше. «К Леночке должен прийти врач. Лариса, срочно уберись в комнате. Леночке врач сказал не волноваться. Лариса, ты же старшая». Мы жили в Тольятти. Красивый, солнечный город, Волга и Жигули. Папа работал на АвтоВАЗе, мама преподавала в институте. Мне нравилось, как мы жили, родители почти не ссорились, мы часто гуляли в парке и каждую субботу ходили в кино. Я очень любила фильмы. «Когда мы смотрим фильмы, мы живем другой жизнью», – как-то серьезно сказала я сестре. «Глупости. Люди снимают фильмы, чтобы больше заработать, на самом деле так интересно не бывает», – ответила Ленка и тряхнула кудрями. Она уже тогда была красива, ей от бабушки достались вьющиеся волосы, с рыжинкой, но не такие яркие, как у меня. Тоже миниатюрная, но когда выросла, она стала крупнее меня, с изящной фигурой, стройная. А потом сестра уехала учиться в Москву, познакомилась там со студентом из Франции и уехала в Париж. Я немного завидую Лене: у нее ребенок, она живет в небольшом домике недалеко от Версаля. Она никогда не будет убегать от какого-нибудь известного предпринимателя, и работать в подмосковном коттедже, и лечиться от бесплодия, она живет другой жизнью. Мне часто казалось, что я что-то пропустила и не успела, что я могла бы жить иначе, и от этого становилось грустно.

– Что-то вы задумались, – прервал мой поток сознания врач. – Чувствуете вялость, сонливость, заторможенность? – спросил он с одобрительной улыбкой.

– Доктор, что со мной? Когда меня выпишут? – раздраженно спросила я.

– Лариса, послушайте, я изучил вашу историю болезни, боюсь, вам придется здесь задержаться. Похоже, у вас возникло обострение хронического гастрита или даже дебют язвы на фоне сильного отравления. Нам придется сделать дополнительное исследование, ФГДС.

– Да, у меня был гастрит, ну и что? Я не хочу торчать в больнице. Насколько я знаю, по новому закону я имею право отказаться от любых исследований.

– Да, Лариса, вы правы. Можете отказаться, – врач сидел за столиком возле моей кровати и что-то записывал, – но, поверьте мне, – тут он поднял на меня глаза и проникновенно произнес, – даже в наш век платной медицины здоровье не купишь. У вас есть прекрасный шанс обследоваться и подлечиться. Решать, конечно, вам, но, по-моему, неразумно упускать такую возможность.

Его уверенный, спокойный голос успокаивал. Я подумала, что неплохо на время остаться в этой уютной палате, вылечить свой хронический гастрит, ни о чем не думать – ни о бесплодии, ни о том, как помочь Алине, ни об отношениях с Виталиком.

– Ведь хронический гастрит неизбежно снижает качество жизни и, в конце концов, может привести к язве желудка, – продолжал врач, глядя мне в глаза с неподдельным участием и сочувствием.

– Но на сколько все-таки мне нужно здесь остаться?

– Думаю, не больше, чем на неделю, – он мягко улыбнулся.

– Ну, это еще куда ни шло.

Он объяснил, зачем и какие препараты мне назначены. Мне сделали укол, и я проспала до обеда. Как ни странно, мое настроение улучшилось, живот не болел, я много спала. Может быть, из-за дождливой погоды, а может быть, потому, что в больнице больше просто нечего было делать. После обеда меня проконсультировал психотерапевт и назначил очень хороший современный препарат, вроде бы сочетавший в себе свойства антидепрессанта и анксиолитика. Действительно, после приема этого средства мое состояние заметно улучшилось, ушли раздражение и тревога, сон стал крепче и я начала радоваться жизни во всех ее проявлениях. На следующий день я впервые за долгое время почувствовала себя счастливым человеком. «Да, даже знакомство с яркой и неординарной личностью, Куропатовым, привело в итоге к хорошим последствиям, ведь оно запустило цепь событий, в конце которой Николай обещал мне новую высокооплачиваемую работу. И от бесплодия я тоже обязательно вылечусь при современном уровне развития репродуктивных технологий. Так что печалиться и горевать мне абсолютно не о чем, разве что о расставании со Славой, впрочем, и эта проблема уже исчерпала лимит переживаний. Поэтому можно расслабиться и наслаждаться жизнью».

Боли в животе почти прошли. Но, как сказал врач, это просто на фоне лекарственных препаратов. И ФГДС все равно нужно сделать. Кормили хорошо, весь персонал был очень любезным. Мне несколько раз звонила Алина, по голосу мне казалось, что она нервничает, и я старалась ее успокоить и благодарила за то, что они с отцом оплатили мне лечение в этой прекрасной клинике. Так прошло четыре дня. Вскоре мне должны были сделать фиброгастроскопию. Здесь, по новейшей американской методике, ее делали под общим наркозом, чтобы достичь полного расслабления пищевода и абсолютной безболезненности. Вечером я сидела на диване в коридоре и познакомилась с дамой из соседней палаты, женой обеспеченного предпринимателя. Анна не работала. Недавно по какому-то пустяшному поводу ей пришлось сдать в поликлинике анализ крови. У нее долго не выходила из головы фраза врача из районной поликлиники о том, что «с таким холестерином и инсульт недолго заработать, надо строго соблюдать диету». Перспектива близкого острого нарушения мозгового кровообращения так расстроила Анну, что она готова была пойти на любые жертвы, в том числе и на пребывание в элитной клинике. Ей было хорошо за сорок, но она отлично выглядела. Анна рассказала мне много интересного о своей жизни. Например, что ее муж очень много работает и изменяет ей с молодыми красотками. Стандартная ситуация. Но у Анны тоже есть друг, она его действительно любит. Это ее бывший одноклассник, немолодой, неуспешный, некрасивый, но он хороший человек, у него большая душа, им тепло вместе, они согревают друг друга. Мне было жаль Анну: несмотря на ее обеспеченность, она казалось такой незащищенной, хватавшейся за соломинку – чувство к своему потрепанному жизнью другу далекого детства.

Этой ночью я смотрела со своей соседкой на огромном ноутбуке романтическую комедию. Потом я решила прогуляться, мне нравился вид из окна в дальнем углу коридора. Оттуда были видны огоньки какого-то городка, находившегося за темным лесом. Этот пейзаж напоминал мне детство, когда я очень любила ходить на Волгу, смотреть на огни и мечтать о большом и ярком, непонятном счастье. Я не знала, в чем будет заключаться то счастье, но чувствовала, что оно наполнит всю жизнь яркими красками, и от этого захватывало дух. Как жаль, что родители погибли! Проходя мимо сестринской, я услышала голоса.

– С днем рожденья, Юля. Желаю море денег и океан любви.

Послышался звон бокалов и смех.

– Да уж, море денег мне не помешало бы. Ладно, девочки, давайте закругляться, я завтра ассистирую, экстирпация матки. Коля же не освободит меня из-за дня рожденья, злится на меня, ну и пусть злится, я ему не давалка какая-нибудь, пусть поухаживает красиво, – послышался пьяный голос и смех, видимо, принадлежавшие имениннице.

– А у кого операция? Что-то я не припомню, – спросила другая дама.

– А у Соколовой из восьмой палаты. Ой, девочки, падаю, кто-нибудь даст закурить?

Меня прошиб холодный пот, и колени подогнулись. «Соколова из восьмой палаты – это же я! Я не знаю, что происходит, но надо срочно бежать отсюда. Может быть, здесь работают оборотни в белых халатах, которые зарабатывают на продаже человеческих органов. Правда, никогда не слышала про пересадку матки, но я совсем не разбираюсь в современной науке и медицине. В любом случае, мне опять в кавычках повезло».

Я на цыпочках дошла до своей палаты. Уличной одежды и обуви не было, они сдавались на хранение. В истерике я покидала вещи в сумку, надела джинсы, свитер, сунула телефон в карман. Меня продолжала бить нервная дрожь. «А если я не смогу отсюда выбраться? Ведь, скорее всего, место, где совершаются такие преступления, строго охраняется. А может быть, это садистская месть Василия Петровича? Нет, вряд ли, думаю, у него все-таки хватает других проблем, кроме как организовывать мне веселую жизнь. Впрочем, возможно у него плохо с головой и изощренные издевательства – его конек. Но стопроцентной уверенности в том, что это работа Куропатова, конечно, нет. Но что тогда происходит?! Некогда об этом думать». Я прошла по коридору, оглядываясь вокруг. Слава богу, медсестры на посту не было, видимо, она тоже отмечала праздник местного масштаба. Моя палата находилась на третьем этаже. На первом входная дверь ночью всегда закрыта. Я быстро спустилась по лестнице в цокольный этаж, где располагалось нечто вроде приемного покоя, выход был только там. В регистратуре за стеклянной стеной сидела накрашенная девушка в белом халате. Я смотрела с лестницы на нее. Напротив регистратуры была входная дверь с турникетом, возле которой сидел секьюрити. «Да, все-таки в бочке дегтя есть ложка меда. Для заведения, где творятся страшные беззакония, больница явно недостаточно хорошо охраняется. Но как я пройду мимо стража порядка?»

Я стояла на лестнице, которая вела с первого этажа в цокольный, прижавшись к стенке, чтобы охранник не мог меня видеть. Девушка говорила по мобильному минут десять. Наконец она ушла, надеюсь, поспать. Мое сердце колотилось, как у загнанного зайца. Вот также я волновалась, глядя на результаты анализов. Я долгое время не могла вылечиться от инфекций, это препятствовало беременности, и после полугода неуспешного лечения я стала очень нервной и находилась в состоянии перманентного расстройства, каждый новый анализ усиливал депрессию. Когда, наконец, болезнетворные микробы покинули мой бедный организм, мы стали активно пытаться завести ребенка. Как я волновалась, выполняя тесты на беременность, после дорогостоящей стимуляции овуляции! С течением времени это волнение из радостного становилось мучительным. Таким мучительным, будто ты ожидаешь список погибших пассажиров самолета, где летели все твои близкие люди. Новые и новые неудачи приводили в отчаяние. Моя нервная система была вконец измотана. Я зациклилась на беременности, как говорила психотерапевт, у меня «в мозгу образовалась патологическая доминанта». Мне надо было переключаться на что-то другое, но походы в кино, в театры, на выставки, вылазки за город мало радовали. И стало казаться, что жизнь проходит зря, я так виновата, не надо было пить одной в кафе, все было бы по-другому. Еще у меня появилась навязчивая идея, что Слава, который тоже хотел ребенка, в конце концов оставит меня, если я не смогу родить. Может, не зря говорят, что мысли материализуются.

Итак, я подошла к охраннику. Это был плотный, мрачный мужчина лет сорока с коротким ежиком темных волос, суровым лицом и шрамом под глазом.

– Как вы сюда попали? Почему вы не в палате? – строго спросил он и пронзил меня, как мечом, угрюмым, цепким взглядом.

– Понимаете, – начала быстро говорить я, – я уже чувствую себя хорошо, у меня маленькая дочь, ей совсем плохо, мне позвонили, нужно срочно ехать к ней.

– Я не могу вас отпустить, сейчас я позвоню дежурному врачу, он вас посмотрит.

– Нет, – ответила я и сжала его руку, – послушайте, вы должны мне помочь, со мной произошло несчастье.

– Правила есть правила, если врач отпустит, то и я не буду задерживать. Он посмотрит вас, это займет не более получаса, – процедил охранник.

Увидеть Париж – и жить

Подняться наверх