Читать книгу Теперь я рок-звезда, мама, или Генетический код мифической птицы - Дарья Панкратова - Страница 3

Удивительно, насколько камерным городом в рамках отдельно взятой индустрии кажется Питер.

Да, конечно, по самым поверхностным подсчётам тут проживает по меньшей мере пять миллионов человек.

Разных.

Всяких.

Похожих друг на друга, непохожих ни на кого, посредственностей, ярких индивидуальностей – любых.

Всех возрастов, различных национальностей, коренных жителей, экспатов, обладателей множества профессий и носителей иных культур.

Но, прорастая корнями в конкретной сфере, через некоторое время неизменно обнаруживаешь, что и стоящих специалистов там отнюдь не в избытке, и признанные звёзды наперечёт, и вообще все знают друг друга как облупленных. Так было, например, в издательской отрасли, куда я пыталась вписаться чуть ли не с младенчества.

Особенно наглядным это оказалось в сфере ресторанных СМИ, где я очутилась спустя несколько лет после окончания вуза.

Мы сидим под крышей огромного торгово-развлекательного центра в самом сердце города, утопая на мягких диванах и коротая время за аперитивами и крохотными закусками.

Последний этаж ТРЦ целиком и полностью отведён под новорождённый ресторан «Галеры», но сейчас заведение закрыто. Торжественное открытие с фуршетом, беспроигрышной лотереей и диджеем за вертушками запланировано на завтра. А сегодня, субботним вечером, команда заведения проводит пресс-ланч для журналистов ведущих изданий, освещающих ресторанную и клубную жизнь Петербурга со всевозможных ракурсов, углов и точек зрения.

Журналисты – это мы. Представители солидных отраслевых изданий. Авторы гастрономических разделов деловых еженедельников. Всеядные ресторанные колумнисты.

И мы неизменно встречаемся на любом пресс-ланче.

Кто все эти люди?

Редакторы светской хроники, которые концентрируются на еде вне дома как на привилегированном лайфстайле и пишут об открытиях в общепите со снисходительным цинизмом, въевшимся глубоко в клавиатуру.

Корреспонденты, освещающие новости рестосферы с упором на затраты, инвестиции, бюджеты и окупаемость.

Критики, посещающие дегустации с видом удручённых трапезами и умудрённых опытом гурманов и демонстративно рассуждающие о том, что к этому плотному мясному кишу не хватает красного вина – вот только с какого берега Луары?

Блогеры, которые озабочены качеством фотоконтента, и которых приглашают ради сочных глянцевых кадров в Instagram с отметкой геолокации заведения.

У каждого свой интерес.

Но больше всего среди журналистов представителей популярных ресторанных интернет-порталов.

И я одна из них.

Вот уже несколько лет я зарабатываю на жизнь исключительно тем, что пишу про еду.

Еду во всех её формах, стадиях и проявлениях. Еду различных национальностей. Еду, рассчитанную на любые вкусы и кошельки, начиная от посыпанных сахарной пудрой пышек в ретропышечной и заканчивая шедеврами высокой кухни в заведениях-долгожителях и ресторанах класса люкс.

Знакомые думают, будто моя жизнь – это один большой нескончаемый праздник, препати, гастропати и афтепати в одном флаконе: взболтать, но не смешивать, добавить оливку.

Фуршеты, дегустации, вечеринки и банкеты по случаю открытий, закрытий, ребрендингов и удачно обыгрываемых инфоповодов.

Деловые завтраки, ознакомительные обеды, званые ужины и коктейли под живую музыку.

Севиче, тартары, стейки, рёбрышки, мидии, тирадито, ризотто, щучьи котлеты, желе, крем-брюле, бланманже в шоколадной парандже.

Словом, первое, второе, третье и компот.

Знакомые не ошибаются только насчёт одного.

Вся моя деятельность базируется на еде и около еды, выстраивается вокруг продуктов и заведений общепита.

Но побывать на очередном пресс-ланче, выдержать несколько часов болтовни, призванной разбавить строгую очерёдность смены блюд, пообщаться с рестораторами и выудить нужные подробности у пиарщиков – это лишь верхушка айсберга, самый её краешек.

Суть моей работы заключается в двух словах: бесконечные тексты.

Вернуться в тишину квартиры. С облегчением вытянуть ноги, устроившись на кушетке поверх подушек. Запустить ноутбук. Расшифровать диктофонные записи, привести в порядок сделанные наспех заметки, извлечь сведения из пресс-релизов, буклетов и презентаций.

Написать горящие новости, пылающие статьи и коммерческие материалы, пережившие все дедлайны.

Разослать доведённые до ума тексты паре-тройке человек на согласование. Получить правки, чертыхнуться, закатить глаза, внести изменения. При необходимости повторить. Отправить согласованные материалы нетерпеливо бьющим копытом редакторам в несколько редакций, получить раздосадованные комментарии, недоумённые уточнения и рекомендации. Закатить глаза. Чертыхнуться. При необходимости повторить.

Отправиться спать, чтобы наутро вся эта история стартовала заново.

Вот уже несколько лет я живу днём сурка, который с рассветом вылезает из норы и вместо своей тени видит блюда, буклеты, рестораны, меню, официантов, шеф-поваров, редакторов, электронные письма и сообщения от сливок ресторанно-медийного питерского сообщества.

Десятки электронных писем в час.

Сотни электронных сообщений в сутки.

К чему скрывать – если бы я писала тексты для какого-то одного издания, мне не приходилось бы так надрываться.

Но большинство редакций старается платить своим авторам минимальную ставку. Отдельные интернет-порталы платят неплохо, зато и статьи о новых заведениях заказывают редко.

И ни один из рестопорталов не оформляет авторов официально. Фрилансеры, внештатники, журналисты – все они в пролёте.

Даже если ты единственный автор интернет-СМИ, трудящийся в поле вне офиса, бесконечно разъезжающий по питерским заведениям всех сортов и мастей и закрывающий вопросы по всем редакционным материалам.

Оформить в штат могут, только если устроишься на одну из должностей непосредственно в офисе, но лично мне там делать нечего – это либо работа в техподдержке сайта, либо на телефоне в службе бронирования.

Я узнавала – когда-то пыталась решить для себя вопрос с ипотекой и приобретением собственного жилья.

Да и главред прямым текстом сообщил тогда, что контент-менеджером или в техподдержку они меня никогда не возьмут, поскольку не хотят потерять перспективного автора.

Всем позарез нужен пишущий сотрудник, но никто не готов пристраивать его в штат, прекращать выдавать гонорары в конверте либо увеличивать оплату.

Поэтому я кручусь примерно семь дней в неделю с утра до вечера, заканчивая предыдущее дело только для того, чтобы начать следующее. Я сотрудничаю практически со всеми крупными ресторанными СМИ, которые, кстати, конкурируют друг с другом, но ни одно не готово оплачивать мою полную занятость, окончательную и бесповоротную.

Для одних я беру интервью у знаменитых питерских и зарубежных шеф-поваров, включая обладателей звёзд Michelin.

Другим сдаю исключительно рекламные тексты (с ними всегда ужасно много возни из-за правок).

Третьи поручают мне буквально всё: заказные материалы, гастрономические подборки, новости о сезонных меню и тематические обзоры.

Иногда я сталкиваюсь на пресс-ланчах с редакторами сайтов-конкурентов, и мы заговорщически переглядываемся: как пить дать, скоро свалится письмо с очередным заданием.

При этом я – парадокс! – страшно боюсь остаться без работы.

Логики тут нет.

Даже если какая-то из редакций на время исчезает с радаров, на меня немедленно наседают другие.

Однажды я настолько устала строчить километры текстов за сущие копейки, что отказалась ездить по заданиям своего главного заказчика – старейшего рестопортала «Ресто. Кафе».

Их директор продержался пару недель, после чего всё же повысил мне оплату вдвое.

Кроме того, иногда рестораторам или пиарщикам так нравится написанный об их заведении текст, что они выкупают его для рекламы, горящей публикации в глянце, или даже заказывают у меня пресс-релиз.

В иные дни на меня может свалиться несколько внезапных заказов в час.

И я очень редко отказываюсь.

В начале каждого месяца я гадаю, наберётся ли к концу месяца необходимая сумма, чтобы заплатить за квартиру. Нет гарантий, что что-то подвернётся и заказов будет достаточно. Это невозможно ни спрогнозировать, ни предвидеть.

Поэтому я почти всегда соглашаюсь на работу.

Суматоха за огромным столом, накрытым для пресс-ланча, отвлекает меня от размышлений. Оказывается, журналисты давно покончили с закусками, и теперь официанты проворно снуют туда-сюда, расставляя тарелочки с горячим.

Я смотрю на дегустационный сет, возникший передо мной словно по мановению волшебной палочки. Палочка наколдовала запечённый с овощами палтус, стейк с вишнёвым соусом и нечто вроде лазаньи, только с картофелем и грибами.

Хм. Нужно было внимательнее слушать комментарии шеф-повара, который уже несколько раз выходил к нам и озвучивал концепцию меню.

С другой стороны, все описания упомянут в пост-релизе…

Морская рыба, говядина, картофель, да ещё и грибы.

Пресс-ланчи – это почти всегда максимально возможный ассортимент блюд, огромный набор ингредиентов, соусов и пряностей. И далеко не всегда эти специалитеты и деликатесы удачно сочетаются друг с другом. Раздельным питанием тут и не пахнет. Любой ресторанный критик посетует, что его профессия – это бесконечная нагрузка на желудочно-кишечный тракт.

С другой стороны, дома не придётся заморачиваться с ужином…

Я отрезаю кусочек стейка, отправляю его в рот и задумчиво пережёвываю.

Справа и слева от меня журналисты едят, разговаривают, перебивая друг друга, пьют и уже по третьему кругу обсуждают очередной виток мирового кризиса.

– Да, можете забирать, я закончил…

– А мою тарелку оставьте: я ещё не доел.

– Просто у нас до сих пор никто всерьёз не озаботился восстановлением производства! Промышленность в таком состоянии…

– А это у нас что? Ореховое суфле? С кинзой? Оригинально!

– Вы хоть представляете, как санкции против России ударили по всем ресторанным холдингам?

– Я бы, пожалуй, согласилась, если бы не видела своими глазами, какие сыры начали варить наши фермеры! Могут ведь, ещё и не такое могут… только у большинства людей вокруг нет ни идей, ни мотивации…

– Девушка, уточните, пожалуйста, ещё раз, как называется белое вино, которое подавали к аппетайзерам? За него душу можно продать!

– Нефть – это не тот козырь, на котором можно всерьёз выстраивать фундамент будущего…

– Морепродукты?! Я пас: нас ещё пять десертов ждёт, надо оставить место и для них.

На сегодняшнем мероприятии собралось около двадцати человек. Я тону в потоке нескончаемой болтовни обо всём и ни о чём одновременно. Тщетно пытаюсь сосредоточиться – пиар-менеджер рассказывает о масштабной закупке оборудования для кухни ресторана, – но то и дело выключаюсь из беседы. Сознание вязнет в шуме разговоров, словно в липком сером киселе.

Да что со мной?

В углу «Галер», забравшихся под самую крышу, создатели обустроили настоящий сад: фонтан, будто бьющий прямиком из внушительных гранитных валунов, изобилие гибких зелёных растений, раскинувшихся на камнях. Вокруг фонтана вьются причудливые цветы самых неожиданных расцветок и экзотических форм.

Неспешный шелест воды деактивирует меня окончательно.

Торопливо распрощавшись с журналистской братией и извинившись перед пиар-менеджером (она успевает всучить мне картонную коробку с дегустационным сетом пирожных – «На дорожку!..»), я сбегаю с пресс-ланча. Информации у меня уже более чем достаточно, впечатлений тоже. Хотя бы вернусь домой пораньше и успею сдать и эту новость, и три предыдущие! «Две забегаловки в центре и одна в Петергофе» – именно таков был план на сегодня, пока срочный звонок редактора не выдернул меня освещать ещё и громкое открытие…

Но благие намерения остались благими намерениями.

На эскалаторе метро меня успевает поймать вызовом в WhatsApp знакомый шеф-повар по имени Александр.

Александр не по возрасту креативен и талантлив, а вот его неусидчивость и «элемент вольности»[5] как раз соответствуют возрасту. Собственно говоря, это самый юный шеф из всех, кого я знаю.

Ему недавно стукнуло двадцать четыре, и я не понимаю, почему вскоре после нашего знакомства он прилип ко мне как банный лист.

Мне тридцать три года.

«Да какая, собственно говоря, разница?»

Шефу повезло, что он вписался аккурат между ланчем и вагоном метро: до этого смартфон находился в беззвучном режиме, а в тоннеле сеть не ловит. Я отвечаю на звонок.

– Ника? Привет! Как ты? Сто лет не виделись, ты сейчас где?

Я слегка морщусь (предпочитаю, чтобы Никой меня называли близкие) и машинально отвечаю:

– В «Галерах»…

– О! Круто! Тот самый новый ресторан? Давай подскочу! У меня там приятель, я как раз собирался перетереть с ним насчёт работы…

– Вообще-то я уже ушла оттуда, – спохватываюсь я. – Еду домой, сил ни на что не осталось.

– О! Давай я подскочу?! Чайку попьём, поболтаем…

– Знаешь, вообще-то я хочу выйти на Крестовском: прогуляюсь через парк, так что дома буду нескоро…

– Парк? Супер! Выдвигаюсь, буду на месте через двадцать минут!

Я сдаюсь.

В конце концов, мне действительно не помешает проветриться и пройтись, но в парке темень, а Саша меня хотя бы проводит. Парень он рослый, косая сажень в плечах.

«Сажень в плечах» встречает меня возле выхода с эскалатора. Я будто в шутку уворачиваюсь от приветственного поцелуя в щёку, и мы идём к мосту, ведущему в парк.

Саша громко сетует на мою неуловимость, с жаром рассказывает про три трудоустройства и увольнения за минувшие два месяца (никто не в состоянии проникнуться его новаторскими предложениями), вдохновенно сыплет подробностями о кулинарной книге, которую он начал писать – и всё это практически одновременно.

В ответ я ограничиваюсь тем, что пожимаю плечами.

Мы познакомились, когда «Ресто. Кафе» делегировал мне материал об открытии рестобара, в котором Саша ставил кухню с нуля. Меню выглядело нетривиальным, Сашина концепция – свежей, а фото лакшери-бургера гигантских размеров покорило в редакции всех, включая вегетарианцев. Почему Александр нигде не приживался надолго, оставалось для меня загадкой.

Вопреки опасениям, трёп свежеуволенного шефа меня расслабил и даже дезориентировал: загадочным образом Саша продавил идею визита ко мне на вечернее чаепитие.

Не отклоняясь от траектории маршрута, Саша завлёк меня в ближайший магазин за углом и через минуту уже предъявлял на кассе собственное видение «джентльменского набора к чаю». В наборе обнаружились две бутылки красного полусухого («Я такое пробовал, оно лучше, чем выглядит!»), брусок чёрного шоколада, условно приличный сыр и безразмерная банка каких-то консервированных азиатских фруктов.

Ну… Он шеф, вероятно, ему виднее, с чем сейчас принято заходить на чай…

С появлением Саши на пороге моя скромная квартирка будто съёживается, теряя в размерах.

Пространство, условно пригодное для одиночки – ниша с кроватью, узкий зеркальный шкаф, кухня с барной стойкой и кушеткой впритык к спальне, душевая и лоджия – отремонтировано с отсылками к скандинавскому минимализму и простоте. По замыслу дизайнера, это должно визуально расширять жилплощадь, а выполненный в кипенно-белых и пепельных оттенках интерьер призван намекать, что до Европы подать рукой. Но, увы, притаившийся за дверью обшарпанный подъезд старой хрущёвки, асфальт в трещинах и колдобинах за пределами подъезда, а также неисправные уличные фонари свидетельствуют о том, что отсюда до европейского комфорта ещё ехать и ехать.

Мы с Сашей устраиваемся на кушетке перед журнальным столиком, и его экспрессивный монолог по неизвестным причинам одурманивает меня почище вина – того самого, полусухого, которое действительно оказалось довольно пикантным. События выходят из-под контроля: я стремительно теряю как ощущение реальности, так и способность мыслить.

Неизвестно, чьё это влияние в большей степени – переутомления от загруженности и недосыпа или алкоголя с пресс-ланча, подготовившего почву для «гостинцев к чаю». Но, когда Саша начинает искать мои губы, я не нахожусь с возражениями, хотя обычно не лезу за словом в карман.

Не осталось ни отговорок, ни возможности трезво рассуждать, ни шанса вспомнить, что пресекать подобные Сашины подкаты в зародыше всегда было отличным вариантом.

И нет, пока он целует меня, я не начинаю убеждать себя: «Он привлекателен, я чертовски привлекательна – чего зря время терять?»[6]

Или хотя бы лихорадочно приводить доводы: «В конце концов, должно в моей жизни быть что-то ещё, помимо работы на износ и встреч с друзьями раз в пятилетку?»

Я не сопротивляюсь, но ситуация будто разворачивается без моего вмешательства, и я словно наблюдаю за происходящим на кушетке со стороны.

Руки Александра на моих джинсах… эти джинсы слишком тугие, что у тебя с молнией… его пальцы слишком горячие, чересчур настойчивые… я издаю смешок невпопад, он пытается распутать узел моих волос, но сдаётся… давай выключим лампу, свет режет глаза… а по-моему, в самый раз, я не понимаю, всё слишком быстро или слишком медленно… тяжёлое дыхание, надо, наверное, что-нибудь сказать… он же не собирается оставаться тут на ночь?

Я проваливаюсь в темноту, не успев закончить собственную мысль.

Всё сновидение – это мутные, бессвязные, беспорядочные и хаотичные обрывки громоздящихся друг на друга и враг на врага образов и нелепых, неправдоподобных ситуаций. Как осенние листья на стылом ветру, они мгновенно улетучиваются, растворяясь в паутине неуловимого тумана, и поэтому не страшны.

Единственное осмысленное явление в этой призрачной сонной зыби, уверенно нагоняющей тоску – два говорящих живых пятна. Хотя, может, и не говорящих, а громко думающих – с ходу не понять. Первое пятно невыносимо оранжево и светится, словно лампочка в 300 ватт, второе окрашено отрешённой фиолетовой безмятежностью.

И оно смотрит на меня с укоризненным… видом? Какой, к чёрту, у него может быть вид, у него и глаз-то нет!

Оранжевый сосед не торопится играть в судью: его трепетно-рваные контуры, устремлённые в мою сторону, выражают подобие симпатии.

Я передумала. Это не осмысленные явления. Это раздражающие явления! Никто их сюда не звал!

Что, собственно говоря, происходит? Верните листья на бочку, нормально же сидели!

Фиолетовое пятно неодобрительно качает… Головой? Хвостом? Туловищем?

Напоследок оно с сомнением разводит не то ластами, не то щупальцами, пугающе колыхаясь в воздухе и оставляя в пространстве чернильные нити-разводы.

«Да идите вы куда подальше!» – огрызаюсь я.

И просыпаюсь окончательно: в реальность меня выкидывает без предупреждения.

Странно, но будильник ещё не сработал. Саша невозмутимо похрапывает на подушке, раскинув ноги и руки чуть ли не на две трети постели. Одеяло слетело на пол, он полуприкрыт простынёй.

Наверное, я окончательно замёрзла во сне, вот и приснилось чёрт-те что.

Укрывшись в душе, я лихорадочно намыливаю голову, одновременно продумывая план действий: как можно тише собраться, за пару минут до выхода разбудить Сашу с сообщением, что я опаздываю на ближайшую электричку до пригорода (чтобы не предложил составить компанию в пути), и выставить его из квартиры, обойдясь минимумом слов при прощании.

Кофе пусть пьёт у себя дома.

Боги, в самом деле, для чего мне нужен был этот спонтанный секс?

К чему это внезапное, но совершенно не обязательное приключение на свою… голову?

Разве меня настолько к нему тянуло?

Стоило ли оно того, Вероника? Было ли тебе хорошо?

Было… сносно.

Сойдёт.

Сносно?..

Давайте не будем врать хотя бы сами себе. Впрочем, непросто подобрать определение для муторного ощущения из-за случайного свидания с юным шеф-поваром, согласна.

Но чувство пугающей пустоты, накрывающее после ночи с мужчиной, который тебе уже не близок… или никогда не был близок, не спутать ни с чем. Разве ты согласишься повторять подобное, даже если будет одиноко, тоскливо или понадобится выключиться из повседневности? Получаешь несколько минут эскапизма в чужих объятиях – плати прайс: после подобного немедленно захочется оказаться как можно дальше отсюда, быть где угодно, но только не в этой компании.

Может быть, эти… как их… жёлтый и лиловый… были не так уж и неправы?

«Ника, опомнись, что ещё за жёлтый и лиловый?!»

Так.

Хватит.

Взять себя в руки. По крайней мере, сейчас необходимо именно это.

Немедленно досушить волосы.

Диктофон, ноутбук и «молескин» – в сумку.

Готово.

Теперь сделать вид, что я уже опаздываю, раз уж накануне я отчаянно опоздала остановиться и прислушаться к тому, чего хочу на самом деле.

В конце концов, кто в ответе за то, что жизни сотен случайных людей то и дело пересекаются по касательной, но шансы встретить по-настоящему родную душу ничтожно малы и стремятся к нулю?