Читать книгу Теперь я рок-звезда, мама, или Генетический код мифической птицы - Дарья Панкратова - Страница 7

«Сама не знаю, как так могло получиться!» – отправляю я Тамаре сообщение в WhatsApp.

Я в полном отчаянии.

Я пишу ей, потому что не могу говорить по телефону.

Единственное, что мне сейчас доступно – это сиплый шёпот.

Я потеряла голос.

Я сорвала его в караоке.

Вероятно, со стороны в караоке я больше всего напоминала алкоголика, который находился в завязке, но не выдержал и неожиданно сорвался.

Нет, я не пила.

Пятьдесят граммов Hennessy XO, чтобы разогреть связки (по крайней мере, мне говорили, что это на пользу), не в счёт.

Караоке оказалось камерным, всего на пять столиков. Кроме нас и слипшейся в объятиях парочки, которая больше танцевала, чем пела, там никого не было.

У нас с Марго оказалось множество общих любимцев. Поэтому мы наперебой заказывали песни, стараясь вспомнить, кого могли незаслуженно пропустить.

Но примерно через полчаса эксплуатирования всемирно известных хитов и связок я почувствовала, что голос почему-то ощутимо сел.

Подобные ощущения были в новинку.

«Случается», – решила я. Подкрепилась горячим чаем, и мы продолжили – столько песен ещё не было спето!

«Слушай, у тебя, кажется, голос дрожит, – внезапно заметила Марго, – ты нормально себя чувствуешь?»

Я чувствовала себя великолепно. Я ловила кураж! Я впервые была в караоке, и у меня даже что-то получалось.

А вот голосу было всё хуже. Но мне казалось, что нужно всего лишь ещё немного распеться. Сейчас я наконец нащупаю пресловутую опору, о которой два раза в неделю по часу твердит мне Тамара, и зазвучу в полную силу…

Кто стесняется? Я стесняюсь?..

Голос плевать хотел на самоутверждение.

И когда из связок было выжато всё возможное и невозможное, на Come as you are «Нирваны» голос будто провалился куда-то, буквально рухнув в зияющую чёрную дыру.

И больше уже не слушался.

Он отказывался подчиняться.

Звуки, которые мне удавалось выдавить из себя, не напоминали пение, но и речью это невозможно было назвать даже с натяжкой.

Решительно остановив разошедшуюся Марго («Ну я-то могу допеть!»), Илья вызвал такси, и они отвезли меня домой.

В аптеке возле дома я скупаю леденцы, сиропы от кашля и травы от боли в горле. А дома превращаю журнальный столик в филиал лазарета.

Но за ночь ничего не меняется. Каждые несколько минут я просыпаюсь от приступов кашля – теперь он заявил о себе в полный рост.

Завтра утром рейс в Прагу.

Я забиваю на недоделанные дела, по часам принимаю отвары и глотаю микстуру, пытаюсь отлежаться и поспать. Но болезнь то и дело напоминает о себе очередным приступом кашля.

Я не ругаю себя последними словами только потому, что даже думать получается исключительно шёпотом. Саднит в горле, саднит в голове. Тело будто разбитое. И слабость.

Отменять поездку?

Сдать билет?

Подвести всех окончательно?

Вторых сопрано в «пражском» составе критично мало.

Завтра вылет, по прилёту – заселение в отель, обед, репетиция прямо в отеле, после репетиции – ужин в каком-нибудь местном кабачке. Первое выступление «Див@хора» должно состояться только послезавтра в соборе с длинным торжественным названием St. Martin in the Wall Church.

Может, произойдёт чудо, и голос успеет восстановиться?

Здравствуйте, меня зовут Вероника, мне скоро тридцать четыре, и я, похоже, не дружу с собственной головой.

Чем я только думала?!

Мой дебют в хоре, причём сразу за границей. Прага, мистический город, про который мне успели прожужжать все уши и Тамара, и одна из хористок, учившаяся в пражском университете, и Марго во время вчерашней вылазки в обитель зла… то есть в караоке.

К вечеру я собираюсь с силами настолько, чтобы ухитриться побросать вещи в чемодан. У меня даже есть соответствующее требованиям дирижёра платье – очень маленькое и очень чёрное. Куплены подходящие к нему туфли на устойчивом каблуке. В хоре не положено сидеть.

А вот нитку жемчуга для завершения образа я так и не нашла. Столько раз проходила мимо магазинчиков с бижутерией, но категорически не успевала заглянуть туда.

Я отправляю сообщение в чат хора в WhatsApp – мол, увидимся завтра в пять утра в аэропорту, и перед сном закидываюсь сразу пятью пастилками от кашля.

⁂

В салоне самолёта прохладно. Я обмотана пледом с головы до ног. Мне досталось место возле иллюминатора. И я боюсь, что если брошу туда хотя бы взгляд, когда самолёт будет в воздухе, то умру на месте от ужаса.

Невыносимо даже представить это себе.

Десять тысяч метров между мною и твёрдой надёжной землёй.

Я не летала на самолётах пару десятков лет.

Наша семья нечасто куда-то выбиралась.

Потом у меня перманентно не было денег. Или времени. Либо одновременно не оказывалось ни денег, ни времени.

Абсолютно все в моём окружении куда-то выбирались, путешествовали, ездили в другие страны. Даже самые ленивые. Даже неимущие. Одноклассница навещала знакомых в Швеции и Италии, при том что у неё отсутствовали денежные заначки. Брат облюбовал для отпусков Хорватию и Грецию. Мама осуществила давнюю мечту, добравшись до Индии. (Там у неё, как водится, стащили рюкзак.) Папа в рамках поездки на футбольный турнир в качестве вратаря корпоративной сборной побывал в Финляндии и Германии. Бывший бойфренд несколько раз летал на Кипр.

Начало салона – самый настоящий филиал «Див@хора».

В самолёте два ряда с каждой стороны и по три кресла в каждом ряду. Рядом со мной – вторые сопрано Аня и Наташа. Все болтают, перешучиваются, кто-то скрывает нервозность, пристегивая и отстёгивая ремни. Самые фанатичные обложились нотами и пытаются вспоминать партии.

В семь утра. Ну-ну.

Я ни с кем не переговариваюсь (голос не вернулся), не перешучиваюсь (нет сил – в аэропорт я приехала на такси и на автопилоте, причём даже не помню, как собиралась и выходила из дома). Я давно пристегнула ремни, хотя уверена, что в случае чего меня это не спасёт. И я старательно избегаю взглядов в иллюминатор.

Да, самолёт считается одним из самых безопасных видов транспорта. Но попробуйте напомнить об этом пассажирам воздушного судна, попавшего в турбулентность.

Надо постараться переключиться, расслабиться, подумать о чём-нибудь отвлечённом…

Вспомнить о приятных вещах.

Что, если это моё первое (во всяком случае, в сознательном возрасте) и последнее путешествие на самолёте?

Допустим, мы благополучно долетим до Чехии и приземлимся в Праге.

Но потом придётся возвращаться домой, а это ещё один перелёт, в течение которого никто ни от чего не застрахован…

Что, если бы я точно знала, что самолёт потерпит крушение?

О чём я пожалела бы сильнее всего?

Что, если бы я знала дату и время своей смерти?

Что постаралась бы успеть, прежде чем меня не станет?

Чем я хочу заниматься в жизни?

Чего я на самом деле хочу?!

Ответ обескураживает, но в глубине души я почти не удивлена.

Музыка.

Больше всего на свете я хочу заниматься музыкой.

Я хочу петь…

Самолёт выруливает на взлётную полосу и постепенно начинает разгоняться.

В тот миг, когда шасси стальной птицы отрываются от бетонки, внутри всё замирает.

А затем меня наполняет восторг.

Самолёт набирает высоту: земля стремительно удаляется, строения складываются в спичечные коробки, дороги усыхают до размера ленты.

Через несколько минут нас окружает небо. Мы летим сквозь облака. Вокруг нет ничего, кроме белоснежных перин, невесомого пуха, шапок взбитых сливок на фоне голубого свечения.

Я не могу оторваться от иллюминатора. Внутри всё парит и танцует. Я забываю про своё разбитое состояние, про усталость, про болезнь. Я забываю про то, что не смогу сейчас взять ни одной ноты и даже говорю с трудом.

Пение – оно сродни полёту.