Читать книгу Чего почитать, если нечего почитать – 2 - Дарья Валикова - Страница 2

Ли Х. Убить пересмешника. – СПб.: Азбука-классика, 2003

Ли Х. Пойди поставь сторожа. – М.: АСТ, 1915.

Американская литература славится яркими книгами о детях и подростках; достаточно вспомнить и твеновских Тома Сойера с Гекльберри Финном, и главного героя из «Над пропастью во ржи» Сэлинджера, и «Воспламеняющую взглядом» Стивена Кинга, и целую школу из «Вверх по лестнице, ведущей вниз» Бел Кауфман… «Убить пересмешника», о которой пойдёт речь, безусловно, одна из самых знаменитых в этом ряду – хотя, на самый первый взгляд, это всего лишь непритязательное повествование о житье-бытье девочки младшего школьного возраста в маленьком захолустном городке штата Алабама.

На дворе – тридцатые годы прошлого века; в Америке – «великая депрессия», что, впрочем, не отражается на жизни семьи Финчей, ведь отец маленькой героини – вполне состоятельный адвокат. Однако счастливое детство Джин-Луизы Финч, типичной девочки-сорванца (прозвище «Глазастик» – кажется, неудача переводчиц; в оригинале её называют «скаут» – т.е. разведчица, вперёдсмотрящая), наполненное всевозможными проделками и играми со старшим братом Джимом и их общим другом Диллом (кстати, прототипом будущего известного писателя Трумена Капоте, с которым Харпер Ли училась в школе) будет нарушено происшествием, после которого детям придётся резко повзрослеть. Это случится тогда, когда отец возьмётся защищать в суде негра, чем в насквозь расистском городке вызовет всеобщую ненависть к себе и своей семье.

Аттикус Финч – центральная фигура в романе. Оставшись вдовцом с двумя детьми, он осуществляет их воспитание серьёзно и ответственно, то есть главным образом на собственном примере. Сэр Аттикус своей корректностью, принципиальностью, стойкой приверженностью идеалам напоминает английского джентльмена (жители южных штатов вообще больше похожи на европейцев; если вспомнить фолкнеровский роман «Осквернитель праха» со сходной сюжетной коллизией, то, согласно ему, северяне-янки вообще относятся к другому народу). Впрочем, его идеалы – не английская традиция и не кодекс джентльмена, – он лишь осознанно служит принципам американской демократии.

Эта демократия подразумевает, что все люди созданы свободными и равными, однако равенство отнюдь не означает их одинаковости, а означает лишь равенство перед законом.

«… есть у нас… один институт, перед которым все равны – нищий и Рокфеллер, тупица и Эйнштейн, невежда и ректор университета. Институт этот, джентльмены, не что иное, как суд».

Это – краеугольный камень либеральной демократии. Однако судебная процедура в Америке (и не только) предусматривает и институт присяжных заседателей, коими являются самые обыкновенные обыватели. (В Алабаме 1935 года ими могли быть только белые мужчины). Обыватели же – предвзяты, поскольку заражены господствующими предрассудками, в частности, предрассудками против всех цветных. Это диктует присяжным осуждение негра на смертную казнь, при том, что невиновность его блестяще доказана Аттикусом Финчем, да и вряд ли ставится под сомнение каждым из них.

«… неужели наши просвещённые судьи и адвокаты не могут справиться с дикарями-присяжными?» – воскликнет Джим, брат Луизы. Увы…

Главная проблема в романе всё же не в расизме, но в любых предрассудках вообще, а кроме того – в тех субъектах, что всегда находят в них свою выгоду. Например, Аттикусу Финчу противостоит некто Боб Юэл, ложно обвинивший негра в том, чего тот не совершал (в изнасиловании одной белой девицы сомнительного поведения). Юэл – типичный маргинал, пьяница (такие именуются «белой швалью»), не желающий работать ни при каких обстоятельствах:

«В каждом небольшом городе вроде Мейкомба найдутся свои Юэлы. Никакие экономические приливы и отливы не меняют их положения – такие семьи живут, точно гости, в своём округе, всё равно, процветает он или переживает упадок. Ни один самый строгий школьный инспектор не заставит их многочисленных отпрысков ходить в школу; ни один санитарный инспектор не избавит их от следов вырождения, от всевозможных паразитов и болезней, которые всегда одолевают тех, кто живёт в грязи…»

Оклеветанный же негр – наоборот, честный трудяга, хороший семьянин, богобоязненный человек. Однако Юэл пользуется тем, что родился с белой кожей, а этим фактом (в Алабаме 1935 года) сказано всё. Вопиющая несправедливость, разумеется, никогда добром не кончается; Аттикус заметит по этому поводу: «Не надо обманывать себя – счёт всё растёт, и рано или поздно расплаты не миновать. Надеюсь, вам не придётся это пережить».

История, увы, показывает, что очень редко возмездие настигает виновных, – зато непременно отыгрывается на следующих поколениях: не на детях, так на внуках обязательно. Так что если не детям тех присяжных, то внукам это пережить-таки придётся, как, впрочем, и будущим внукам и правнукам сэра Аттикуса. Все они, жители сегодняшних США, на своей шкуре знают: ныне расизм уже поменял окраску, и теперь, наоборот, не дай Бог белому человеку судиться с цветным. (Как и мужчине следует хорошо подумать, стоит ли «связываться» с женщиной: это раньше последних, допустим, не принимали в присяжные заседатели и ещё много куда, – теперь же на повестке дня радикальный феминизм.) И никого не волнует, был ли твой дед расистом или, наоборот, Аттикусом Финчем; ни тот факт, что сам-то ты, допустим, отродясь никакими предрассудками не страдаешь…

О, если бы понимали это наши современники: например, политики, затевающие локальные войны, или присяжные, выносящие оправдательные приговоры несомненным убийцам…

О, если бы все думали о собственных потомках, как Аттикус Финч о своих детях, – история не была бы столь неумолимой; именно такие мысли посещают при чтении.

Книга эта, знаменитая далеко не только в Америке, впервые вышла в 1960 году и считалась первым и последним романом Харпер Ли, которая опубликовала потом ещё лишь несколько небольших эссе. Что ж, авторы единственного (зато такого, что «томов премногих тяжелей») произведения в мировой литературе – не такая уж редкость (в США достаточно вспомнить хотя бы Маргарет Митчелл с её «Унесёнными ветром»)…

И вдруг, в 2015 году (когда автор этих строк, по правде сказать, была уверена, что писательницы уже давно нет на свете), внезапно было объявлено, что 89-летняя Харпер Ли выпускает в свет продолжение «Пересмешника» под «библейским» названием «Пойди поставь сторожа». И, главное, по просочившимся слухам, – что это продолжение на сей раз уже будет носить чуть ли не расистский характер!.. В нынешней слегка спятившей Америке расистским могут объявить всё, что угодно, от самой невинной шутки до непонравившейся статистики, поэтому всерьёз отнестись к подобной оценке как-то не получалось. Между тем прогрессивная американская общественность заранее громогласно заявляла, что принципиально не станет читать это гадкое произведение, что будет пикетировать книжные магазины, что отныне проклинает некогда многоуважаемую писательницу Харпер Ли навсегда, и проч., и проч.…

Но всё-таки книга вышла, небо не упало на землю, и очень быстро подоспел русский перевод. Выяснилось, что сие продолжение, на самом деле, было написано раньше первой книги; в конце 50-х роман печатать отказались, однако посоветовали развить один его эпизод, отсылающий к детству героини. Ли так и сделала – и получилась великая книга под названием «Убить пересмешника». Рукопись же «Сторожа» благополучно пролежала в столе (точнее, в сейфе) более полувека; Ли решит-таки её обнародовать за год до своей смерти (она умрёт, лишь чуть-чуть не дотянув до девяноста).

Итак, действие «Сторожа» происходит где-то лет пятнадцать спустя после событий «Пересмешника», в начале 50-х. К этому времени Джим, брат Джин-Луизы, – уже, увы, умрёт молодым; их лучший друг Дилл отсутствует – у него давно своя жизнь. Сама ныне взрослая героиня, обитающая в Нью-Йорке, приезжает в родной городок навестить старого-больного, но всё ещё активно работающего отца. Его ученик и помощник по имени Генри Клинтон, пробившийся из «белой швали», мечтает жениться на дочери своего покровителя, за которой давно ухаживает.

Джин вспоминает про выпускной бал, где они с Генри «отличились». Надетый Джин для солидности накладной бюст во время танца заметно съезжает набок; выйдя с ней из помещения на школьный двор, Генри помогает избавиться от сего предмета и выкинуть его во тьму. Надо же такому случиться, что тот повисает на стенде «Защити отчизну!». Наутро директор школы, сочтя это за политическую диверсию (ведь время серьёзное, идёт война!), начинает расследование, грозящее исключением и потерей аттестата. И что же? Десятки школьниц из солидарности пишут заявления с признанием: «Сэр, это моя вещь!»…

Но это – кажется, единственное забавное и «греющее» происшествие в довольно серьёзном повествовании, где описывается полностью изменившаяся атмосфера в городе, да и во всём штате в целом. Расовой сегрегации приходит конец, но это приносит в общество не гармонию, а новое напряжение. Избирательные права, которые получили чернокожие, покуда в подавляющем большинстве малограмотные, некомпетентные, не готовые к управлению, могут привести к тому, что во многих населённых пунктах они придут к власти, создав полную неразбериху, и это заранее беспокоит людей ответственных – включая Аттикуса. На этом фоне обостряются фобии белых против чёрных, и наоборот.

И тут возникает новое дело: один молодой негр, сев за руль, насмерть сбивает белого старика; как назло, этот парень – родной внук старой домработницы Финчей, которая воспитывала ещё Джин и Джима. Убитый старик был пьяницей, но что с того? Это так же не имеет отношения к сути дела, как и сомнительное поведение девицы, из-за которой был тот суд в «Пересмешнике». Аттикус – законник до мозга костей, и служит он закону не только потому, что это его обязанность, но прежде всего потому, что верит в его справедливость. Он говорит, что согласится защищать молодого человека только в том случае, если тот признает свою вину. К тому же он опасается, что некая Ассоциация, созданная для защиты от расизма, станет давить на суд, требовать, чтобы присяжными стали главным образом чернокожие, а после дело уведут в суд Верховный, который ныне более благосклонен к меньшинствам…

Идеалистически настроенную Джин-Луизу, которая за эти годы совсем превратилась в северянку-янки, бесят (по крайней мере, поначалу) такие настроения отца, дяди и прочих джентльменов, ей они представляются чистым расизмом… Читатель же волен сам решать, что всё это: расизм? Или просто чрезмерный охранительный консерватизм? Или, может быть, – консерватизм здоровый, вменяемый, подразумевающий, что далеко не все перемены, тем более плохо продуманные, приводят к добру, что необходимо семь (а лучше семижды семь!) отмерить, прежде чем раз отрезать, иначе все лучшие намерения способны привести известно куда?..

Единственное, что не вызывает сомнений, так это важность извлечения рукописи «Сторожа» из небытия и выхода её в свет. Превосходно, что всё было осуществлено самой Харпер Ли, а не оставлено на милость неизвестно ещё каких душеприказчиков. И совершенно понятно, что теперь необходимо читать обе эти книги – по отдельности никакой полноты картины они нам не дать не смогут.