Читать книгу Жутко близко - Дарья Веселкина - Страница 2

Космонавт, возможно, в недоумении. С фасада кинотеатра «Колизей» он смотрит сквозь залитый чернильной тьмой шлем на прохожих екатеринбуржцев. Осень, 2019 год. Эта работа – одна из серии линогравюр Ли Цинюаня1. Она названа цитатой из работы «Третья волна» футуролога и социолога Элвина Тоффлера: «С уверенностью можно сказать лишь одно: будущее нас всех удивит». Эта фраза, равно как и вся серия работ, вдохновила нашу команду начать\запустить Семинар фантастического письма.

С этой идеей я, бегая от коллеги к коллеге, жил с 2017 года. Я желал выбраться на территорию так называемого «theory-fiction,» заняться текстами, где знания и интуиции социальных наук сплавлены с внимательностью (хорошей) фантастики. Не цепляясь, я проплывал мимо современных фантастов, но в образовательные инициативы Бенджамина Браттона и его тексты впивался, обнаруживая спрятанный Марксом «вампиризм капитализма»2. Наш комиссар, Алиса Прудникова, резонно задавалась вопросом, как и зачем нужен theory-fiction на уральской почве, и я несколько лет не мог найти ответ.

За это время идея изменилась, во многом благодаря знакомству со множеством куда более открытых и внимательных людей, с текстами Бориса Дубина, Марины Галиной, Урсулы ле Гуин, Артема Зубова, Александра Павлова, Джона Урри, Кодво Эшуна, писавших о социальных функциях фантастики.

От «theory-fiction» я решил отступить к фантастическому тексту как инструменту пересборки «оптики». В этом помог социолог Люк Болтански. В «Тайне и заговорах» он пишет об очевидном: «сходство нарративной логики детективного романа и научной логики стало предметом внимания первых работ, посвященных этому жанру»3. Фантастическая новелла, замечает Болтански, ставит на «сверхъестественное», подрывающее достоверность общественной реальности, в которой обычно развертывается детективное повествование.

Дарко Сувин же решил рассматривать в фантастическом не «сверхъестественное», но «новое» (согласно Сувину, novum4). Это «новое» может существовать внутри текста и внутри сконструированной реальности, обладать тем же онтологическим статусом, что и знакомые нам общественные перипетии, – просто оно не существует в данной нам внетекстуальной реальности.

Артем Зубов говорил: «Современных писателей часто упрекают в невозможности предложить образы будущего. <…> Проблема кроется в узнавании однотипного: то есть, новое как таковое оказывается в слепом пятне восприятия, потому что оно находится за пределами узнаваемого и знакомого. <…> Новое подается именно в тех вещах, которые подаются в тексте как само собой разумеющееся, как базовый фон, не отрефлексированный писателем»5. Так идея семинара сплавила в себе новум с внимательным описанием социальных ситуаций. Под видом писательского мы подали семинар исследовательский. Участники, пришедшие из самых разных областей, выдвигали свои гипотезы и проверяли их на устойчивость внутри сконструированного текста (а вместе с тем – внутри модели той или иной реальности).

На семинар пришли детские педагоги, архитекторы, дизайнеры, программисты, разработчики игр и журналисты, – и лишь немногие из 32 участников имели опыт письма и уж тем более публикаций.

Условие было одно – быть готовым выполнить тестовое задание. Нами двигала простая мысль: если человек готов отдать время такой авантюрной затее, значит, мы вместе сможем сконструировать устойчивый сюжет, и, главное, вместе попробовать размышлять иначе. Говоря иначе, я имею ввиду отступление от решений повседневных задач.

Такая установка, подозреваю, далека от установок строгих писательских семинаров или курсов по «творческому письму». Историю может рассказать каждый, но важны и контекст, и реальность, в которой рассказывается история, поскольку этот контекст есть порождение сознания, возможно, впервые взявшегося за упорядочивание знаний о мире – таким определенным образом.

Возможность создать контекст дали прекрасные преподаватели семинара: Александр Вилейкис посвятил свое выступление тому, как проектируется опыт погружения в текст; Михаил Мальцев устроил экскурс в weird fiction и рассказал о связях Шелли, Байрона, Лавкрафта и Мьевиля; Ольга Любарская показала, как осуществляется «реверсивная пересборка» миров Уильяма Гибсона на украинском, Дима Веснин пригласил всех к коллективной работе, Антон Уткин показал, из каких кирпичиков собирается история, а Ольга Брейнингер вернула литераторам право на веберианскую харизматическую власть.

*

Эрнст Юнгер так говорил от лица своего героя, лейтенанта Штурма, увлеченного написанием рассказа: «В конце концов, действие всегда коренится в постановке вопроса. В данном случае я поставил себе задачу проследить, как отдельный, не совсем заурядный человек наталкивается в своем стремлении к движению на жесткие рамки, заданные окружением. <…> Для меня важно одно: как его существование вообще принимает форму»6.

Принятие формы вообще и было для меня главным в семинаре. За пределами сборника остались нескольких групповых рассказов, о которых в своем предисловии пишет Дмитрий Веснин; блистательные заявки, так и не доросшие до размеров рассказа; совместные уважительные разборы текстов, – в общем, то, что и задает пульсирующий живой ток семинара, а этому не не идут пересказы в письме. Мы шли за Уильямом Гибсоном, который писал: «Когда я начал писать научную фантастику, я принял как данность, что я на самом деле пишу о настоящем»7.

Дмитрий Безуглов

работник Уральской индустриальной биеннале современного искусства, куратор Семинара фантастического письма

Благодарности:

Огромное спасибо команде Ridero, всем участникам, слушателям, координаторам, координатору площадки кинотеатра «Колизей» Наташе Юсуповой, кураторской команде Пятой биеннале, медиаторам и смотрителям Пятой биеннале, помогавшим с подготовкой пространств для работы (особенно Вячеславу Дягилеву), а также личная благодарность куратору Валентине Ануфриевой и Илье Мамиофу, куратору проекта «Будущее время» БФ Система, за безграничную поддержку.