Читать книгу Вперёд, за Фениксом! Создадим Новый Мир - Даша Сказ - Страница 4

Пламя лагерного костра освещало глубокую тьму моря, будто маяк на родных берегах Авема. И если в Авеме лучи отправлялись в неизведанную бесконечность – которую мне по иронии судьбы удалось всё-таки изведать, – то здесь образы волшебных островов то появлялись, то ускользали в темноте.

Мне нравилось наблюдать за их причудливыми деталями, вспоминая утро, заливавшее их благодатью Игниса. Рядом Мира положила маленькую аккуратную головку мне на плечо, щекоча шею мехом ушек. Хотелось почесать ей макушку, но отчего-то я не решался.

Мы долго молчали, окружённые жалким клочком земли и охраняемые каменным изваянием Богини. Наконец-то Захария нарушил тишину ворчанием:

– И как мы доберёмся до большой земли? Тут ни лодки, ничего нет. Просто кусок почвы.

– Ну-у-у… Вроде можно доплыть, – предположила в ответ Гили, склоняя ухо.

– Ага, за пару часов в солёной воде. Увольте!

Жест пухлой руки позабавил меня, и я не смог сдержать смешок.

– Ты-то меньше всего хочешь касаться воды, – небезосновательно заметил он.

– И то верно, – пожал плечами я и уже только после этого вспомнил, что Мира лежит на одном из них. – Прости!..

– А?..

Она взглянула на меня, едва открывая глаза, и её нежно-розовые губы расплылись в улыбке. Я почувствовал прилив жара, ощущая касание её по-звериному тёплого бока.

– Н-ничего-ничего, – протараторил я и осторожно погладил её по голове дрожащей рукой. Мира же подалась движению и устроилась поудобнее.

Тем временем Орон всё стремительнее достигал своего пика. Я тяжело вздохнул, осознавая, что привычка постоянно выбираться из любой запутанной ситуации меня подводила.

– Кстати, мы уже прошли две трети пути! – припомнила Гили, неловко ёрзая на месте. – Осталось совсем немного! Когда мы со всем этим покончим, что вы будете делать?

– Вопрос не в «когда», а в «если», – пробурчал Захария.

Я улыбнулся: его пессимизм – или, как он говорит, реализм – порой напоминал бурчание старого деда.

Вот я прекрасно знал, как хочу жить в будущем. Что буду делать. Я мельком взглянул на Миру, надеясь, что моим планам суждено сбыться – хотя бы чуть-чуть.

Я наконец-то перестану быть слугой.

– После всего, что произошло, я верю, что всё-таки «когда», – кивнул я. – Не уклоняйся от вопроса, старик Захария.

– Старик? – уязвлённо переспросил тот. – То, что я ещё не расслабился, означает лишь то, что я до последнего не теряю остатки разума. И вообще, без него мы не дойдём до конца. Должен же хоть кто-то оставаться рациональным!..

– А ну! Хватит пререканий! – остановила нас стуком копыта Гили. – Захария, отвечай на вопрос.

Друг сразу насупился: как же так, ему не дали закончить спор на своём слове? Но после взгляда на добрую ухмылку Гили он всё-таки продолжил:

– Думаю… после всего этого путешествия мне могут дать статус патриция и моя семья сможет жить безбедно. Тогда и Доминика точно обратит на меня внимание. К тому же я стану героем в её глазах!..

Не дослушав, Гили бесцеремонно перебила его:

– Вы тут что, все на любви помешались?! Имейте гордость, самоуважение! Вы не своей второй половинкой определяетесь, а своими поступками. Перед вами наконец-то откроется целый мир, а вы просто хотите с кем-то в обнимку сидеть!

Удивительно, но она так покраснела, будто не просто разозлилась, но и какое-то ещё чувство занимало её. К сожалению (или к счастью?), она не наследница, и я не могу прочитать её. А было бы интересно.

– Причём здесь самоуважение? – парировал Захария. – У меня оно и до путешествия было.

– Ты бегаешь за девчонкой, которая на тебя даже не смотрит, какая тут гордость? – злобно пробормотала она себе под нос.

– Видимо, ты не понимаешь смысл слова «самоуважение». У меня есть жизнь, помимо Доминики. Рыбная ловля – дело моей семьи…

– Если ты это разовьёшь, тебе не нужна будет Доминика, которая будет с тобой, только если ты станешь богатым.

Кажется, спор выходил из-под контроля: друзья смотрели друг на друга так, будто готовы вот-вот подраться. Я открыл было рот, чтобы что-то сказать (что – я бы придумал на ходу), но Мира опередила меня:

– Что же тогда самоуважение для тебя, Гили? – тихо и даже немного в шутку спросила она. – Что ты хочешь делать после того, как мы закончим?

– О-о-о! Для меня жизнь – это не просто тили-тили-тесто, – указала пальчиком она. – Нет-нет-нет. Жизнь – это столько возможностей! Она у нас одна, и надо использовать её всю, без остатка. Я хочу увидеть всё!

– Всё? В смысле всё? – не понял я.

– Весь мир. Все страны, когда они преобразятся. Обскакать их целиком – от самого севера до самого юга. Наконец-то выбраться на свободу!

– Я бы тоже хотела, – отозвалась вдруг Мира. – Особенно узнать свою Родину. Свою страну. Каждый город, каждую деревню, каждого зверолюда.

– И я бы хотел… – ответил я, не зная кому: Гили или Мире. Возможно, всем и сразу.

Захария же усмехнулся в ответ на наши слова.

– Могу прокатить вас на кораблике, так и быть.

На этих словах он посмотрел на Гили и расплылся в улыбке. Редко увидишь такого мягкого Захарию! А та спрятала взгляд.

– К слову о кораблике… – вдруг пробормотал друг, спешно поднимаясь с земли. – Смотрите!

Он указал пальцем вдаль, куда-то за мою спину. Мы с Мирой обернулись: кажется, в море загорелся огонёк. И этот крохотный, дрожащий, поглощаемый тьмой огонёк приближался к нам.

* * *

Мы сбежали к берегу, спотыкаясь. Под ногами летели камни и рыхлилась почва. Мерный шум волн сменялся частым и громким дыханием.

Вот-вот, и мы здесь – вязнем во влажном холодном песке. Я прикрыл Миру рукой, но та слегка опустила её: она и сама может за себя постоять. Всё время забываю об этом. Захария и Гили же остались позади.

Огонёк подбирался всё ближе. Теперь он выдавал владельца: в старой лодке уютно уселось нечто круглое, как будто распушённое, в тёмном плаще, который вздымался и опускался, увеличивая и уменьшая фигуру внутри. Мы по-прежнему отстранённо отступали от огня сферы-светоча, оставаясь в тени. Владелец же словно не обращал на нас внимания.

Спустя некоторое время лодка прибилась к берегу, плотно в него врываясь. Фигура закопошилась, и, кажется, послышалось негромкое кряхтение вместе с… уханьем?

Обернувшись к Мире и друзьям, я не увидел в них чего-либо, кроме замешательства. Уши Миры стояли торчком: она явно пыталась понять, кто перед ней.

– Кажется… ему или ей нужна помощь.

Я понял намёк, выходя на свет первым. Сердце волнительно билось: кого же нам послала судьба? Тихо и осторожно я подобрался к лодочнику и попытался вглядеться. Плащ полностью скрывал фигуру, только пышно вздымаясь и опускаясь и плавно вертясь из стороны в сторону, как юбка эллиадского платья.

Наконец, собравшись, я протянул дрожащую руку фигуре. И та проговорила:

– Спасибо.

Женский хриплый голос. Старуха? Наверное, в шубе или накидке. Птицелюду вряд ли понадобилась бы лодка: до острова можно добраться и на крыльях.

Но мои догадки испарились, стоило мне коснуться… чего-то холодного под плащом. На ощупь… как металл?

Наконец я достал пожилую женщину (или людку?) из лодки, едва не перевернув последнюю кверху дном. Я поставил незнакомку на твёрдую землю, уравновесив. Женщина благодарно кивнула.

– Некрылатые… Как же давно я не видела вас. Прошли века… Как другая жизнь.

Я понял только, что она говорила на… странном языке. Мира и Гили переглянулись с Захарией. Неужели это наречие понимали мы все? И неужели существо, стоящее перед нами, было старше любого, кого я когда-либо встречал? Она пережила войны!..

– Кто… вы? – задал я самый важный вопрос.

– Моё имя Карунава. Возможно, оно бы что-то сказало вашим предкам, но вы наверняка забыли о Войне на Небесах.

Она наконец откинула капюшон. Я изумлённо отступил: птицелюдка! И не просто птицелюдка, а почти птица. Всё её тело как большая перьевая шуба. Вот что так ширилось и узилось под плащом! Я также быстро понял, что, кажется, вёл я её за одно из крыльев – железное, больше похожее на древний механизм, о которых я слышал только в легендах.

Лицо же у незнакомки – человеческое, морщинистое… Она как огромная сова, лицо которой обрамляли перья в узоре сердца. Со снежными бровями пожилая птицелюдка казалась будто не от мира сего.

– Мы не забыли, сударыня Карунава, – строго проговорила Мира за моей спиной. – Мы потомки Трёх войн и теперь живём в их последствиях. И хотим их обернуть вспять.

– Это прекрасно, – вдруг невесело улыбнулась та самая Карунава. – Прекрасно, что вы хотите, чтобы мир цвёл, как прежде. Он так долго вял… так болезненно.

– И вы всё это видели… – произнёс я будто сам не свой.

Больше семисот лет прошло… Она пережила Три Войны, видела разрушение мира…

– Вы породили это! – вдруг выскочила к нам Гили. – Вы, кто жил тогда, это начали. Всё увяло из-за вас, если бы не…

– Гили, в большинстве случаев война не выбор, а принуждение, – поправил её Захария. – Ты не можешь говорить о том, чего никогда не видела и чего никогда не испытывала.

– В нашем путешествии я увидела достаточно, – бросила она, отворачиваясь.

Карунава опустила глаза. По её потустороннему взгляду сложно было понять, что она испытывала в этот момент.

– Мне жаль. Очень жаль.

Я опешил. Гили была права? Или птицелюдка просто хотела нас успокоить?

– Однажды я ошиблась, – продолжила она. – И я видела последствия своих ошибок. Каждый день, каждую ночь я думала о них и не знала, как их исправить. Как попросить прощения у мира и у каждого его жителя. Но мне не удалось придумать. Я могу только попросить прощения у вас четверых – единственных некрылатых, которых я видела за много лет.

Её рассказ… Что-то крутилось на языке, но что? Я пытался ухватиться за нить воспоминаний, но не выходило. Я явно читал об этом, явно изучал перед путешествием…

– Ладно уж, – отмахнулась Гили. – Поздно говорить о прошлом, случилось и случилось.

– Спасибо, зверолюдка из гордого племени Лошадей. Надеюсь, все вы меня простите. В последний раз.

Мира и Захария, переглянувшись, кивнули. Я же протянул Карунаве руку.

– Что это значит? – спросила она.

– Я хочу помочь вам. Вы ведь не просто так приплыли на этот остров, верно?

Глаза её сверкнули – вновь потусторонне. Кажется, на мгновение я увидел в них надежду, но отмёл догадки: с этой птицей нельзя знать наверняка.

Спустя мгновение сомнений Карунава протянула мне металлическое крыло. И после этого мы пошли наверх по склону. Молча. Видно, каждый думал о своём. Я же поддерживал Карунаву: весила она на самом деле совсем немного. Видимо, она лишь казалась круглой из-за пышных перьев. В её снежных перьях не была заметна седина, и лишь полоски морщин на лице выдавали старость Карунавы.

Вскоре мы добрались до пят изваяния Создательницы. Только тогда я заметил длинные деревянные колышки и камни с какими-то надписями у самого подножия статуи. Больше всего это походило на могилу.

– Оставь меня здесь, пожалуйста, – прервала молчание Карунава, и я отпустил её.

Она долго смотрела на колья и камни, пока мы в тишине ждали её объяснений. И Карунава объяснила:

– Тут лежит единственный, кого я по-особому любила. Всю жизнь. Он подарил свободу от тирании Островам Уса. Его имя вам вряд ли знакомо. Но для крылатых это значит дозволение жить. Без него у нас бы этого дозволения не было.

– Прекрасные слова, – улыбнулся я, стараясь подбодрить старую птицелюдку.

– Спасибо. Однако это не просто слова. Это предание, передававшееся из поколения в поколение. И я счастлива, что жила в одно время с ним. И получить от него свой личный подарок.

Она взглянула на механическое крыло. Этот птицелюд умел создавать такие сложные конструкции?

– Я чувствую, что ты тоже способен стать чем-то большим, юноша, – обратилась она ко мне, и я опешил. – Ты думаешь, что ты всего лишь вестник, но ты… имеешь особую силу. Ты умеешь сочувствовать. Ты умеешь объединять.

– Откуда… вы это знаете? – ошеломлённо спросил я, оглядываясь на таких же поражённых друзей.

– Я прикасалась к скорлупе Птенца, – загадочно и вместе с тем с нежной улыбкой отозвалась та. – Я, как никто другой, чувствовала то, что чувствует Птенец внутри яйца. А он чувствовал тебя. Знал, что ты найдёшь его. И поэтому я не волновалась за него.

– Но что я могу сделать для него? – тут же встрепенулся я, кажется понимая, о чём она говорит.

– Просто найти. Этого пока будет достаточно. – Она не дала мне продолжить, а тут же сказала: – Моё время пришло. Ты не мог бы помочь мне присесть? Я хочу провести хоть одно мгновение рядом с тем, кто не чувствовал, что хочет быть рядом со мной.

Безответная любовь? Отчего-то эхо пронеслось по опустошённым мыслям. Слишком странной, слишком глубокой и слишком непонятной была эта встреча.

– К-конечно, сейчас, – опомнился я и метнулся к ней.

Я помог ей удобно усесться между колышков и камней. Её пушистое тело испустило тяжёлый вздох и застыло. Оно казалось почти живым, но нутром мы чувствовали, что это не так.

Лишь ветер шевелил перья, которые рано или поздно разлетятся по миру. Возможно, они попросят то прощение, которое не смогла попросить Карунава.

* * *

Рано утром мы выдвинулись к Островам на той лодке, которую нам в некотором смысле подарила Карунава. Впервые я видел такой штиль. Захария радовался, как ребёнок, делая гребки вёслами и не чувствуя почти никакого сопротивления. Острова Уста поистине светились красотой, и казалось удивительным, что что-то может идти не так.

Песок на берегу оказался таким мягким и тёплым, что хотелось ненадолго остановиться и отдохнуть, наловить рыбы на будущее, насладиться жаром Игниса. Но долг звал – придётся тащиться в тёмную чащобу здешних лесов.

Дороги мы не обнаружили. Похоже, крылатому народу она была не нужна. Поэтому мы вторглись в чужие земли напрямую.

Влажная полутьма окутала нас. Шум ветвей и травы, движения зверей и порхание птиц складывались в шуршащую мелодию природы. Хруст под ногами выдавал нас возможным хищникам, но, благодаря мне и Мире, о них не стоило беспокоиться. Именно Мира и шла впереди, разрубая когтями заросли.

– Ни следа цивилизации… – пробормотал я, старательно вглядываясь в ветви над собой. Те зелёной паутиной закрывали небеса, оставляя только редкие проблески. – Гили, может, ты что-нибудь видишь? У тебя зрение звериное…

– Не-а! Я вот ищу кучи белого птичьего помёта, и нет…

– Гили, обычные птицы тоже оставляют белый помёт, – поправил её уставший Захария.

– Ты не понял! Я ищу огро-о-омные пятна! – воскликнула та, наоборот, неугомонно подпрыгивая.

– О Создательница…

– Захария, как не стыдно богохульствовать!

– Гили…

– Не отвлекайтесь, а то пропустим что-нибудь, – оборвал их я. – Мира, ты не устала? Руки не болят?

– Есть немного, – сказала она и вдруг застыла. Уши её встрепенулись, одно ухо обратилось куда-то влево. – Гили! Ты слышишь?!

– Н-не уверена, – потупилась на месте та, выглядывая из-за моего плеча.

– Идите за мной!

Вдруг Мира сорвалась с места. Она так стремительно прыгнула между больших листьев, что я даже не успел обернуться. Гили обогнула меня и принялась топтать заросли, прокладывая себе путь копытами, но далеко не так быстро и эффективно, как это делала Мира когтями. Нам с Захарией осталось плестись следом: я оставался посередине, убеждаясь, что Захария не отстаёт и что мы не теряем след зверок.

В конце концов мы слегка разошлись, но в пределах слышимости.

– Мира! Ты где?! – звал я.

– Гили! Дьявол тебя дери! – менее церемонно кричал Захария.

И если Гили ещё отзывалась и мы в панике следовали за ней, разбредаясь в хаосе, то даже отголоска Миры я не слышал. И, судя по плутаниям Гили, та подругу тоже не находила. Уже позже я понял, что от страха позабыл воспользоваться пламенным сердцем и вместо этого метался, как испуганный зверь.

Но, к счастью, Гили всё-таки углядела Миру.

– Мира! Ты куда?! Слезай!

Мы рванули за Гили и, подняв взгляд, увидели Миру. Та забралась на ствол одного из деревьев, ловко скача с ветки на ветку, как обезьяна. Если бы меня не трясло так от страха, я бы залюбовался её ловкостью и грацией, но у меня были другие дела, а именно – спустить оттуда мою Миру!

Когда мы почти подобрались, та вдруг махнула рукой, уставившись вдаль, точно что-то заметила. Она ещё и прокричала что-то вроде «Эй» или «Ау», но её восклицание растворилось в лесном эхе. Я обернулся в сторону, куда она смотрела, и не успел вглядеться, как оттуда выскочила фигура.

Тёмный силуэт промелькнул мимо, как стрела. Он сливался среди деревьев, похожий на одну из веток. Птицелюд! Словно гарпия – я помню, вондерландцы когда-то слагали о них легенды, не зная, что это такой же смертный народ. Стремительно подлетев, птицелюд резко остановился прямо у носа Миры, которая, судя по губам, пыталась что-то ему сказать.

Однако вместо ответа крылатый воскликнул (на этот раз мы смогли разобрать что):

– Некрылатая! Чужая, враг!

После этого он подхватил её когтистыми лапами и, пока та не сообразила, ринулся в сторону, откуда прилетел. Мира начала вырываться, заставив птицелюда накрениться, но, понимая, что так и сама может упасть, прекратила.

Сердце заколотилось. Огонь страха Миры, мой огонь гнева смешались и вот-вот выплеснулись бы. Этот лес сгорит! Сгорит дотла. Один взмах огненных крыльев!..

Но что-то ёкнуло. Нельзя. Можно по-другому. Едкая, назойливая, но такая правильная мысль, не покидавшая меня всё путешествие, в том числе поддерживаемая Мирой.

– Феникс? Не стой! – растолкал меня Захария. – Гили там, идём за ней!

Наконец наши пути соединились. Я, едва сдерживая искры, сметал ветви, хлеставшие по щекам. Гили прокладывала путь вперёд как могла. Мы едва поспевали за птицелюдом, но всё-таки нагоняли: с Мирой в руках он не мог лететь быстро.

Спереди почувствовалось дуновение свежего воздуха. Птицелюд принялся снижаться и мгновенно исчез в ветвях. Осталось немного – и мы его остановим!

Один рывок – и мы бы были на месте. Но вместо уставшего птицелюда мы увидели его собратьев, угрожающе окруживших нас. Сверху, спереди, сзади. Нас окружили.

– Некрылатые! Что вы здесь забыли? Что за гнусный план вы придумали?! Вам не нажиться на последствиях войны!

Говоривший это явно отличался от остальных: он был высок, как дерево, смотрел на нас сверху вниз, склоняясь и прожигая взглядом. Его длинные ноги вытянулись, а перья вспушились, но не как у Карунавы, а грозно, угрожающе. Смольные крылья заключили нас в опасные объятия.

– Кто вы?! Говорите! – повторил он.

Опешивший, я застыл. Только одно смогло взбодрить меня: сквозь расстояние между перьями я заметил, как тот птицелюд окутал Миру какими-то парящими цепями, ослабившими её настолько, что та повалилась на землю. Во мне смешалось всё, от страха до гнева, и я понял, что надо действовать по их правилам.

Я выпятил грудь, будто соревнуясь с птицелюдом, пародируя его.

– Меня зовут Феникс! Проводник Феникс! – звонко вскрикнул я, понимая, что с головой выдаю страх, но плевать. – Я пришёл с важной миссией. И желаю вам только мира!..

– Некрылатый… Низшее существо, осмелившееся назвать себя волшебной птицей, – прохрипел незнакомец, вытянув ко мне свою голову. Вокруг его головы вздыбились волосы, частично поросшие перьями. – Ты и твои друзья подписали себе смертный приговор, явившись сюда. Зачем бы то ни было…

Они способны убить нас на месте. Птицелюди – древний народ, что устроил Войну за Небеса, веря в своё превосходство. И это не пустой звук для всего мира: никто не знает первозданные истины так, как птицы. В том числе магические.

Разве существует способ их остановить? Они уже уводят Миру, а нас сейчас разорвут на кусочки. Что же, что же…

Точно! Один козырь в рукаве у меня всё же остался. Хотя я не мог сказать, козырь ли это вообще, но…

– Карунава сказала, чтобы я нашёл Птенца! Я пришёл сюда за этим! Лишь найти, не причинить кому-либо вреда!

Они опешили. Птицелюд, склонившийся над нами, даже слегка опустил перья. В глазах его на мгновение промелькнуло недоумение, но после они вновь загорелись гневом.

– Откуда вы, юные некрылатые, знаете про неё? Вы её похитили?!

– Нет! Нет, просто встретили! – замотал головой я, теперь сомневаясь в своей тактике. В любом случае путь уже выбран.

– Она исчезла этой ночью. Как вы могли её встретить?! Откуда вы знаете её имя?! Острова Уса были отделены от Земель много веков назад!

– Карунава сама приплыла к нам, на остров со статуей. Мы встретились случайно, поверьте!

– Что вы делали там? Что она там делала?! – отчаянно кричал птицелюд. Похоже, замешательство злило его только сильнее.

– Поверьте мне, пожалуйста, – умоляющим тоном произнёс я. – Мы видели Карунаву. Иначе мы бы никак не знали о ней, о Птенце и о том, что она делала на острове.

– Ну и что же? У тебя одна попытка угадать, некрылатый! – позлорадствовал он.

– Она прибыла туда, чтобы умереть рядом с тем, кто освободил вас, кто сделал ей крылья, кого она безответно любила. Похоже, её забрала старость. Она уснула прямо на могиле.

Незнакомец нескрываемо опешил. Перья его сгладились, фигура отдалилась. Другие воины стали переглядываться между собой, пока птицелюд не сказал:

– Быть не может, что она сбежала… Проверьте его слова! – Затем он обратился к нам: – А вы идёте со мной. Расскажете, что у вас за миссия и что рассказала вам Спящая.

Спящая… Точно, Спящая! Я на мгновение замер, осознавая, какое непредсказуемое событие с нами произошло.

Спящая – последняя правительница Островов Уса. Та самая, что лично уничтожала некрылатых. Та самая, что развязала Войну за Небеса!