Читать книгу Король Шломо - Давид Малкин - Страница 9

На склоне холма, где стоял Город Давида, неподалёку от ворот Источника, в доме, сложенном из камней ещё ивусеями – предыдущими хозяевами города, жили две женщины, Ренат и Азува. У них была комната с земляным полом и две пристройки: одна служила отхожим местом, в другой содержались овцы, дававшие женщинам молоко и шерсть. Молока хватало и на приготовление сыра, а шерсть они продавали. Огород женщины не сажали, не сеяли ячмень и, что уж совсем редко бывало в этой части Ерушалаима, возле дома не было ямы для сбора дождевой воды – может оттого, что совсем рядом протекал ручей Кидрон, на берегу которого обе женщины умывались, стирали бельё и мыли горшки и кувшины – посуду нехитрую, но многочисленную.

Подобными же домами был плотно застроен весь юго-восточный склон холма. Стояли они на ступенях террас. При каждом доме был огород и загон для коз и овец. Между террасами вырубили ступени, чтобы легче было спускаться стирать или набирать питьевую воду из источника Гихон, с шумом выбрасывающего воду на поверхность и только недавно заново окопанному по приказу короля Шломо. Во всех домах, как и у Ренат и Азувы, заднюю стену заменяла гигантская каменная кладка, на верху которой виднелись остатки фундамента крепости Цион, разрушенной военачальником Иоавом бен-Цруей при штурме города Ивуса.

Перенаселённый Ерушалаим, поглотивший Город Давида, стремился расшириться во все стороны. Уже начали прорубать скальный хребет, ограничивающий город с запада, засыпать лощину на севере, а на юге и на востоке застраивать долину ручья Кидрон.

Ренат и Азува зарабатывали на жизнь, принимая у себя мужчин из караванов, входящих в город через ворота Источника. Нельзя сказать, чтобы женщины жили дружно; подругами они не были, и соседи не раз жаловались городской страже на шум и крики в «Весёлом доме», как прозвали жилище Ренат и Азувы ерушалаимцы.

«Опять не поделили богатого караванщика», – говорили соседи, слыша грохот горшков, катящихся по освещённому луной склону холма.

Иногда одна женщина грозила другой пожаловаться на неё королю Шломо, устраивавшему суд раньше в городских воротах, а теперь в зале Престола ещё недостроенного дворца – Дома леса ливанского.

– Только и дел нашему королю, что разбирать бабские ссоры!

– Он судит всех. Погоди, вот я расскажу королю Шломо, как ты украла платок из поклажи эдомского каравана.

И они опять кричали и кидали друг в друга чем попало, пока на пороге Весёлого дома не появлялся вызванный соседями городской стражник с дубинкой в руке.

Так всё и продолжалось бы, но Ренат и Азува вдруг почти одновременно забеременели, а потом та и другая родили по сыну. В Весёлом доме воцарились тишина и взаимная помощь. Соседи несли молодым матерям еду и тряпки для новорожденных, советовали посадить огород и продавать овощи караванам. Как и положено, на восьмой день мальчикам сделали обрезание.

Прошла ещё неделя, и вдруг пронёсся слух: один из новорожденных в Весёлом доме умер.

В зале Престола Шломо судил народ и принимал еженедельный отчёт советника Ахишара о податях и новых повинностях иврим: рубке леса в горах Леванона, поставке дерева и камня на гору Мориа, где строился Храм, и о расчётах с царём Хирамом I. На полу подле короля, как всегда, уселся писец Офер бен-Шиши.

– Утром я спускался к Тихону, а когда возвращался в Дом леса ливанского, мне навстречу попалась повозка, запряжённая волами. На ней везли из Хеврона камни. Почему нельзя ломать камень здесь, в Офеле? Разве ерушалаимский камень не так красив? – спросил Шломо советника Ахишара.

– Он самый красивый. Только быстро нагревается и быстро остывает. Зимой в доме, построенном из него, холодно, а летом жарко. Возьми в руку кусок камня из Хеврона, а потом из Ерушалаима и сравни.

– И сравнивать нечего, ерушалаимский камень лучше всех, – не соглашался король Шломо. – Утром он цвета козьего сыра, а в полдень – галилейского мёда.

– Снаружи твой дом покроют ерушалаимским камнем, – пообещал Ахишар. – Под ним будут плиты из каменоломни Гив’ы. А внутри – доски из Леванона, которые прислал тебе царь Хирам I.

– Царь Хирам I, – повторил Шломо. – Как ты думаешь, отчего его царство такое богатое? Ни у одного народа нет столько добра, сколько у цорян. И мы, и все остальные, даже Египет, просто нищие по сравнению с ними. Ты можешь назвать мне, что и откуда получает Цор?

– Могу, – кивнул Ахишар и начал загибать пальцы. – Лошадей и мулов – из Тогармы, рабов и всякий медный инструмент – из Луда, серебро, олово, железо и бронзу – из Таршиша, мрамор из Египета, медь из Раэма, ароматические травы, драгоценные камни, золото и дорогую одежду – из страны Шева[13], а ещё…

– Хорошо, – остановил его король Шломо. – Теперь перечисли, что покупает царь Хирам I у нас, в Эрец-Исраэль.

– Ячмень, масло и мёд – в наделах Иуды и Шимона; вино и шерсть – в Башане; пряности – в Эйн-Геди и в Фахше.

– Какие пряности? Давай, я тоже буду загибать пальцы. Жёлтый имбирь – раз, кардамон – два, тимьян – три. Дальше?

– Майоран – четыре, шафран – пять, корица – шесть, аир – семь…

– Хватит, – остановил его король Шломо. – Пожалуй, хотя король Давид, да будет благословенна его память, оставил мне столько земли, что Цор может уместиться на ней сто раз, Эрец-Исраэль – лишь его бедная соседка. Ты тоже считаешь, что всё богатство у них от сушёной рыбы и от секрета пурпурной краски?

– Нет, – покачал головой советник Ахишар, – они умеют торговать.

– Верно! – обрадовался король Шломо. – Нам нужно научиться у царя Хирама торговать с близкими и далёкими странами. И брать с чужеземцев налоги на торговлю у нас, в Эрец-Исраэль. Мы должны будем построить склады для товаров и постоялые дворы в оазисах, чтобы купцы могли там отдохнуть, поесть и напоить верблюдов. Мы будем охранять дороги от разбойников и снабжать караваны водой. А в первую очередь… Писец, ты успеваешь за мной? В первую очередь, мы должны научиться у цорян пользоваться морем.

– Научиться ловить рыбу? – Но иврим в племенах Ашера и Нафтали ловят её не хуже цорян.

– Нет, научиться плавать и перевозить товары в открытом море, запомнить направления ветра и течений, узнать, как их кормчие определяют страну по изгибам береговой линии, как они находят дорогу по солнцу и по звёздам, как выбирают место для корабельной стоянки и укрытия от бури.

– Правильно, это нам нужно, – подхватил советник Ахишар. – У цорян нам есть чему поучиться. Сегодня мы возим в Цор стволы кипарисов, чтобы там их распиливали на доски, вместо того чтобы это делать у себя и самим.

– Так теперь и будет, – решил Шломо и приказал Оферу бен-Шиши: – Пиши: «Советнику Ахишару нанять у царя Хирама I опытных мореходов, кормчих и строителей». Нет, корабли нам строить, пожалуй, ещё рано. Ладно, вы оба можете идти, – он устало махнул рукой. – Продолжим в другой раз. Сегодня я буду судить народ. – Да! – крикнул он, когда советник и писец были уже в дверях. – Наама сказала, что у нас будет ребёнок, и, как ей кажется, мальчик.

Он смеялся и обнимал подбежавших к нему с поздравлениями Ахишара и Офера бен-Шиши. Вчера вечером, узнав от жены прекрасную новость, король Шломо принёс благодарственную жертву, потом поднялся к незаконченной постройке на горе Мориа и, не открывая рта, рассказал Храму, что ждёт наследника.

Оставшись один, Шломо вытянулся в деревянном кресле, подаренном правителем Аммона, и прикрыл глаза.

Вскоре он очнулся, потому что в зал Престола вошёл начальник правителей областей Завуд и сказал, что возле Дома леса ливанского собирается народ в ожидании королевского суда. Король Шломо велел впустить в зал Престола просителей и всех, кто пришёл послушать суд.

Одним из таких людей оказался Кимам бен-Барзилай – сын старейшины из Гил’ад а, приютившего короля Давида, когда тот бежал из взбунтовавшегося против него Ерушалаима. Умирая, король Давид завещал позаботиться о сыновьях Барзилая из Гил’ада, и король Шломо дал каждому из них дом с участком земли в Ерушалаиме. Кимам бен-Барзилай хотел стать судьёй и не пропускал ни одного суда. В этот вечер, вернувшись из Дома леса ливанского, он рассказал братьям:

– Пришли две блудницы к королю и стали перед ним. Одна говорит: «Господин мой, я и эта женщина живём в одном доме. Две недели назад я родила мальчика, а через три дня родила и она, и тоже мальчика. Вчера ночью сын этой женщины умер. Пока я, раба твоя, спала, она взяла моего ребёнка и положила его у своей груди, а своего мёртвого подложила мне. утром я встала покормить моего мальчика, а он – мёртвый. Но когда я присмотрелась к нему, то увидела, что это не то дитя, которое я родила». Тут другая женщина закричала: «Не верьте ей! Это её сын мёртвый, а мой живой!» – «Нет, твой сын мёртвый, а мой живой!» Так спорили они перед королём Шломо, пока он не сказал: «Принесите меч». Принесли меч, и король Шломо приказал: «Рассеките младенца надвое и отдайте половину одной женщине, и половину – другой». Тут одна из них пала на колени и закричала: «Господин мой, пусть она возьмёт себе ребёнка, только не убивайте его!» А другая сказала: «Рубите! Пусть этот мальчик не достанется ни ей, ни мне». Тогда король Шломо велел: «Отдайте дитя той, что его пожалела. Она – его мать!»

Братья Кимама восхищённо защёлкали языками.

Через несколько дней, проходя по базару, они услышали такой разговор торговцев:

– Ты заметил, ведь народ стал бояться короля Шломо!

– Эго потому, что люди увидели, какую мудрость дал ему Господь, чтобы вершить суд.