Читать книгу Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду - Дайана Энрикес - Страница 5

Земля начинает уходить из-под ног. Мэдофф планировал встретиться с сыном своего друга Дж. Айры Харриса – некогда одного из «львов» Уолл-стрит, ныне добродушного филантропа из Палм-Бич, – но встреча отменена.

Вместо этого Мэдофф сидит со своим старшим сыном Марком и объясняет, что у него, несмотря на падение рынка, был очень удачный год в бизнесе консультаций по частным инвестициям. Чистая прибыль составила несколько сотен миллионов долларов, и он хочет выплатить некоторым сотрудникам бонусы чуть раньше обычного. Не в феврале, а сейчас, на этой неделе. Он велит Марку набросать список сотрудников отдела трейдинговых операций, которые заслуживают поощрения.

Не на шутку встревоженный, Марк советуется со своим братом Эндрю. Они оба видят, что с каждым днем, по мере того как сжимаются тиски рыночного кризиса, отец все больше нервничает. «Ничего страшного, просто у хедж-фондов небольшая напряженка с ликвидностью», – сказал он им в прошлом месяце. Но теперь уже очевидно, что отец не просто обеспокоен: они никогда не видели его в таком состоянии. И с чего это он вознамерился швырять миллионы на досрочные бонусы? Бессмыслица какая-то! Разве не лучше было бы приберечь наличность, когда все так зашаталось? Ему бы подождать и посмотреть, как будут обстоять дела через два месяца, когда придет время выплачивать бонусы. Но Берни Мэдофф диктатор – он у руля и никаких возражений не терпит. И все же братья решают поговорить в среду с отцом о своих тревогах.

После того как рынки закрылись и фирма начинает пустеть, Мэдофф пересекает овальную приемную, где сидят секретари, и входит в кабинет Питера. За два года, минувших после смерти единственного сына, Питер постарел и замкнулся. Он всегда носит в бумажнике фотографию Роджера, сделанную в конце его короткой жизни, когда лейкемия уже оставила свою печать на его некогда красивом лице. До этой тяжкой утраты Питер десятилетиями был правой рукой Берни, его самым близким другом, «технологическим гуру» фирмы, «братишкой».

Если Питер прежде и не знал о преступлениях старшего брата (на чем позднее будут настаивать адвокаты), он узнает об этом сейчас. Берни делает глубокий вдох и спрашивает Питера, есть ли у него минутка для разговора. Питер кивает, и Берни притворяет дверь.

«Я должен рассказать тебе, что происходит», – говорит он.

О переломных моментах жизни часто говорят как бы между прочим. Но это не означает, что их нет. Вот ты делаешь предложение руки и сердца – и тебе отвечают «да». Слышишь: «Вы приняты на работу» или «Вы уволены» – и будущее мгновенно меняет очертания. Врач произносит слово «злокачественная» – и вся жизнь летит под откос. В тот миг, когда ты узнаешь, что все твои представления о любимом человеке, которые ты годами считал чистой правдой, на самом деле ложь, – ты испытываешь сильнейшее потрясение. Это подтвердит всякий, кто пережил подобное. Словно мир вдруг покачнулся и снова встал на место, но ты его уже не узнаешь – вроде бы все так же, как было секунду назад, и в то же время ничего общего.

Так что если Питер Мэдофф узнает о преступлении брата именно теперь, едва ли он окажется способен мгновенно оценить последствия – крах карьеры и семейного состояния и долгие, на годы вперед, гражданские иски и уголовные преследования. Конечно, эти мысли придут. Но если известие свалилось на него как гром среди ясного неба, куда вероятнее, что он просто оглушен и в его сознании за доли секунды прокручивается вся его жизнь – должно же быть там что-то настоящее, истинное, за что еще можно ухватиться.

Питер – юрист и начальник отдела корпоративного регулирования: впрочем, они в своей фирме всегда легкомысленно относились к наименованию должностей, а теперь это вдруг стало иметь значение. Он слушает, как Берни толкует о том, что собирается выплатить бонусы и выслать чеки на возврат вложенных средств самым близким людям, чтобы исправить хоть что-нибудь, прежде чем пойти с повинной. Ему нужно всего несколько дней, говорит он. На пятницу он уже назначил встречу с Айком Соркином.

Возможно, все еще ожидая, что мир придет в равновесие, Питер выпаливает: «Ты должен сказать сыновьям».

Марк и Эндрю говорили дяде Питеру, что беспокоятся за отца, которого в последние недели все больше гложут заботы. Братья то и дело спрашивали: «С отцом все в порядке?» Питер видел, что они напуганы. «Ты должен им сказать!» – повторяет он.

Берни кивает. Он скажет, скажет. Просто все никак не решит когда.