Читать книгу Это всё о ней. Сказки для взрослых - Дайви Наудис - Страница 3

Собственно, всё до банальности предсказуемо и, даже, не интересно, когда тебе 14 лет. И то, что это любовь к девушке, а не к молодому человеку, в общем-то, не так уж это и важно. Главное, что она есть. Гораздо приятнее не спать ночами, потому что – ну просто не до сна, чем от осознания собственной ненужности ни одной живой душе.

Я ложилась, закрывала глаза, открывала глаза, отдергивала штору, забиралась с ногами на подоконник и, глядя вверх, смотрела на звезды. Иногда я думала, что вот в эту самую минуту кто-то так же сидит и смотрит с тоской на звезды. А может даже она?

Её фотографии, распечатанные из Интернета, сплошь были увешаны все стены моей комнаты. Диана с микрофоном на сцене, закрыв глаза, вдохновенно поёт своим чуть хриплым и страстным голосом. Или подбирая аккорды на гитаре, смотрит задумчиво куда-то вдаль. Или обрушивает с черно-белого оттиска виртуозное гитарное соло. Или вот, мое любимое фото – вся излом, надрыв, средоточие до атома, до последнего позвонка, а в опущенных глазах затаённая, вся спрессованная нежная боль.

С чего я взяла, что это взаимно? Мне даже и в голову не приходило, а что – если нет. Почему-то я была уверена, что она меня увидит и тоже поймет… что поймет? Поймет, что есть я и в меня можно влюбиться. Осенью особенно одиноко и особенно хочется любви, а рядом теплое живое сердце. Потому что очень холодно снаружи, когда холодно внутри.

От холода внутри хоть как-то спасала параллельная жизнь в наушниках и ее стихах. Хоть как-то… В общем-то, это была скучная серая жизнь современного подростка. Лицей, дом, осень, холод, дождь. И ровным счетом ничего за чтобы можно было зацепиться и дожить до весны. Весной хоть какое-то подобие жизни, когда солнце заглядывает в столицу, и теплый толстый свитер отправляется на верхнюю полку шкафа. Но до этого еще целых 172 800 минут.

– Ты идешь в субботу в клуб?

– Нет, а что там?

– Как, ты не знаешь? Все перекрестки в городе увешаны её афишами. Диана Арбенина дает концерт. Вообще, где ты живешь? На необитаемом острове что ли? Ты должна с нами пойти. Ведь ты все время сидишь дома. Обязательно пойти!

«Конечно, – подумала я про себя, – обязательно, потому что там я увижу её»

Еще накануне я загадала, если смогу пробраться к сцене, то всё будет… что именно я не знала, но это меня не особенно волновало. Главное увидеть её.

В клубе в субботу яблоку негде было упасть. Белоснежные розы для нее я бережно прижимала к груди, пытаясь хоть как-то приблизится к сцене.

«Пусть мне повезет, пусть мне повезет, – шептала я как молитву её песню»

Видимо Богу угодно было, чтобы мне повезло в этот вечер. Полицейский, стоявший в непосредственной близости к сцене, подпустил меня так близко к запасной лестнице, ведущей на сцену, как только мог. Не знаю, мой умоляющий взгляд или цветы в моих руках сыграли свою роль, но я стояла на расстоянии пары-тройки метров от стойки с микрофоном. Там, в чёрной обтянутой на груди майке и простого силуэта чёрных джинсах, неуловимой молнией летала она. Я слышала тяжелое учащенное дыхание, видела мелкие бисеринки пота на крутом лбу, коротко постриженные ногти с запекшейся на заусенцах кровью, мелькавшие по гитарному грифу или быстрые стремительные пальцы на упругих клавишах акустического пианино. Я думала я сойду с ума. Я не могла вместить в свое маленькое, еще детское сердце, столько любви, когда просто увидела её глаза. А когда она стала петь, я, кажется, перестала дышать, потому что невозможно было выдержать эту невероятную обрушившуюся на меня нежность. Я не могла смотреть на ее лицо и просто закрыла глаза.

Так и стояла с закрытыми глазами, до боли сжав побелевшими пальцами цветы. Мне казалось, что я одна стою посреди улицы и нет никого. И она идет мне на встречу, нет бежит и что-то говорит на ходу. Говорит долго, страстно, нежно, захлебываясь и пытаясь вместить в эти странные слова то, что нельзя вместить. И как вместить в эти буквы долгое одиночество, когда все внутри рвется от какой-то дикой испепеляющей тоски длинными холодными ночами или когда светит солнце, а внутри беспросветная темнота и только прорезями для глаз выхватываются слабые пятна призрачного света снаружи.

Я не слышала звуков, я не слышала слов, но в тоже время, её голос словно звучал в моей голове всегда. Такой знакомый, такой родной, до невозможности невозможно слышать, и я почти что выключаю его из памяти, потому что так невозможно слышать и еще более невозможно не услышать вовсе…

И вдруг тишина. Оглушающая, страшная, захлебывающая тишина… я открываю глаза и вижу глаза. О, этот взгляд я узнаю из тысячи! Её глаза, не мигавшие смотрели на меня. Не отрываясь. В упор. Так наверно расстреливают взглядом, когда уже за пределом человеческих сил выдержать эту рвущуюся наружу, отчаянную попытку безудержной любви.

И я, не понимая ничего, просто шагаю навстречу этому тоскливому артиллерийскому прицелу бесконечных глаз, ведомая какой-то неведомой силой. Одно мгновение и словно электрический разряд проник в мое тело – твои пальцы невзначай, будто случайно коснулись моих. Злосчастные розы.

Всё кончено. Все куда-то двинулись, и меня понесло людской волной. Как наркоз все чувствуешь, но не над ничем не властна… Гримерка, а ты сидишь на столе, усталая и опустошенная, под глазами пролегли черные тени, отдана вся до предела. Крутишь в нервных руках черный маркер. Эмоций нет.

– Что это? книга? – замечаешь в моих руках книгу.

– Стихи, для тебя стихи.

– Прочитай, я хочу услышать, что слышишь ты.

Я читаю.

– Почему без знаков препинания?

– Не знаю.

– Я знаю, потому что сердце не имеет остановок, понимаешь? – и смотришь на меня совершенно ошеломленными глазами. – Пойдем.

И я едва успеваю за тобой, хватаю куртку, непослушными пальцами наматываю шарф. Ты застегнутая на все пуговицы в капюшоне, черных очках, чтобы не узнали? Идешь по улице. Мимо нас проносятся машины, обдавая нас ночной суетой, и редкие прохожие спешат в теплое пространство желтого семейного света.

– Понимаешь, знаков нет потому, что сердце не знает остановок. Понимаешь, они все думают, что я боец. Что я всё могу, со всем справлюсь. А я иногда ловлю себя на мысли, что я вовсе не такой уж и боец. И справлюсь или нет – это только время покажет. Но делаю для этого всё, вот максимально, чтоб потом никаких к себе претензий – всё, что могла, сделала. Выложилась на все сто.

Я молча слушаю, разглядываю темную лужу на асфальте.

– Посмотри на меня, – почти что приказ. – Почему ты отводишь взгляд?

Как объяснить то, что внутри – оно сильнее меня, оно ломается, и я перестаю быть. Не хочу думать, что закончится ночь, и мы пойдем каждая своей дорогой. Как сказать, что ты стала моим воздухом, если тебя нет рядом, то и меня нет. Как объяснить это тебе?

И вдруг, ты останавливаешься так резко, что я слышу запах твоих коротко-стриженных волос под тяжелым капюшоном. Привлекаешь меня к себе и, глухим не видящим взглядом, смотришь на меня долго-долго, внимательно. Я вижу, как подрагивает жилка на вытатуированной шее, предательски-мокрый блеск почти черных глаз. Еще никогда я не видела тебя так близко: тонкую нервную красоту над почти мраморным лбом, сухие растрескавшиеся губы, как натянута кожа на твердые острые скулы. Между нами стекло ноябрьской ночи. Обжигающе-жгучий воздух твоих губ касается моего лица.

– Малыш, нас нет, мы не существуем. Это сон.

– Сон? – переспрашиваю я. – И я снова буду одинока? Утром я проснусь в своей кровати и буду снова существовать в мире где нет тебя, и мы никогда не встретимся?

Я почти кричу: страшно, отчаянно. По моим щекам текут нескончаемые потоки слез. В горле горчит от соли, я захлебываюсь словами и рыданием.

– Послушай… Да нет же, послушай меня. Я приду, но я буду другая. Это буду я и не я. Понимаешь? Но я узнаю тебя из тысячи. А ты узнаешь меня, непременно узнаешь. Видишь, ночь кончается, скоро рассвет? Нам пора. И спасибо за стихи, давно мне не писали стихов. И помни: я тебя узнаю. Узнаю, чтобы вот так уже никогда не уходить. «Я буду любить тебя даже когда на время умру» *

И она быстро зашагала по сонным лужам, не оглядываясь. Я еще долго стояла и смотрела ей вслед, растерянная и ошеломленная ее странными словами, ее стремительным уходом, больше похожим на бегство. Стояла и смотрела: мимо мелькали освещенные окна машин и редкие прохожие удивленно смотрели на девушку, стоявшую посреди улицы тёмной осенней ночью.

Стояла и смотрела в никуда, пытаясь собрать воедино события уже почти прошедшей ночи. Кто я, для чего живу и что же мне делать дальше? Больше всего на свете мне хотелось свернутся калачиком прямо на улице, лечь и плакать, плакать, плакать над своей не случившейся любовью. Как холодно и одиноко внутри. Как промозгло и темно снаружи. Я хочу глубже спрятаться в одежду, чтобы не чувствовать боли. Прячу руки в карманы. Что это такое? Пальцы натолкнулись на острый угол листа, сложенный вдвое. Я напрягаю зрение, читаю.

Когда ты успела положить мне это в карман? И почему зелёный зрачок? У тебя глаза… глаза… странно, но как ни старалась, не могла вспомнить цвет твоих глаз. Я ясно слышу запах твоей кожи, жесткие мозолистые от струн длинные пальцы, горячее дыхание на моих губах. Оно так обжигает мои посиневшие губы, так согревает, что…

Что это такое? Так это все только сон? Прямо перед моим лицом сидит внушительного размера пушистый полосатый кот и сосредоточенно облизывает мне лицо.

– Ах, как ты мог так все испортить?! Для чего тебе понадобилось именно в этот момент так резко разбудить меня? Какой же ты проказник! Иди сюда немедленно, я тебе сейчас покажу! – И я сгребаю его недовольного в охапку.

Несколько мгновений мы шутливо боремся – кто кого. Сила мощных лап и острые когти все же весьма весомый аргумент в любом споре. Он вырывается, недовольно взъерошив шерсть на загривке, одним прыжком подлетает к двери и, просунув лапу между крохотным отверстием двери и полом, виртуозно открывает дверь. Бросив торжествующий взгляд на меня, кот садится в тёмный простенок в коридоре и терпеливо ждет, когда я окончательно проснусь и накормлю его завтраком.

Пару раз сладко потянувшись и мурлыкнув с наслаждением не хуже кота, я медленно иду на кухню. Проходя мимо зеркала в коридоре, я строю смешные рожицы своему отражению, хотя мне совсем не весело. Мимоходом замечаю одну странную деталь. На вешалке поверх родительских пальто висит моя куртка вся в тёмных разводах от воды. Тонкая ткань на плечах и спине так пропиталась избыточной влагой, что свисала тяжелой объемной массой. Но вчера вечером не было даже никакого намека на дождь. Ярко светило совсем не ноябрьское солнце, хотя и было достаточно прохладно.

Я в растерянности провожу по гладкой скользкой поверхности куртки и слышу характерное шуршание в кармане. Рекламная листовка? Терпеть не могу всякий бумажный мусор в кармане. На белоснежном, чуть влажном листе, размашистыми угловатыми буквами были написаны несколько строчек. Жирный след от черного маркера в нескольких местах превратился в мохнатые кляксы. От неожиданности я замираю и не могу сдвинуться с места.

Так это не было сном? И твой запах такой близкий и знакомый? И твои напряженные уставшие запястья? И нежность обветренных губ и… Я вспомнила всё, всю эту странную осеннюю ночь и твои теплые ладони на моем лице. Я вспомнила и твое странное обещание узнать меня, найти меня, быть со мной и быть только моей одной. И чем больше я об этом думала, тем меньше понимала происходящее.

В какой-то момент жизнь казалась мне сном, что я теряла ощущение реальности. Я падала в некое условное пространство, где была эта прошлая ночь или я уже упала туда? И была в ней в этой ночи и твоя гитара в тяжелом чехле ждет своего часа и розы своими безжалостными шипами колют мне пальцы до крови и твое тело еще полно силы и страсти отдать себя музыке растворится в ней без остатка, чтобы вынырнуть на берег пустой и молчаливой.

Я думала весь день о тебе, мимо себя пропуская всё внешнее пространство. После школы я не пошла домой, а села на троллейбус и поехала на Патриаршие, где была так безудержно счастлива и несчастна этой ночью. Я шла по той же улице, мимо также проносились люди, машины, собаки на поводках вели своих хозяев на прогулку, и последняя строчка твоих стихов пульсировала в моей голове

– Что, прости, что ты сказала?

– А? Что происходит? Кто ты?

Прямо передо мной стояла незнакомая девушка, и её зелёные русалочьи глаза глядели на меня с неподдельным любопытством.

– Ну как же, вот ты только что сравнила мои глаза с зелёным морем. Мой отец так всегда и говорит, что мои глаза цвета Балтийского моря, то есть зелёные. Кстати, я из Латвии и меня зовут…

Но я уже не слышала, что говорила девушка, а во все глаза смотрела на нее. Почему-то ее лицо было таким знакомым и не знакомым одновременно. И внимательный взгляд бесконечных глаз из-под тяжелого капюшона, и тонкая нервная красота в ее неправильных чертах и высокие острые скулы – все это я уже где-то видела, но где, припомнить не могла. Только смотрела и смотрела, не отрываясь в зрачок зелёный как море.

– А может пойдем в кафе? Холодно и, кажется, собирается дождь. И ты мне еще расскажешь про мои глаза, цвета балтийской волны.

– Да, – тихо прошептала я, и мои глаза засветились тихой внутренней радостью, потому что я внезапно осознала, что «я буду бежать к тебе до и после того как умру»! **

14.09.2017

* стихотворение «с нуля» Д. Арбенина

** стихотворение «кротам кранты» Д. Арбенина