Читать книгу Любая мечта сбывается - Дебби Макомбер - Страница 5

Я преклонил колени перед алтарем, разбитый и потерянный.

Пустой.

Моя жена была мертва, мои дети страдали, а моя паства удалялась от церкви. Все меньше людей приходило сюда каждую неделю. По сути дела, моя вера была уничтожена.

Стоя на коленях, я изливал свое сердце в молитве, взыскуя наставления и помощи. Я приступил к своим обязанностям священника с энтузиазмом и высокими ожиданиями. Хотел менять жизнь людей, писать книги, основанные на Библии, чтобы достучаться до сердец на пути веры.

Проблема, насколько мне удалось ее сформулировать, заключалась в следующем: я не мог отдавать того, чем не обладал сам. Я чувствовал себя обобранным, измученным и неуверенным. Смерть Кэти стала для меня и детей тяжким ударом – и это было понятно. Паства проявила ко мне терпение, много терпения, но прошло уже три года, а лучше не стало.

Горе притупилось, но теперь я смотрел на вещи иначе. Что-то изменилось.

Я был уже не таким, как раньше.

У меня не хватало сил на то, чтобы стоять в церкви каждую неделю и говорить то, что людям необходимо услышать. Я не мог никому помочь, поскольку не мог помочь самому себе. Я спотыкался на собственном пути, лишенный веры, лишенный доверия.

Просто лишенный.

Кто-то предположил бы, что я выгорел, но, по сути, я не мог разжечь пламя. Ничто не питало во мне огонь, в особенности за прошедшие три года. Я повесил голову, разочаровавшись в себе, и молил Господа направить меня на истинный путь, показать мне, каких же действий Он от меня ждет.

Я склонялся к тому, чтобы подать пресвитерам заявление об уходе с должности. Такая возможность у меня, конечно, имелась, но ее последствия для меня и детей были бы очень существенными. Марк и Сара и так достаточно пережили, пытаясь справиться с потерей матери. Меньше всего на свете они сейчас нуждались в том, чтобы лишиться единственного места, которое считали домом. К тому же в своем нынешнем состоянии я сомневался, что другая церковь согласится принять меня как своего пастыря, сомневался даже в том, стоит ли мне оставаться священнослужителем. Возможно, всем стало бы лучше, начни я искать совершенно иную карьеру.

Я говорил с Линдой Кинкейд, единственной женщиной в моей пастве, которая неустанно занималась волонтерством. Она была учительницей на пенсии и играла ведущую роль в жизни церкви. Эта женщина стала мне правой рукой вместе с моей помощницей Мэри Лу. И только благодаря им я держался на плаву так долго.

Линда была доверенным другом и прекрасно умела слушать. Не знаю, что бы я без нее делал. Это ее усердный труд позволил благотворительным программам работать без сучка без задоринки. Каждый раз, молясь, я благодарил Господа за нее и ее готовность прийти на помощь. Она предположила, что я не должен спешить. Однажды она сказала мне: если мне кажется, будто Бог от меня отдалился, на самом деле отдалился только я.

И в этом она попала в самую точку. Теперь мне нужно было найти путь назад.

Я продолжал молиться, когда услышал шум в дальнем конце церкви. Я не знал, что в храме присутствует кто-то еще. Поднявшись с колен, я увидел женщину, стоящую у последней скамьи. Даже с такого расстояния я заметил, что она выглядит как олень, захваченный врасплох светом фар. Глаза ее были широко распахнуты, и это натолкнуло меня на мысль, что она пришла сюда не с благими намерениями.

Я зашагал к ней, и у меня в ушах зазвенели предупреждения пресвитеров о риске, которому я подвергаю себя, оставляя дверь церкви открытой весь день. Они считали это прямым приглашением для бродяг и вандалов. Тогда я победил в споре, но теперь задумался, верным ли было мое решение.

– Я могу вам помочь? – спросил я.  – Я Дрю Даглас, здешний пастор.

– Пастор? – повторила она так, как будто слово было для нее совсем непривычным.

– Чем я могу вам помочь? – повторил я, изо всех сил пытаясь скрыть свою предубежденность.

Чемоданчик у ее ног вызывал любопытство. Она не походила на туристку, а наша церковь, пусть одна из старейших в городе, не входила в число достопримечательностей Сиэтла.

Женщина с усилием сглотнула и ответила мне слабой улыбкой:

– Я как раз собиралась уходить. Не волнуйтесь, я не стану вам надоедать.

Она, похоже, нашла в себе мужество, и глаза ее дерзко сверкнули.

– Я здесь не для того, чтобы просить вас уйти.

Ее взгляд бросил мне вызов. Он говорил, что она не верит, будто я не возражаю против ее присутствия в церкви.

– Вам нужна помощь?

Она моргнула, словно всерьез удивленная этим вопросом.

– Нет… Мне ничего не нужно.

И вновь она заговорила дерзко, и голос ее был резким, а плечи напряженными. Она утверждала, что ни в чем не нуждается, но я знал, что она лжет. Пыталась выглядеть равнодушной, но я видел отчаяние в ее глазах. Эта женщина нуждалась в помощи, но гордость не позволяла ей просить.

– Вы не могли бы сказать мне, почему вы оказались здесь?

– Ах… нет, то есть да.  – Она путалась в словах, словно не зная, с чего начать.  – Автобус высадил меня прямо перед церковью.

– Автобус,  – повторил я, не в силах проследить за ходом ее мыслей. Она вскинула голову, глядя мне прямо в глаза.

– Сегодня утром меня выпустили из тюрьмы.

И, словно ожидая, что теперь я точно ее выгоню, она потянулась к чемодану и повернулась к двери.

Несколько лет назад я проповедовал в тюрьме, но работал всегда только с мужчинами.

– Пожалуйста, не уходите,  – сказал я и жестом указал на скамью.  – Вы определенно пришли в церковь не без причины. Давайте поговорим.

Она помедлила, как будто меньше всего ожидала от меня таких слов.

– Это займет много времени? – спросила она с тем же резким неуверенным надломом в голосе.

– Вовсе нет.

Она пожала плечами, как если бы делала мне одолжение, и уселась на скамью рядом со мной. Не зная, с чего начать, я ждал, что заговорит она. Я был терпелив, зная, что, если буду ждать достаточно долго, она объяснит мне свои обстоятельства.

– Вы должны знать, что я осужденная преступница.

Я пожал плечами.

– Я и не думал, что вас бросили за решетку только за то, что вы неправильно перешли улицу,  – сказал я, отмахиваясь от ее слов. И улыбнулся в попытке ее подбодрить: – Вам есть где жить?

Она вновь напряглась и покачала головой.

– Нет.

– А как насчет работы?

На этот раз она дольше медлила перед ответом.

– Нет.

Ее плечи опустились вперед, прежде чем она вновь быстро выпрямила спину. Для меня не составило бы труда просто пожелать ей удачи и отпустить. Она не ожидала никакой помощи, и, судя по всему, ей не хотелось отвечать на мои вопросы. Еще одна заблудшая душа, влетевшая в двери церкви. Я мало что мог для нее сделать: мы не ведали приютом, и мои ресурсы были ограниченны. Мне следовало пообещать молиться за нее и позволить ей уйти. Я открыл рот, чтобы поступить именно так, и вдруг понял, что не смогу. Даже зная, что пресвитеры не одобрят этого. Но я чувствовал, что не сумею отмахнуться от ее беды.

– Идемте со мной.

Она вскинула голову, словно заподозрив меня в скверном намерении.

– Куда вы меня ведете?

– У меня есть знакомые, которые, возможно, вам помогут.

Она поднялась, поморгала, а затем снова села. Прижав руку к сердцу, она выдохнула и резко побледнела.

– Мисс?

– Простите, у меня приступ головокружения. Я в порядке.

Приступ головокружения?

– Когда вы в последний раз ели?

– Вчера.

– Вас не кормили в тюрьме?

Глупый вопрос: я знал, что кормили.

– Я была не голодна.

Правда, скорее всего, заключалась в том, что она слишком нервничала перед освобождением и не смогла проглотить ни кусочка.

– Неудивительно, что у вас закружилась голова.  – У нас была небольшая кухня в служебном помещении церкви, но продуктов мы там практически не держали, только кое-что для легких завтраков.  – На нашей кухне найдутся сэндвичи.  – Я не стал упоминать о том, что они предназначались мне на ланч.

– Мне ничего не нужно.

Эта женщина была слишком горда.

– Пожалуйста, мне не хотелось бы обижать Мэри Лу.  – Когда она взглянула на меня с недоумением, я пояснил: – Это она приносит сэндвичи. Делает их мне на ланч и всегда добавляет несколько про запас.

– Она – ваша жена?

– Нет, моя ассистентка. Моя жена умерла несколько лет назад. Мэри Лу готовит мне ланч, дабы убедиться, что я хоть раз в день сделаю перерыв на обед. Так что вы окажете нам обоим услугу.

– Ага, конечно.

К моему предложению она отнеслась с настороженностью. Я сомневался, что кому-то удалось бы навешать лапши на эти уши.

И я зашагал к кухне, ожидая, что она последует за мной, а затем провел ее через боковую дверь, ведущую к моему кабинету.

Мэри Лу подняла взгляд от экрана компьютера и посмотрела на молодую женщину, сопровождавшую меня.

– Мэри Лу, я хотел бы представить тебе… – Я помедлил, осознав, что так и не спросил, как зовут эту женщину.

– Шей,  – подсказала она.  – Шей Бенсон.

– Здравствуй, Шей,  – сразу же ответила Мэри Лу.

– Я познакомился с Шей в нашей церкви. Ты не проводишь ее на кухню? Мне нужно позвонить кое-кому.

– Конечно.

Мэри Лу поднялась из-за стола и повела гостью по узкому коридору, а я направился в свой кабинет.

– Да, Мэри Лу! – окликнул я ее.  – Ты не достанешь заодно и сэндвичи? Шей присоединится ко мне за ланчем.

Мэри Лу согласилась без промедления. Она взглянула на Шей.

– Будьте добры, идите за мной.

Эта женщина была настоящим сокровищем. Та легкость, с которой она приняла мое решение отказаться от ланча, заставила меня ценить ее еще больше.

Войдя в свой кабинет, я закрыл дверь, сел за стол и потянулся к телефону. Как я чувствовал на тот момент, Шей могли помочь только в «Центре надежды», которым управляло агентство евангелистских миссий в нашем городе. У них были высокие стандарты, и это означало, что Шей придется пройти тщательную проверку и тест на наркотики.

Женская группа в церкви раз в месяц устраивала обед для жительниц «Центра», и я знал Кевина Форестера, директора, уже несколько лет. И уже не мог вспомнить, когда в последний раз мы с ним разговаривали. Пришло время это исправить. Я позволил слишком многому, включая дружбу, ускользнуть из моей жизни с тех пор, как потерял Кэти.

Всего через несколько минут меня соединили с Кевином.

– Кевин,  – поздоровался я,  – это Дрю Даглас.

– Дрю! – Судя по голосу, Кевин был искренне рад меня слышать.  – Как ты, друг?

– Лучше,  – сказал я, сильно преувеличивая.  – Мне нужна услуга.

– Конечно. Что случилось?

– Сегодня утром я обнаружил в церкви заблудшую душу.  – И я пересказал все то, что поведала мне Шей.

Кевин внимательно меня выслушал и спросил:

– Ты не знаешь, она принимала наркотики?

Я уже много лет не проповедовал на улицах, но не сомневался, что в состоянии распознать симптомы наркомании.

– Глядя на нее, я бы сказал, что нет, но уверенным быть не могу.

– Алкоголь?

– В целом она выглядит очень хорошо. Но опять же гарантий я дать не в состоянии, хотя, как и сказал, выглядит она трезвой.

Он помедлил.

– Она упоминала о криминальном прошлом?

– Да. Я не спросил о деталях, а сама она не стала углубляться.

– Это мне будет довольно просто узнать: такие данные открыты.

Мне самому было любопытно, но я решил подождать, пока она не расскажет все по своей воле.

– Ты говорил ей, что это годичная программа? – спросил Кевин, прерывая поток моих мыслей.

– Нет. Я не хотел слишком ее обнадеживать, пока не узнаю, есть ли у тебя свободное место.

Кевин выдохнул.

– Позвони ты всего полчаса назад, и мне пришлось бы тебе отказать. Но у нас здесь бескомпромиссный запрет на наркотики, а в комнате одной из проживающих мы обнаружили мет.

Меня впечатлило то, что я выбрал идеальный момент для звонка. Свободное место появилось в тот самый момент, когда в нем возникла нужда.

– Так я приведу ее на собеседование?

– Да, но твердо обещать ничего не могу.

Это само собой разумелось.

– Ясно. Я все равно ничего на этом не потеряю.

Мне было важно, чтобы Кевин понял: я не стану воспринимать отказ как некую личную обиду. Возьмут они Шей или нет, зависело только от нее и ее готовности работать круглые сутки в программе приобретения жизненных навыков.

– Если ее одобрят – отлично. Если нет, то я сделал все, что мог.

– Хорошо,  – сказал Кевин.  – Приводи ее сегодня днем, и я попрошу персонал сделать тесты. И нам понадобится несколько дней, прежде чем мы будем готовы принять ее в случае положительного решения.

Я сомневался, что Шей есть где ночевать, о чем и сказал Кевину. Мне была неприятна сама мысль о том, что ей придется провести ночь на улице.

– Я определю ее в один из приютов, пока мы не получим результаты тестов,  – сказал Кевин.

– Я буду благодарен за любую помощь.

Кевин помолчал.

– Давно не виделись.

– Давно,  – согласился я.

– Как ты, друг?

– Хорошо.

– Дрю.  – Он не желал оставлять эту тему.  – Как. Ты?

Я тоже помедлил. Когда-то мы с Кевином были близкими друзьями. Вместе ходили в семинарию, играли в баскетбол, были шаферами на свадьбах друг друга. Но теперь я уже позабыл, когда мы в последний раз разговаривали.

– Пусто,  – признался я, чувствуя себя полным неудачником.  – Я в пустоте.

– Ты лично приведешь эту женщину сегодня после обеда?

– Да.

– Освободи себе остаток дня.

– Не могу,  – возразил я.  – У меня запланированы встречи. И вызван электрик к…

– Отмени все. Без возражений.

– Кевин…

– Отмени свои встречи.

Я застонал, отчаянно желая с ним поспорить. Ведь я целую неделю ждал этого электрика и не знал, сколько придется ждать его во второй раз. Более того, другая встреча тоже была важной. Я собирался пообщаться с Алексом Тернбуллом, одним из старейшин, который хотел обсудить со мной вопросы бюджета. Посещаемость церкви упала, пожертвования значительно сократились. Этот вопрос требовалось урегулировать.

Не то чтобы я с нетерпением ждал сокращения программ. Мы уже отказались от печати ежемесячного вестника, который мы рассылали прихожанам. Многие из них были весьма преклонного возраста и не пользовались компьютерами, так что с рассылкой новостей по электронной почте возникли проблемы. Мы сократили бюджет за счет услуг уборщиков и понизили температуру в церкви. Я не мог перестать думать о предстоящих мне сложных решениях.

По правде говоря, мне ничего так не хотелось, как избежать встречи с Алексом и обсуждения церковных финансов. Но дело было в том, что именно на моих плечах лежало тяжкое бремя этой ответственности.

– Что ты задумал? – спросил я прежде, чем начать спорить.

– Баскетбол,  – сказал Кевин.

Слово буквально зависло в воздухе между нами. Нет, он наверняка шутил. И хорошо, что Кевин не мог меня видеть, потому что я возвел глаза к потолку.

– Я не могу отменить эти встречи только ради того, чтобы побегать с тобой по баскетбольной площадке.

– Еще как можешь. Есть такая штука, как самоподдержка. Готов ты это признать или нет, но ты в ней нуждаешься. И я не собираюсь выслушивать твои отговорки. Либо ты явишься сам, либо я лично приеду тебя забрать.

– В последний раз я играл в баскетбол много лет назад.  – До того как у Кэти обнаружили рак. Даже раньше. Много лет назад. Я потерял навыки и форму. Кевин наверняка сделает меня на площадке. Вся моя жизнь вращалась вокруг церкви и семьи. То, что Кевин называл самоподдержкой, выпало из списка моих планов так давно, что я успел о ней напрочь забыть.

– Ты меня слышишь? – требовательно спросил Кевин.  – Я сказал, что никакие возражения не принимаются.

Я вздохнул, признавая поражение. Мне был знаком такой его тон, и с него сталось бы действительно появиться здесь и утащить меня с собой, словно строптивого подростка.

Я звонил ему ради Шей, надеясь, что Кевин сумеет ей помочь, и не ожидал ничего большего, кроме короткого телефонного разговора. Но все обернулось иначе.

Насколько я мог понять, Кевин был ответом на молитвы Шей.

И на мои тоже.