Читать книгу Растущий мозг. Как нейронаука и навыки майндсайт помогают преодолеть проблемы подросткового возраста - Дэниэл Дж. Сигел - Страница 20

Кэти, 17-летняя выпускница школы, корчилась от боли: ей устроили промывание желудка после бурной ночной попойки. Все еще пьяная после семи рюмок текилы и четырех бокалов вина, Кэти не помнила почти ничего, что с ней произошло.

Именно она принесла крепкие напитки на вечеринку и даже подговорила хозяйку – дочь директора школы – принять участие в пьянке. На следующей неделе Кэти исключили из школы, и она пришла ко мне. Когда я говорил с ней о случившемся, то понял, что она решила «как следует оттянуться» на вечеринке, несмотря на то, что дело происходило в доме директора школы.

Кэти понимала, чем это грозит.

– О чем ты думала перед вечеринкой? Ты думала о последствиях? – спросил я ее.

Кэти смотрела на меня, широко открыв глаза, и… улыбалась. О чем это свидетельствовало – о ее беспокойстве? Или вся эта история ее забавляла?

– Ну… – начала она, – я в самом деле думала об этом. – Она сделала паузу и обвела взглядом комнату, будто кто-то мог подслушать нас. – Я знала, что может случиться, но сама мысль о возможности напиться в доме директора была так привлекательна, что я просто не могла удержаться.

Ее глаза сияли от восторга.

Недавние исследования установили, что подростки обычно сознают риск опасного поведения. В этом возрасте мы часто отдаем себе отчет в негативных последствиях наших действий. Но даже в этом случае мы придаем большее значение потенциальным выгодам такого поведения: острым ощущениям, совместному опыту, веселью и приятному возбуждению от нарушения правил. Этот акцент на позитивную сторону – результат перестройки структуры и функций мозга в переходном возрасте.

Дофамин, решения и потребность в одобрении

Сосредоточенность Кэти на позитивной стороне была естественным следствием усиленной потребности в одобрении, существующей у подростков. Наш мозг состоит в основном из нейронных клеток, сообщающихся друг с другом с помощью химических веществ – нейротрансмиттеров. В переходном возрасте усиливается активность нейронных цепей, использующих дофамин – нейротрансмиттер, играющий основную роль в нашей потребности в одобрении. С раннего подросткового возраста до 17–18 лет усиленная выработка дофамина тянет подростков к острым ощущениям. Ученые предполагают, что базовый уровень дофамина ниже обычного, но в моменты острых ощущений он резко вырастает, что объясняет, почему подростки жалуются на скуку, если не занимаются новыми интересными делами. Усиленная выработка дофамина дает подросткам мощное ощущение жизни. Она также иногда заставляет их фокусироваться исключительно на позитивных реакциях, которых ожидают от окружающих, упуская из виду или не придавая значения рискам и негативным последствиям.

Возрастающая потребность в одобрении в переходном возрасте проявляется тремя способами. Один из них – это повышенная импульсивность, когда подросток совершает поступки без размышлений. Иначе говоря, импульс побуждает к немедленному действию. Пауза позволяет подумать о других возможностях, кроме срочных действий под влиянием дофаминового импульса. Но подавление импульса требует времени и энергии, так что проще этого не делать. Из-за крайне сильной и настойчивой потребности в одобрении подросткам очень важно уметь делать паузу для размышлений и оценки.

Такие импульсы можно сдерживать, если определенные нейронные волокна в высшем отделе мозга создают «умственное пространство» между импульсом и действием. В переходном возрасте эти волокна начинают расти и противостоять импульсам к действию, создаваемым дофаминовой системой. В результате импульсивность уменьшается. Этот процесс – его иногда называют «когнитивным контролем» – важное средство снижения риска. Улучшить рост регулирующих волокон, создающих паузу между мыслью и действием, можно в любом возрасте.

Второй способ, которым усиленная выработка дофамина влияет на подростков, – это доказанное увеличение восприимчивости к болезненным пристрастиям. Все вещества и виды поведения, вызывающие привыкание, связаны с высвобождением дофамина. Подростки не только более склонны экспериментировать с новыми впечатлениями, но и более подвержены мощным выбросам дофамина, которые у некоторых могут стать частью порочного цикла. Так, к усиленной выработке дофамина приводит алкоголь, в итоге можно начать испытывать тягу к выпивке. Когда алкоголь выветривается, уровень дофамина резко падает. Тогда мы снова испытываем потребность в веществе, способствующем выбросу дофамина. Исследования показывают, что продукты с высоким гликемическим индексом[2] – такие, как полуфабрикаты или даже обычные углеводы в виде картофеля или хлеба, повышающие уровень сахара в крови, – также могут приводить к быстрому повышению уровня дофамина и активности нейронных цепей, связанных с вознаграждением и одобрением.

Третий тип поведения, формируемый потребностью в одобрении, называется гиперрациональностью. Это мышление в буквальных и конкретных терминах. Мы рассматриваем лишь детали в отрыве от общей картины; мы упускаем из виду контекст, в котором что-то происходит. Подростки с таким буквальным мышлением начинают придавать больший вес рассчитанной пользы от поступка, чем потенциальному риску этого поступка. Они зачастую осознают риск, иногда даже переоценивают возможность плохого развития событий, но придают больше значения потенциальным выгодам от своих поступков.

При гиперрациональном мышлении речь идет не об отсутствии «задних мыслей» или рассуждений, как в случае с импульсивностью, и не о пристрастии к особому поведению или веществам, которые мы употребляем. Этот когнитивный процесс основан на расчетах, которые придают больший вес позитивному итогу и пренебрегают возможными негативными результатами. Под «весом» я имею в виду то, что центры оценки головного мозга принижают значение негативного результата и в то же время усиливают значение позитивного итога. Весы, на которых подростки взвешивают свои возможности, настроены на благоприятные показания. Доводы «за» значительно перевешивают доводы «против», и кажется, что игра стоит свеч.

Из-за крайне сильной и настойчивой потребности в одобрении подросткам очень важно уметь делать паузу для размышлений и оценки.

Убежденность в позитивном исходе дела становится особенно сильной, когда подростки находятся в обществе сверстников или считают, что друзья наблюдают за их действиями. Социальный и эмоциональный контекст подросткового общения формирует сцену, на которой мозг обрабатывает информацию. Это справедливо для любого человека, но влияние сверстников особенно сильно для подростков.

Иначе говоря, мысли Кэти сосредоточились на одобрении сверстников, образах веселья и острых ощущениях, и она пренебрегала возможными последствиями. Эмоциональный смысл ее поступков был тесно переплетен с гиперрациональным расчетом на то, что выгода перевешивает риск. Ее поведение не было импульсивным: она заранее составила план на вечеринку.

В подростковом возрасте мы постепенно переходим от гиперрациональности и буквального мышления к «сущностному мышлению». При таком мышлении мы учитываем более общий контекст решения и пользуемся интуицией ради действительно важных для нас позитивных ценностей, а не фокусируемся на мгновенной выгоде, диктуемой рецепторами дофамина.

Как видите, все не так просто, и говорить, что подросткам свойственна импульсивность, не стоит. Столь же неправильно говорить о «буйстве гормонов». Исследования показывают: рискованное поведение у подростков меньше связано с гормональной неуравновешенностью, чем с изменениями в дофаминовой системе поиска награды и одобрения в мозге и с архитектурой префронтальной коры, поддерживающей гиперрациональные решения, основанные на предубежденности в позитивном исходе событий, свойственной подросткам.

Активированную дофаминовую систему можно сравнить с музыкальным усилителем. Усиленный выброс дофамина толкает нас к одобрению и удовлетворению. Внимание привлечено к доводам «за», что подвергает нас риску оставить без внимания доводы «против».

Гиперрациональность можно продемонстрировать на экстремальном примере русской рулетки, когда один патрон помещают в шестизарядный барабан револьвера. У вас есть пять шансов из шести получить $6 000 000 в случае выигрыша. В целом это значит, что если сотни людей будут играть в русскую рулетку, то статистический средний выигрыш (5 раз из 6) составит $5 000 000. Почему бы не попробовать? Однако дело в том, что если вы проиграете, то умрете. Этот вызов легко понять. Действительно, скорее всего вы получите миллионы долларов. Если вы сосредоточены на позитивном итоге и минимизируете вероятность риска, то принимаете участие в игре. «Почему бы и нет?» Да, это кажется математически правильным. Но не нужно заниматься такой оценкой вероятности. Вопрос-ловушка: «Что, скорее всего, случится, если я сделаю это?» – требует сущностного мышления и интуиции, которая выводит вас за рамки гиперрациональных расчетов. С ростом и развитием мозга интуитивное чувство укрепляется, и мы начинаем понимать, что играть в русскую рулетку не стоит.

2

Индекс способности углеводов перерабатываться в глюкозу крови; используется в разных диетах. – Прим. пер.