Читать книгу Моя Родина – Смерть - Денис Александрович Игумнов - Страница 8

Мировая республика жила под управлением пожизненного председателя, пришедшего к власти в своей стране, одной из сильнейших экономик планеты, триста двадцать лет назад выборным путём, а после в результате пятидесятилетнего периода войн и глобальных конфликтов захватившего кресло единоличного правителя созданного им всеземного государства, население которого большинством голосов поддерживало действия председателя и ежегодно продляло ему мандант на абсолютную власть над миром.

За время правления Люго Кашевара Земля постоянно расширила границы своего влияния, начиная с мирной колонизации планет солнечной системы и дойдя до военного захвата нескольких сотен обитаемых звёздных систем в пределах домашней спиральной галактики. Люго бичом своей воли загонял эволюцию к трамплинам революции, и скорости прогрессивных изменений в обществе возросли в десятки раз. Люго работал интеллектуальным анаболиком, путём своего агрессивного влияния на процессы в обществе создавшим систему геометрической прогрессии технических достижений науки и техники. Да и сами люди за триста лет изменились, поумерив алчность и злобу, теперь добровольно-принудительно отдавая часть своего эго на общественное благо. При этом пассионарная энергия в сердцах людей бушевала, как во времена варваров, и вот эту самую первородную стихию председатель и нашёл куда направить. Вектор развития нацелили на звёзды, на борьбу, преодоление, познание ради самопознания. Поиски бога в себе. На стремление к риску накинули правильную узду на человечество – порабощённое волей выборного диктатора и свободное как никогда в истории.

Фактически земное государство представляло империю с легитимно избираемым императором-председателем во главе, ведущую перманентную войну за жизненное пространство и высшую справедливость (благо всех живых существ, как они это называли) на обитаемых, населённых разумными существами планетах, не желающих добровольно присоединяться к государству землян.

В галактике самым развитым миром оказалась Земля, она дальше всех ушла по дороге прогресса, и сама судьба назначила её на роль лидера. На планетах, на которые приходили земляне, жизнь развивалась не так бурно: чужие миры находились на разных стадиях социального и экономического развития, но все без исключения оказывались ниже по своим техническим возможностям. Преимуществом надо пользоваться и им пользовались, давая самым лучшим и активным сынам других миров возможность поступить на службу Земле. Для новобранцев открывались воистину неведомые для них прежде соблазнительные возможности самореализации. Многие покидали дом легко и ждали от жизни лишь великого. Большинство из них пополняли ряды воинов постоянно сражающихся на границе галактического государства армий. Примерно одна десятая часть планет, куда они приходили, не хотела становиться частью общего целого и быть пассионарным донором для Земли. Аборигены предпочитали отказаться от всех современных и недоступных их цивилизации технических и общественных благ, драться, отстаивать свою никчёмную независимость. В таких случаях и были нужны новые солдаты – много новых солдат.

Все получали то, что хотели: Земля – новых воинов, новобранцы – новую жизнь, полную приключений и возможностей. Но не все хотели идти каждый день на смерть, находились и такие, кто мог реализовать свои вполне мирные таланты в большом плавильном котле империи. В конце концов, Земля открывала пути, а не отбирала свободы и всё же некоторым, ведомым гневом, спесью, злобой, легче было умереть, чем измениться. Для повстанцев тоже нашлось место. И Люго радовался этому. Жизнь любит движение, а людям были необходимы новые территории. И цель.

Кашевар прибывал в рабочем кабинете, больше походившем на тронный зал, а не на скромное помещение, предназначенное для ежедневной работы. Никаких столов для заседаний, планок голографических мониторов, стульев, никаких предметов прикладной функциональности, за исключением кресла. Его кресла. Кресла, поставленного на метровый малахитовый постамент, – чёрного с золотом трона – предмета искусства, рождённого гениальным мастером, духовным и творческим наследником художников эпохи Возрождения, выточенного из цельного ствола каменного дерева, украшенного сакральными символами синтетической религии солнца – главного культа современных землян, дополненного и оформленного золотом, серебром и щедрой россыпью драгоценных камней тёмных расцветок. Мастер не поскупился на вставки из мягких сортов специально обработанной кожи, заполненные упругим силиконовым желе. Трон изготовили для одного человека – только для председателя, подгоняя только под его анатомические параметры тела. Сидеть на нём было удобнее, чем на современных, подстраивающихся под тебя (под твой драгоценный зад) стульях пластических трансформеров. Как бы Люго не разваливался, сидя в этом кресле, какую бы позу ни принимал, ему всегда было удобно. Власть – сладкое варево и к нему легко пристраститься. Но Люго, пожалуй, был исключением; кроме этого атрибута, намекающего на его абсолютную, очень похожую на королевскую власть (и всё же не бывшую ей!), он не баловал себя помпезной роскошью. Никаких излишеств – дворцов, набитых сокровищами хранилищ, дорогих вещей, денег. Он жил ради землян и был готов ради их блага легко отказаться от любой из положенных ему должностью привилегий. Диктатор, благодетель, тиран, просветитель.

Его резиденция, она же последняя крепость мира, находилась в столице галактической федерации – Вечная Весна, стоящей в центре Евразии. Крепость внешне походила на современную цитадель времён последней войны и одновременно на рыцарский замок. Круглые купола на кубах угловых башен, высокие толстенные стены с бойницами, и в середине огороженного защитными сооружениями (дотами, рвами, ловушками) пространства возвышался, рвался к небу дом власти в виде кристалла с отходящими от главного тела наростами и нашлёпками заклёпок, служивших люками, за которыми своего часа ждали стволы энергетических пушек, рельсотроны, шахты ракет, световых торпед, установок активной зенитной защиты. Материал плит сооружений крепости отличался космической прочностью и мог выдержать не один ядерный и даже астероидный апокалипсис. Прочности крепости должно было хватить до скончания времён, до того дня, когда неизбежно стареющее солнце погаснет.

Гарнизон крепости состоял из десяти тысяч отборных воинов, собранных со всей галактики. Лучшие из лучших, преданные лично Люго, обязанные ему всем, неподкупные и непобедимые. Каждый стоил сотни, а иногда и нескольких сотен лучших солдат любого возможного противника. Руководил гарнизоном генерал Кудон, первый телохранитель председателя, чудо генетической трансформации, дитя инкубационной машины и женщины, трёхкратный победитель ежегодного чемпионата предельных боёв в жерле вулкана. И лишь один человек на свете мог приказывать Кудону – Люго. Он любил его не только за железную волю, святую ярость в бою, но и за ум: его советами председатель неоднократно успешно пользовался. Генномодифицированные люди – гемоды, во всём превосходили людей, в том числе – и в способности мыслить, но, вот парадокс, Землёй до сих пор правил обыкновенный человек и никто из гемодов не возражал. Председатель почти на все совещания правительства приглашал Кудона; лишь изредка Люго позволял себе оставлять его в стороне от решения важных вопросов. Сегодня настал очередной такой день.

Сейчас Люго сидел прямой, напряженный, словно солдат, несущий караул. Перед ним стояли несколько одетых в лиловые рясы монахов. На их лица были надвинуты капюшоны – они прятались в тени. Люго хорошо знал каждого из них, и поэтому видеть их лица у него надобности не возникло. Хотя, конечно, для навыка разговаривать вот так, не видя глаз собеседника, нужна была привычка. Люго мог приказать, но не в его характере было ломать сложившиеся традиции любого сообщества и особенно оккультного толка. Пришедшие к нему на приём монахи составляли руководящую верхушку государственного мистического ордена богоборцев, занимающегося научными исследованиями всяческих пограничных проблем, не совсем очевидных для традиционной науки, огульно считающих их антинаучной чепухой или недостижимо далеко отстоящими от реализации в прикладных методах и уровня развития науки и техники, что тратить время на них, по мнению маститых учёных мужей, не стоило вовсе. А между тем, орден за последние пять десятков лет, пользуясь трансцендентными знаниями, при помощи оборудования и приборов, изготовленных в мастерских, принадлежащих ему, сделал несколько важных открытий (среди служителей культа не было неучей – большинство из них были хорошо образованы). И вот сегодня его руководители пришли сообщить своему покровителю, что готовы совершить прорыв, сделать тот шаг, которого с таким нетерпением, столько лет, ждал председатель.

– Люго, всё готово. Мы можем начать завтра, – склонив голову ещё ниже, так, что его слова сначала упали на мозаику пола, а потом, отскочив, прилипли к ушам председателя, проговорил стоящий впереди всех магистр ордена. – Установка собрана и работает.

– Мы долго ждали, и я не хотел бы испытать очередное разочарование. Последние семь попыток оказались неудачными, – выразил, как всегда честно, свои сомнения председатель.

– Гарантий нет. Ты знаешь, – сказал стоящий позади магистра приземистый широкоплечий здоровяк.

– Решено. Испытывать нервы будем через месяц.

– Почему не завтра? – спросил стоящий справа монах с зелёными квадратными чётками в руках. Он, один из немногих, имел право спрашивать и не стеснялся задавать вопросы.

– Вы не знаете? Война продолжается. Завтра на пурпурный Абель Гейзер отбывает сотая армия. А потом нам предстоят штабные игры. Отменить их я не могу, слишком много от них зависит, – объяснил Люго.

Монахи, как по команде, приложили левые руки к сердцам, развернулись, и бесшумно, будто они не шли, а парили на облаках, двинулись к выходу. При их приближении створки высоких дверей автоматически открылись, и они исчезли, уйдя в ярко освещённый до рези в глазах и появления миража светового тумана зеркальный коридор.

Какое-то время Люго всё также сидел, напряжённый и застывший, похожий на истукана, сроднившись в одно целое со своим чёрным креслом. Потом, постепенно, из его мышц ушла одеревенелость и он, словно медуза, растёкся по сиденью. Его лихорадило, метаболические процессы в клетках тела шли медленно. Восстанавливаться после перенесённых телом изнурительных нагрузок председателю становилось всё труднее. Скоро, может, через год, а может, через пару месяцев, плоть начнёт гнить, органы отказывать и волны старения превратятся в гибельный шторм для корабля всего тела, потерявшего последний рабочий парус. Обычные процедуры глубокого омоложения, медикаментозной терапии, пересадки части органов и желёз, перестали помогать. Наступала пора менять рабочую оболочку.

Люго встал и вышел из кабинета через потайную дверь, спрятанную за троном. Там его ждала охрана – семь личных телохранителей – геномодифицированных людей. Они всегда были рядом и отслеживали все контакты председателя, охраняя днём и ночью. Иногда незримо, но чаще рядом, в зоне прямого наблюдения. На лифте, в сопровождении гемодов, Люго поднялся к себе в личные покои.

"Эксперимент пропустить я не могу. Серьёзная процедура пересадки сознания выведет меня из строя в лучшем случае на две недели. Остаётся общая очистка организма и электромагнитная стимуляция – дня на три-четыре должно хватить. Но лучше наблюдать за экспериментом уже в новом качестве". – Размышляя, Люго ходил по спальне (она же гостиная. Его покои состояли всего из двух комнат – спальни и кладовки, плюс – ванная и туалет, а большего ему и нужно не было), приближался к окну, возвращался к дивану, а приняв решение, провёл ладонью над поверхностью письменного стола. Через полминуты в дверь постучали.

– Входи.

Обычно, приходя к себе, Люго обязательно запирал дверь на замок. К слову сказать, дверь по прочности и неприступности могла поспорить с сейфовой заслонкой, и сам покой председателя представлял собой отдельно встроенный в крепость бронированный блок. Запирался председатель из-за лёгкой степени паранойи, развивающейся у любого диктатора, находящегося у власти достаточно долго, а он руководил народами Земли более чем продолжительный промежуток времени. Придя домой пять минут назад, он был озабочен мыслями о своей функциональности настолько, что нарушил давнюю привычку. Итак, пригласив посетителя войти, Кашевар скрестил руки за спиной и в упор посмотрел на открывшееся пространство за дверью. Там, на пороге, будто из ниоткуда возник Кудон – высокий двухметровый светловолосый гигант с причёской – военная платформа, светлокожий с квадратным лицом и чертами, состоящими из одних прямых линий и светлыми, казалось, сверкающими и в темноте, яркими и одновременно прозрачными серыми глазами. Во всей его фигуре чувствовалась сила: серая форма со шнурами золотых аксельбантов сидела идеально, выгодно подчёркивая мощь, заметную даже сквозь толстую ткань мундира, мускулатуры. А в его начищенных до небесного блеска сапогах, как в мистическом зеркале, отражался не только сам хозяин, но и судьба тех неудачников, которые позволили себе усомниться в его способностях, или, того хуже, – в возможностях Люго. Говорили, что, чтобы получить абсолютное преимущество в бою, он пережил три десятка операций. Ему заменили восемьдесят процентов натуральных костей, данных подкорректированной генной инженерией природой, на изготовленные из прочнейшего композитного сплава, сваренного на основе стали, углеводородных нитей и керамических вкраплений, искусственные протезы. Непобедимый боевой зверь.

– Проходи.

Личный телохранитель и главный советник прошёл к столу и сел на стул с высокой спинкой. Он знал привычки председателя и ничуть не смущался в его присутствии. Люго был простым человеком и в своих подчинённых ценил это свойство. К тому же Кудон был почти другом, не совсем, но он подошёл ближе всех из окружения председателя к этому определению.

– Кудон, пригласи Строгинского. Мне завтра надо быть в форме.

– Пора меняться?

– Да. Сегодня ограничимся косметическими мерами, а через три дня я лягу под нож.

– Отлично! Через час Строгинский со всем необходимым будет здесь.

После ухода телохранителя Люго запер дверь и позволил себе прилечь, отдохнуть. Последние месяцы он плохо спал и, как правило, ему удавалось забыться тревожным маревом невнятных видений всего на несколько минут. Сегодня Люго и этих жалких крох отдыха не был удостоен: так и пролежал с закрытыми глазами до прихода врачей. Председатель терпеть не мог больничных покоев – пускай и в виде индивидуальной палаты, оборудованной всем необходимым: исключение составляли серьёзные операции, когда без подобающего сопровождения сложнейшей аппаратуры не обойтись никак. Подобное испытание ему предстояло пройти через три дня, а сейчас три пришедших доктора принесли всё с собой. Их начальник – молчаливый суровый мужчина, всегда хмурый, раздавал приказы и старался, лишний раз, не смотреть на своего "венценосного" пациента. Для него председатель, после того как ложился на процедурный стол, переставал быть великим Люго, и он начинал относиться к нему как к любому другому нуждающемуся в его помощи человеку. Строгинский проследил, чтобы его ассистенты смонтировали стол, подключили аппаратуру, помогли председателю разоблачиться и лечь. Доктор лично подсоединил к телу Люго все нужные проводки, трубочки, датчики, сел за письменный стол и через переносной блок управления запустил процесс локального омоложения.

По прозрачным искусственным артериям заструились разноцветные потоки, несущие свои полезные восстановительные свойства внутрь организм Люго. Синтетические вещества соединялись с белками крови, проникали в ткани внутренних органов, омывали мозг. Специальные приборы, по форме похожие на благородные трубчатые грибы, посылали регенерирующие излучение во все клетки тела, уничтожали свободные радикалы, подвергали разложению токсины. Функции организма приходили в норму, консолидируя усилия, начинающих работать на нормальных, штатных оборотах органов.

Люго не раз проходил такие процедуры и привык ко всем приятным и неприятным (их было больше) ощущениям. Многое в его восприятии процесса восстановления могло измениться; незыблемым оставалось лишь чувство, которое можно описать как глубокое и наглое проникновение чего-то чужеродного в тебя всего – сразу и целиком. Места для тайн не оставалось, и ты представал в роли раздетого дикой, оголтелой толпой человека, сгорающего от стыда в центре главной городской площади. А ещё тело Люго распирало во все стороны. Не больно, а скорее противно. Ногтями по классной доске, скрип стекла и шуршание болоньевой куртки – и всё это одновременно поселялось зудом под кожей, под мясом, в самих трубках костей и их мягком сыром мозгу.

Рядом суетились помощники современного колдуна от медицины – его верные нукеры, дипломированные специалисты. Они что-то там измеряли, подкручивали колёсики регуляторов, подстёгивали напряжение. Потом, когда всё кончится, председателя ещё долго будет рвать тягучими чёрными пучками биологических отходов. Но пока предметы обстановки комнаты росли, становились больше, приближались, давили на него своей непомерно раздувшейся формой. Прошла ещё минута. Подошёл Строгинский – в своих руках он держал нечто похожее на старый шприц. Здоровенная штуковина со стальным жалом совсем не маленького диаметра. Сквозь прозрачные стенки было видно, как фиолетовая жидкость закручивалась воронками, испускающими туман более тёмного цвета, оседающий испариной на его стенках. Тот самый раствор, который и был сокровенным смыслом всей процедуры. В нём бурлили миллионы нанороботов чистильщиков, защитников, терапевтов. Доктор не стеснялся и глубоко загнал иглу в локтевой сгиб пациента – в вену. Нанороботы могли быть влиты в организм и более безболезненным путём, но Строгинский больше шаман, чем учёный, огромное (ключевое) значение придавал ритуальным обрядам и считал, что боль в преображении человека играет такое же важное значение, как и лекарства. Он нажал на поршень и спустил лечебных зубастиков в кровь. Люго почувствовал острую дёргающую боль и жидкий свинец заполнил его вены и артерии. Он выгорал изнутри. Слава богу, длилась эта мука недолго. Вспыхнуло и погасло. Нанороботы приступили к работе, сроднившись с тканями тела.

Перед уходом Строгинского Люго подтвердил желание избавиться от старого и перейти в новое. Шаман, выразив согласие с просьбой правителя, поклонился и вместе со своей свитой покинул покои председателя. После чего Кашевар смог первый раз за долгое время спокойно заснуть. Сначала – сон, потом – рвота. Всё рвано лучше, чем бессонница и приближающиеся шаркающие шаги старческой немочи.