Читать книгу Тропами искусства. Записки странствующего художника - Денис Гардари - Страница 2

Гуляю я, значит, по Пушкинскому музею, по выставке LOUIS VUITTON. Наслаждаюсь проникновением современного буржуинского искусства в души соотечественников. Вдруг подходит ко мне женщина и говорит: «Здравствуйте, Денис! А можно с вами сфотографироваться? Я ваша читательница, очень внимательно читаю все, что вы пишете». Тут подходит еще одна и тоже говорит, что читает… И еще кучу лестных слов. Признаться, приятно это, чего уж тут…

Я краем глаза вижу: смотрительница подозрительно поглядывает и так громким шепотом – дескать, что за перец? Артист, что ли? Мои читательницы возмущенно: «Какой артист, вы что! Это известный искусствовед!» – «А-а, искусствовед… Ну, это лучше, чем артист», – изрекает служительница музея. А потом строго так спрашивает: «Вы, судя по всему, товарищ серьезный. Как относитесь к современному искусству?» Хорошо, говорю, отношусь. «Вот, сразу видно, умный человек, не то что некоторые тут…» – и уходит.

Я, распираемый чувством собственной важности, с гордо поднятой головой выхожу на центральную лестницу. Неожиданно подбегает мальчик лет семи и громко кричит: «Мама, смотри, я узнал этого дядю, он тут самый главный!» Ну, думаю, вот она, слава. Даже дети признают твое величие – шепчет в экстазе мой воспаленный гордыней мозг. «Почему главный, Сашенька?» – спрашивает мальчика мама. «Потому что у него самая желтая рубашка! У нас во дворе дяденьки таджики говорят, что у кого жилет желтее, тот и главный. А у этого целая рубашка. С кампюшоной. И ботинки тоже. Значит, он главнее!»

Все. Занавес. Артист, ё-моё… С кампюшоной.

Под гнетом разрушенных сладостных грез решил сходить поесть. Нашел поблизости ресторан, сажусь на летней веранде у входа. Смотрю: место-то пафосное, много машин с мигалками, куча мужиков в строгих костюмах с портфелями… Видимо, любимый пищеблок московского чиновничества. И я… В желтых замшевых ботинках с бирюзовыми шнурками и желтой рубахе «с кампюшоной». Ну, думаю, ладно, этим-то прожженным циникам всякие глупости о «цветовой стратификации» явно в голову не придут.

И тут… Подходит один в костюме и спрашивает:

– Молодой человек, извините великодушно, а где вы шили ваши желтые ботинки, ведь они явно ручной работы?

* * *

Продолжение истории о цветовой стратификации случилось на следующий день, уже в Питере – прилетел из Москвы, чтобы на коллекцию Морозова посмотреть. Утром пошел в первый попавшийся торговый центр и купил себе шарф, бело-голубой – ну, холодно, блин, в Питере, одиннадцать градусов.

Иду по Эрмитажу. Никого не трогаю. Подходит мужик и спрашивает:

– Мужчина, скажите честно, вы в балете танцевали?

– Ну да, – говорю.

Он оборачивается и куда-то назад, типа шепотом:

– Лена, я ж тебе говорил, балерун, а ты – пи***ас, пи***ас.

Во, думаю, нормальная такая карьера, стремительная, от артиста до агента радужных сил.

Иду дальше, сокрушаюсь о человеческом невежестве, неспособном отличить «физику от лирики». Параллельно удивляюсь слабому уровню морозовской выставки (особенно по сравнению с московской экспозицией в Пушке). А времени уже много, без пятнадцати шесть, скоро закрытие. В последние залы уже никого не пускают, только группы с иностранцами, французская делегация какая-то приехала. Иду, задумавшись о бренности бытия. Смотрю, этого мужика с Леной смотрительница тормознула, типа все, колхоз закрывается. И тут она поворачивается ко мне и на высоком французском говорит: «Сильвупле, мусье, сильвупле». Дескать, милости просим, дорохие гости. Очевидно же, что этот перец кудрявый в бело-голубом шарфе ну точно француз.

Я мстительно оглянулся на соотечественников, сквозь губу произнес единственное, что я помню по-французски (фразу Предводителя дворянства из «Двенадцати стульев»): «Же не манж па сис жюр». И гордо отправился досматривать экспозицию в составе группы наших западноевропейских партнеров.

* * *

А посмотреть очень даже стоило. Благодаря музейному проекту «Щукин&Морозов», организованному сразу в двух столицах – Москве и Питере – Пушкинским музеем и Эрмитажем, мне удалось оценить истинный масштаб не только собраний наших известных коллекционеров, но и значение их личностей.

Сергей Щукин – человек, собравший самую большую коллекцию нового европейского искусства начала века. За двадцать лет он приобрел двести пятьдесят шесть картин!

Успешный предприниматель, текстильный король, получил «партийную» кличку дикобраз за жесткий деловой характер и своеобразные усы. Он начал собирать свою коллекцию в конце XIX века: сначала импрессионисты, затем постимпрессионисты, в основном Гоген, а затем…

В 1906 году началась полоса несчастий. Знаете, говорят: Щукин «спас» новое искусство. Я бы сказал, что и искусство спасло Сергея Ивановича.

Умер один его сын, потом жена, потом второй сын. Щукин сначала решил удариться в отшельничество, но потом передумал. «Мое место в миру и в искусстве», – сказал он и уехал в Париж. Там – эпохальное знакомство с Матиссом, а затем и с Пикассо. И еще одна важная встреча с Лео Стайном (братом знаменитой Гертруды). Лео, великолепный эрудит и, пожалуй, лучший знаток нового искусства того времени, очень много дал Щукину как специалист.

В итоге Сергей Иванович постепенно купил тридцать семь Матиссов и более пятидесяти Пикассо, протоптав для этих друзей-соперников дорогу в мир больших денег.

Когда в 1910 году Щукин приедет в Париж за «Танцем» Матисса, он испугается: слишком провокационно, да и реакция публики негативная. И уедет. Но он умел признавать ошибки. Два дня мучительных раздумий в поезде, и – как итог – покаянное письмо художнику: «Сударь, в дороге я много размышлял и устыдился своей слабости и недостатка смелости. Нельзя уходить с поля боя, не попытавшись сражаться. По этой причине я решил выставить Ваши панно. Будут кричать, смеяться, но поскольку, по моему убеждению, Ваш путь верен, может быть, время сделается моим союзником, и в конце концов я одержу победу…»

Надо понимать одну важную вещь: Щукин – не просто коллекционер, это человек, который оказал глобальное влияние на главный русский бренд – авангард.

Его коллекция с 1909 года была открыта для посетителей, и самыми главными «смотрящими» стали молодые русские художники, которые вскоре «взорвут» мир искусства: Малевич, Клюн, Розанова, Удальцова, Ларионов и т. д. И кто знает, что было бы с нашим авангардом, если бы эти «бойцы» не напитались тогда щукинскими сокровищами?

Самому Щукину было очень непросто, ведь по тем временам все его покупки были, мягко говоря, спорными. Он вспоминал: «Я вставал по ночам и часами со свечкой простаивал перед ними. Стоял и плакал. Как купец – горькими слезами, ведь отдал кучу денег непонятно за что. А как Человек – счастливыми слезами, ведь эти картины не только будущее искусства, во что я искренне верил, но и свидетельство моей победы над слепой случайностью судьбы».

* * *

Удивительное дело, но во взаимоотношении двух таких важных в человеческой жизни сфер, как искусство и бизнес, столько глупостей, непонимания и противоречий, что иногда кажется, будто между ними нет ничего общего. Но это самое «кажется» – глубоко ошибочно. Искусство и бизнес нужны друг другу… Как никто… Как никогда.

Должен признаться, что мой главный интерес в плане истории – это периоды глобальных культурных трансформаций. А значит, и люди, которые своей энергией, умом и ресурсами позволили этим трансформациям случиться и открыть миру новые грани реальности и новые имена. Когда я в этом ключе думаю о взаимодействии искусства и бизнеса, мне на ум всегда приходит Россия начала XX века.

Если бы не усилия и поразительное культурное чутье таких людей, как тот же Щукин, Павел Третьяков, Иван Морозов, Савва Мамонтов, Козьма Солдатенков, – кто знает, что было бы с Пикассо, Матиссом, Сезанном, Ларионовым, Бакстом, Серовым, Врубелем… И в каком мире мы бы жили сейчас?!

Тот же Дягилев – своими Русскими Сезонами не только перевернул представление мирового сообщества о русском искусстве, но и вообще, можно сказать, создал весь современный балет. «Птенцы гнезда Дягилева» после его смерти, «разлетевшись» по всему миру, возглавили чуть ли не все ведущие балетные институции Европы и Америки того времени! А художественные приемы и принципы, придуманные им, легли в основу американского кинематографа и мирового шоу-бизнеса.

Значит, есть оно, это взаимодействие. И примеры есть, и плоды его очевидны.

Так, может, просто время сейчас другое? Может, все поменялось: и принципы, и условия, и приоритеты? Может быть. Но мне кажется, дело тут не в этом. Да и время, как известно, всегда «другое». Я думаю, остро не хватает понимания и уважения… С обеих сторон – как со стороны предпринимателей, так и со стороны художников.

Представление о том, что искусство – это удобное хранилище красивостей, дизайнерская надстройка над «настоящей жизнью» – катастрофическое заблуждение. Ну, знаете, дескать, здорово, конечно, это ваше искусство… Наверное, важная штука, но в моей реальной повседневной жизни, со всеми ее задачами и проблемами, никакой роли не играет.

Распространенный взгляд? Весьма. Но ведь это взгляд не дальше своего носа.

Если немного напрячь извилины и подумать, то мы увидим, что искусство бизнесменам нужно чуть ли не больше, чем самим художникам. И как область интереса, и как инструмент творческого развития, и как источник идей, и как предвестник будущего, и как статусный маркер.

Дело даже не во вхождении в какие-то там элитарные круги, а просто в логике самой реальности и специфике задач бизнеса. Предприниматели порождают идеи, ищут пользу, создают системы и формируют выгоды. Для всего этого им необходимо очень хорошо понимать, в каком мире они живут, как он устроен и что лежит в его основе.

Мы, современные люди, живем не столько в так называемой реальности, сколько в мире культуры – в пространстве созданных человеком вещей, идей, форм, образов и понятий, в глобальном поле «воображаемого». Мы тотально погружены в культуру вне зависимости от уровня нашего образования, рода деятельности, возраста и социального статуса. Именно в этом пространстве формируется наше мировоззрение, развертываясь затем в деятельности и материализуясь в плодах и результатах.

А искусство – это своеобразный геном человеческой культуры. Это ключ, обеспечивающий, как говорят программисты, доступ пользователя к непроявленным смыслам и скрытым функциям системы.

Когда Эйнштейну нужны были неожиданные решения и правильные выводы, он садился играть на скрипке или шел в театр. Когда австрийскому магнату Ледереру требовались новые идеи, он шел в мастерскую к своему другу Густаву Климту и часами наблюдал за его работой (ну и за обнаженными натурщицами, конечно).

А зачем художникам предприниматели?

Понятно, зачем, скажете вы – чтобы деньги платили. Трудно спорить…

Но ведь это только часть пазла. Ограничиваясь этим мотивом во взаимодействии с бизнесом, художники очень многое теряют. Вращаясь в кругах и предпринимателей, и художников, я обратил внимание на один факт: художники в большинстве случаев занимают по отношению к деловым людям либо позицию заискивающей зависимости, либо позицию культурного снобизма. А это путь в никуда!

На самом деле у предпринимателей можно очень многому научиться, а в сотрудничестве с ними выйти на совершенно иной уровень творческой реализации. Но для этого нужно как минимум проявить уважение. Уважение к людям, которые способны на то, на что не способен ты сам.

Я это все к тому, что сегодня, в нашем противоречивом и стремительно меняющемся мире, художники и предприниматели нужны друг другу как воздух. И для такого плодотворного союза нам всем катастрофически не хватает двух вещей: понимания и уважения.

Я уверен, что очень важно понимать ключевые смыслы своей собственной жизни и происходящего вокруг. А смысл – это не набор умных слов в определении, это понимание, что делать и зачем. Если ты не понимаешь зачем, то делать что-то будешь только из-под палки. Или вообще не будешь.

Я уверен, что очень важно проявлять уважение. Если у тебя нет уважения к про- тивоположной стороне диалога, то никакого сотрудничества не получится. Потому что отсутствие уважения на сознательном уровне порождает скепсис, а на подсознательном уровне блокирует восприятие нового. Не хочу, чтобы транслируемая мной мысль ценности искусства для современного человека выглядела как «местечковое, придыхательное» возвеличивание того, чем занимаюсь я сам. Именно поэтому всегда стараюсь посмотреть на проблему с разных сторон и найти удачные варианты решения в истории.

Как я уже говорил, в нашей российской истории есть примеры удивительного проявления принципов понимания-уважения, приведших к выдающимся результатам. Феномен Третьякова, Тенишевой, Мамонтова, Щукина, Некрасова показывает, что этот путь не только возможен, но и исторически оправдан. Сегодняшний день во многом напоминает бурные времена начала прошлого столетия, и тем важнее параллели, которые мы пытаемся провести через года, и события сложного, но такого притягательного XX века.

Возможно, там и тогда скрыто то, что очень нужно нам здесь и сейчас?