Читать книгу Две банки китайского пива - Денис Кузнецов - Страница 2

Кто придумал эту дурацкую поговорку: «Бьет, – значит, любит»? Наверное, казак какой-нибудь. Взять, к примеру, «Тихий Дон» Шолохова, там все про это сказано. Про казацкую любовь, про страдания, про побои, и про смешение кубанской крови с турецкой и про многое другое. Красиво сказано, жизненно, – читаешь, и понимаешь, что это уклад житейский, а не «бытовуха» какая-нибудь.

Отчим был татарин, никакой не казак. Но маму первое время поколачивал. Не сильно, – так, воспитывал. Любил.

Последний раз с ним мы виделись на похоронах мамы. Я думал, что встречу опустившегося алкоголика и старика, но ошибся. Передо мной стоял худощавый высокий мужчина, немолодой, но и не сказать, что старый. Джинсовые куртка и штаны, обветренное лицо:

– Ну, что, Дим, летят еще над Волгой журавли?

Однажды он привез меня к бабушке Ане. Две недели мы ехали на поезде до Бугульмы к его родителям, около недели жили там, а потом он меня повез в большой волжский город. Зашел в квартиру, выпил чаю, похлопал меня по плечу, попрощался и ушел. С бабушкой ему было неуютно…

До поезда на Москву оставалось девять часов. Он гулял по городу, сходил в парк Победы, где стоит монументальная стела «Журавли», построенная по мотивам песни о душах солдат, превратившихся в птиц.

Надо отдать должное, Ильдар мне дал больше, чем родной отец. Научил разбираться в радиотехнике – он все время что-то паял, крутил, копался в телевизорах, магнитофонах и прочей электронной утвари. Как-то привез мне из командировки дорогой свитер и джинсы.

Одевшись в плащ, с папкой под мышкой, ходил в школу, и, представившись следователем, вызывал хулиганов из класса – советовал им оставить в покое Диму Кольцова, то есть меня.

Познакомил с рок-музыкой. Все-таки играл на гитаре. Хорошо рисовал. В ванной разрисовал стены рыбками. Сидя на унитазе, я любил разглядывать их, представляя себя на море.

При этом бил маму, ходил к шлюхам, попадал в какие-то истории. Нигде толком не работал. Потом, разбившись на машине (напились с приятелем, поехали к нему за добавкой, и, уходя от столкновения с МАЗом, врезались в дерево), получил инвалидность, и по поводу заработка особо не тревожился. Какая-никакая пенсия, иногда приносили что-нибудь починить. В общем, на стакан портвейна хватало.

Дрались мы дважды. Ильдар в очередной раз набросился на мать. Она была трезва. Он нет.

– Димка! Защити меня от этого татаро-монгольского ига! – кричала мать, бегая по квартире от разъяренного отчима.

Была бы она пьяна, я б не стал вмешиваться. Привык. Ну, потаскает за волосы, потолкает, ударит несильно в живот. До крови все равно не побьет, любит все – таки.

Но она была трезва. Я был не в духе. Он – пьян.

От серии ударов отчим упал на диван, закрыв лицо руками. А я бил, бил и бил… Мама, испугавшись, крикнула.

В полусне, прямо в тапочках, я вышел на улицу. У подъезда стоял какой-то капитан. Он узнал меня, а я его нет. Мало ли народу пьянствовало у нас дома.

– Ты что в тапочках?

Я рассказал. Домой он пошел вместе со мной, предварительно сходив за водкой.

На следующий день отчим, гладя старым утюгом штаны на ковре, спросил:

– Тебя сейчас отмудохать или потом?

Я делал уроки.

Но он меня не тронул.

В следующий раз были пьяны все: мама, отчим и я, старшеклассник. Литровая банка слаборазведенного спирта – это штука, посильнее «Фауста» Гете. Ильдар был в привычном состоянии агрессии, таскал сестренку за волосы, матерился на маму, и что-то обидное сказал мне. А, может, и не обидное, – от выпитого я находился в состоянии прострации.

Нападения он не ожидал, но стойко выдержал все мои удары, закрывшись в боксерскую защиту. На атаку я израсходовал все силы, которые у меня были. А после крепкого спирта их было явно недостаточно для серьезной драки.

Ответная серия хуков не заставила себя долго ждать. От бессилия я не мог поднять руки.

«Ну ты и уделал меня вчера, Димка!» – смеясь, и глядя на мой лиловый фингал, сказал он на следующий день.

Маму он больше не бил.