Читать книгу Денис Ленский. Алгоритмы, или Ошибка в коде. Концептуальная фантазия - Денис Ленский - Страница 8

Встреча двух людей – это встреча двух химических элементов. Реакция может и не произойти, но если произойдет – изменяются оба.

Карл Густав Юнг

– Но только сразу давай договоримся: ни вина, ни шампанского я пить не буду. И ночевать у тебя не останусь, даже не надейся. Так что если хочешь успеть проводить меня до общежития, сам контролируй время, – строго наморщив слегка вздёрнутый носик, предупредила Хеленка.

Хелена Петрова училась на том же потоке, что и Полуэкт, но в другой группе. С самого первого курса он обращал внимание на невысокую стройную и весьма привлекательную блондинку с ямочками на щеках, но не было подходящего случая, чтобы с ней познакомиться поближе. Кроме того, Хеленка относилась к категории студентов-иностранцев – она была родом из Чехословакии. Поначалу Полуэкт не знал таких тонкостей, чешка она или словачка. Они даже не здоровались – у неё своя компания, у него своя.

Так сложилось, что познакомиться им довелось в самом начале пятого курса, когда студентов института связи направили в колхоз. Хеленка всегда мечтала посмотреть, как живут люди в советской глубинке, но ехать туда просто так на экскурсию, было как-то неразумно. Такая возможность представилась случайно: её одногруппница и лучшая подружка внезапно заболела, и девушкам удалось уговорить своего старосту пойти на небольшой обман. Так под именем Светланы Красновой в колхоз поехала Хелена Петрова.

Дешёвый портвейн, которым по дороге затарились весёлые студенты, был выпит в первый же вечер. Хеленка тогда пила только горячий чай, заваренный прямо в ведре, и с улыбкой наблюдала, как захмелевший Фагот, который всегда был заводилой, пытается обольстить всех девушек одновременно. Полуэкт вёл тогда себя намного скромнее – возможно, именно это сыграло главную роль в их отношениях, которые в тот момент только начинали завязываться.

Ещё в колхозе Полуэкт выяснил, что Хеленка увлекается музыкой, в частности рок-операми Алексея Рыбникова, и после возвращения из колхоза, вместе с Фаготом они придумали план, как вытащить двух подружек, Светку и Хеленку, в студию на Рубинштейна на прослушивание новой рок-оперы Рыбникова на высококачественной аппаратуре. По одиночке девушки вряд ли бы пошли по гостям, а такой расклад не вызвал у них никаких подозрений, и они согласились.

Полуэкт попросил имеющего обширные связи Никиту, который мог достать практически всё, а при острой необходимости мог даже организовать доставку на землю лунного грунта, достать дефицитный двойной альбом с «Юноной и Авось». А Фагот переписал рок-оперу на студийный магнитофон. А затем путём сложных манипулиций приятелям удалось сделать так, что в последний момент пары разделились. Таким хитрым способом Полуэкту удалось затащить Хеленку к себе в гости, а Фагот увёл Светку Краснову в свою студию.

Полуэкт широко распахнул квартирную дверь и сделал пригласительный жест рукой – так по его мнению действовал бы граф Резанов при первом свидании с Кончитой.

– Не волнуйтесь, сеньорита, русо связисто – облико морале, – сказал он приложив к своей груди руку. – Приставать не буду. Встреча пройдёт в тёплой и дружественной обстановке. Проведу до общаги и даже обниматься не полезу, честное пионерское.

Он всё-таки втайне надеялся, что ему удастся раскрутить эту недотрогу хотя бы на поцелуй. На вечерних колхозных посиделках, когда влюблённые парочки незаметно отходили от костра, чтобы недолго побыть наедине, Хеленка сидела рядом исключительно со своими подружками и категорически отвергала все его попытки познакомится поближе. На первом свидании, на которое ему всё-таки вытащить тогда, в колхозе, она сразу расставила рамки, дав ему понять, что она воспитана в строгих православных традициях. Для Полуэкта это было неожиданностью – его предыдущие знакомства, как правило, быстро переходили в стадию телесного сближения, правда, эти знакомства так же быстро и заканчивались. А тут такая недотрога.

– Ух ты, в жизни не видела столько книг. Как в библиотеке! – Хеленка с восхищением рассматривала книжные развалы.

– Библиотека и есть, – гордо сказал Полуэкт. – Вот эта комната, например, так и называется, читальня. Заходи, чувствуй себя, как дома.

Ему казалось, что читальня, самое подходящее место для первой стадии долгожданного свидания, и он заранее приготовил такой сценарий: сначала лёгкий фуршет с вином при свечах в читальне, а затем они переходят в его комнату и слушают на вертушке рок-оперу. Потом Хеленка непременно попросит его что-нибудь спеть, и он возьмёт гитару. А дальше всё должно пойти как по маслу – хиты «Машины времени» и «Воскресенья» в его исполнении в подобных случаях действовали безотказно.

Однако Хелеенка проследовала мимо читальни и заглянула в комнату Алекса.

– А это твоя лаборатория? – спросила она увидев гирлянды проводов, которые у любого студента технического вуза должны были вызвать невольное уважение.

– Нет, это комната брата. Он программист. Почти всё время в командировках и дома бывает редко, потому тут такой беспорядок. Да ты проходи, не стесняйся.

Она шагнула внутрь и огляделась.

– Фантастика. Как в звездолёте. Как с этим можно разобраться? Наверное, есть специальная схема?

Полуэкт улыбнулся.

– Схемы никакой нет. Вообще-то, это называется «на соплях», но про звездолёт я брату передам, ему будет приятно.

Над стене перед рабочим столом Алекса красовался плакат с надписью: «Многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы; но потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий».

– Кто автор? – поинтересовалась Хеленка.

– Козьма Прутков. Слыхала?

– Конечно. Это же он сказал, что невозможно объять необъятное? Я всегда этим успокаиваюсь, когда чего-то не знаю. Теперь будет ещё одно прикрытие. А это кто? – она кивнула на фотографию Полины.

– Его невеста. Она живёт в Москве.

– Красивая. А когда они поженятся?

– В следующем году. Кстати, как раз после наших дипломов. Поедем?

– Поглядим. До диплома дожить ещё нужно, – уклонилась от прямого ответа Хеленка. Она внимательно оглядела со всех сторон полуразобранный электронный хлам, которым был завален стол брата, и остановила свой взгляд на компьютерной клавиатуре.

– А это что, настоящий компьютер? Ты тоже программируешь?

Полуэкт замялся. Алексу так и не удалось привить ему любовь к программированию. Даже компьютерные игры не смогли его увлечь – бесконечные репетиции и околомузыкальные тусовки отнимали у него всё свободное время. Всё чаще это происходило даже в ущерб учёбе.

– Так, иногда. Это Зет Икс Синклер. В простонародье – Спектрум. Про то, что он бортовой компьютер на звездолёте Зет Икс Синклер узнал только сейчас.

– А можешь его включить? – Хеленка с интересом рассматривала разноцветные кнопки.

Включить компьютер большого труда не составляло, но что с ним делать дальше? Заводить этот «бортовой компьютер» умел только брат. Сначала нужно вставить специальную дискету в дисковод и попробовать загрузиться с неё. А если дисковод забарахлит, как не раз бывало, тогда вместо него нужно подключить старый кассетный магнитофон, который тоже часто капризничал, зажёвывая плёнку. Всё это таинство напоминало Полуэкту ритуальные пляски с бубном, и он обычно только наблюдал за этим со стороны.

– Вынужден вас огорчить, сеньорита. Этот агрегат просто так не заводится. Все программы записаны на кассетнике, который мы с братом никак не починим. До всего руки не доходят. Давай в следующий раз, ладно?

Хотя Хеленка внешне не подавала виду, Полуэкту показалось, что она немного расстроилась.

– Конечно, – ответила она.

Полуэкту было немного неловко, что со Спектрумом получилось так глупо. Ему хотелось любыми способами заинтересовать девушку, и он подумал, что стоит немного изменить сценарий их первого свидания, чтобы оно запомнилось своей необычностью. Он мог бы рассказать ей всё, что успел узнать о Зазеркалье, но боялся, что без демонстрации магической системы его рассказ будет звучать слишком неправдоподобно. И тогда он решил поделиться с ней всем понемногу, той небольшой долей информации на совсем привычные для подобных свиданий темы: мистика, эзотерика, психология и религия – словом, всем, что отложилось в его сознании после общения с Алексом и Захаром. Но продолжать разговор здесь, в комнате брата было неудобно, тем более, ужинать. Свидание без ужина, конечно, очень оригинально, но такое свидание рискует оказаться последним.

– Тогда может перейдём в читальню, перекусим? —предложил он.

– В смысле поедим? А почему не на кухню?

– Там у нас мебельный завал. В читальне будет удобней.

В читальне, как и задумывалось, царил полумрак. Чтобы придать строгой кабинетной обстановке больше таинственности и загадочности, Полуэкт зажёг заранее приготовленную свечу в старинном бронзовом подсвечнике.

– Ужин при свечах, так романтично…

– Присаживайтесь сюда, сеньорита. Я сейчас всё организую.

Хеленка уселась в широкое кресло, где при желании можно было улечься, свернувшись калачиком. Полуэкт клацнул переключателем катушечного магнитофона и запустил «Обратную сторону Луны», совсем не случайно приостановленную в нужном месте.

– Здорово тут у вас. Только есть пока не хочется. Твои родители, наверное, были учёными? – спросила она, оглядывая шкафы со старинными книгами.

– Нет, отец был учителем, а мама врачом. Эти книги остались ещё от наших дедушек с бабушками.

– А вы с братом, значит, не стали продолжателями гуманитарных традиций? Кстати, интересно, где учат профессиональных программистов?

– Алекс в своё время закончил Китежградский институт информации.

– Не слыхала о таком…

– Многие не слыхали, потому что институт был секретным.

– А почему был, его что, закрыли?

– Фактически, да. Остались только рожки да ножки.

– В каком смысле? Извини, я иногда путаюсь в ваших фразеологизмах.

– Это ты извини. Ты так хорошо говоришь по-русски, что я всё время забываю, что общаюсь с иностранкой. Постараюсь учесть, – улыбнулся Полуэкт. – В смысле, от института практически ничего не осталось. Только небольшое конструкторское бюро

– А что изучали в этом институте?

– Информацию. Вернее, всё, что с ней связано.

– Секретную информацию?

– Всякую. В том числе и секретную. С помощью информации можно управлять людьми. – Полуэкт решил начать издалека. – Ты когда-нибудь задумывалась о том, откуда берутся человеческие мысли?

– Ну, мы их сами придумываем.

– А как?

– Не знаю. Соображаем как-то.

– Вот именно, соображаем. Мы мыслим образами. Такой у нас образ мышления. И это не игра слов. В русском языке заложены подсказки, их просто нужно уметь находить. Слово «образ» одно из самых важных слов. И слово «соображать» обозначает сравнивать образы. Мысли не приходят в голову из ниоткуда. И когда человеку кажется, что это исключительно его заслуга, что в его сознании родился образ чего-то или кого-то, его можно разочаровать. Это не совсем так. Подобное уже однажды было. Мы просто берём и сравниваем возникший в нашей голове образ с тем, который нам предоставило наше подсознание и ищем ему подобный. Тебе не скучно, сеньорита?

– Нет, интересно, продолжай.

– Итак, если образы совпадают или чем-то похожи, мы их оставляем себе. То есть, такую информацию мы воспринимаем нормально. Если что-то не так, мы начинаем удивляться, сомневаться и откладывать на потом, чтобы при удобном случае разобраться. Многие такую информацию тут же отвергают, но она никуда не девается, а до поры до времени растворяется в информационном шуме, как нераспознанный сигнал в радиоэфире. А таких людей, которые всё непонятное сразу отрицают, жалко, но речь сейчас не о них. Получается, что наши мысли – это те образы, в которых мы нашли какой-то смысл. Осмыслили их. Такие мысли превращаются в знания, опыт, всевозможные рецепты и технологии, которые переходят от поколения к следующему поколению. И вся эта информация, накопленная веками, хранится в ноосфере нашей планеты. Представляешь, вокруг Земли есть такая невидимая сфера, где хранится разум её обитателей.

Полуэкт широко раскинул руки в стороны, словно пытался ими охватить то ли всю планету, то ли одну из её разумных обитательниц. Хеленка даже слегка посторонилась в своём кресле.

– Да, сеньорита, наши мысли, как и мысли всех живых людей, накапливаются в ноосфере, – продолжал он, улыбнувшись. – И сейчас информации там стало настолько много, что она вот-вот хлынет через край. И люди стали задумываться над тем, как эту информацию привести в порядок, чтобы лучше её обрабатывать. Чтобы отсеивать лишнее, оставлять самое ценное и быстро находить нужное. Сам человек уже не справляется с такой задачей – мозгов не хватает. И люди стали придумывать всякие другие способы: калькуляторы, ЭВМ, компьютеры. Алекс говорит, что в Союзе вовсю идут работы по созданию огромной информационной сети и искусственного интеллекта. Вернее, шли до того, как Китежградский институт. расформировали

– Там делали компьютеры?

– Нет, не компьютеры. Другие информационные системы, намного мощнее, чем компьютеры и ЭВМ. Интересно?

– Очень интересно, продолжай.

– Хорошо, – оживился Полуэк. – Так вот, информация в ноосфере открыта для всех. Мы плаваем как рыбы в огромном информационном аквариуме, мы пользуемся общей информацией и даже не подозреваем об этом. Информация оседает не только в нашем сознании, которое у каждого своё. Китежградские учёные выяснили, что гораздо большая часть информации находится в нашем подсознании, которое соединяется с ноосферой особыми волнами. Эти волны, как тонкие невидимые нити соединяют нас друг с другом и с ноосферой. Их назвали М-волнами. Легко запомнить, М-волны – мыслительные волны. И если определённым образом дёргать за эти нити, людьми можно управлять.

– Я правильно поняла, что с помощью общей для всех информацией одни люди могут управлять другими? Тогда почему институт был секретным? И второй вопрос. Если такая секретность, почему ты об этом знаешь? Выходит, твой брат разболтал тебе секретную информацию, а ты разболтал её мне? Хороша секретность.

– Да, ты всё правильно поняла. Людьми можно управлять или манипулировать, в зависимости от того, чего хотят достигнуть. Институт создавался именно для управления, а секретность нужна была как раз для того, чтобы этой информацией не воспользовались те, кто собирается людьми манипулировать в своих собственных целях. А что касается разболтал, то даже как-то обидно это слышать, девушка. – Полуэкт улыбнулся, заметив смущение Хеленки. – Я шучу. Действительно, институт был секретным. Ключевое слово «был» – его рассекретили после закрытия. Хотя можно было и не рассекречивать, всё равно мало кто верит, что с помощью каких-то непонятных волн можно творить настоящие чудеса. Алекс рассказывал, что в Китеже изобрели М-волновые устройства, с помощью которых прямо на глазах можно создавать разные предметы. Ты же, например, не поверишь если я скажу, что могу тебе прямо из воздуха материализовать букет?

– Поверю, если ты сделаешь это.

– А если сделаю, что мне за это будет?

– Вот когда сделаешь, тогда и посмотрим, – улыбнулась Хеленка. – Рассказывай дальше, мне интересно.

– Очень рад. Итак, с помощью М-волн информация из человеческого подсознания группируется в энерго-информационных сгустках, которые называются эгрегорами. Оказывается, этих эгрегоров в ноосфере – пруд пруди.

– Пруд чего?

– Извини, снова забыл, – улыбнулся Полуэкт. – Другими словами эгрегоров в ноосфере огромное количество. Как электромагнитных волн в эфире. Разной мощности и разной направленности. Хотим мы этого или не хотим, но каждый человек подключен к эгрегорам и взаимодействует с ними, даже не подозревая об этом. Как говорят умные психологи, через подсознательные уровни психики.

– А ты читаешь книги по психологии? – удивлённо вскинула брови Хеленка.

– Не читаю. Но зато общаюсь с одним из авторов таких книг. У Алекса есть старый школьный приятель, Захар, доцент кафедры психологии в нашем универе. Тут у нас иногда проходят домашние семинары.

– Здорово… Мне всегда было интересно разбираться со всякими гуманитарными науками, а родители так не считали. И вот я технарь, – вздохнула с сожалением Хеленка.

– А мне, наоборот, раньше это всё было неинтересно. Знаешь как они называют гуманитарные науки? Противоестественными. В отличии от естественных и точных наук, которые нам с тобой приходится изучать. Но такие семинары – полезная штука. Захар увлёкся информатикой, а Алекс психологией. А однажды зашла речь о нейролингвистическом программировании. Вот, например, я произнесу всего два слова, два совершенно не связанных по смыслу слова, но ты сразу же меня поймёшь и закончишь фразу. – Полуэкт выждал паузу и произнёс: «звезда и смерть».

– Хоакина Мурьеты, – Хеленка улыбнулась.

– Классно, да? Пару лет назад я и знать не знал, кто такой Хоакин Мурьета. Да и ты, наверное, не знала. А сейчас всего два слова, по сути, набор звуков определённой частоты и последовательности всколыхнули в твоём сознании целую гамму образов и чувств. А всё потому, что мы с тобой сейчас подключены к одному и тому же эгрегору, который называется «поклонники рок-оперы Алексея Рыбникова». По сути, мы с тобой на одной М-волне. У фанатов «Зенита» свой объединяющий эгрегор, у любителей путешествовать автостопом свой. Короче говоря, чем больше у людей общих интересов, тем крепче они связаны друг с другом. Словом, в информационном океане много всевозможных эгрегоров. Их объединяющая сила хорошо чувствуется на стадионах, концертах и в церковных храмах. Есть родовые эгрегоры, языковые, по интересам и профессиям. По чувствам… – Он взглянул на Хеленку и как-то странно улыбнулся. – А хочешь… Хочешь я сейчас скажу всего два слова, а ты закончишь мою мысль?

– Нет. Не нужно. Я всё поняла… – слегка смутилась Хеленка. – В смысле всё поняла про эгрегоры. Так интересно, что даже есть захотелось, – улыбнулась она.

– Уно моменто, сеньорита!

– Только не забывай, что вино я пить не буду. И тебе не советую, – крикнула Хеленка вслед убегающему Полуэкту.

Полуэкт уже гремел посудой на кухне. Заготовленное шампанское он убрал подальше в холодильник, а оттуда достал две бутылочки пепси, сыр и сливочное масло. Быстро обжарив на масле кусочки батона, он посыпал их сверху тёртым сыром и красиво уложил бутерброды на плоские фарфоровые тарелки из старого родительского сервиза. Подноса в доме не было, и он использовал вместо него большую пластиковую крышку от катушечного магнитофона. Через несколько минут Полуэкт вернулся в комнату с импровизированным подносом, где кроме тарелок с бутербродами и пепси, стояли два высоких фужера и хрустальная ладья с дольками яблок, и лежала коробочка шоколадных конфет, чудом сохранившаяся после Нового года.

– Буэнос апетитос, сеньорита. Перевожу на русский: приятного аппетита, девушка, – весело сказал он.

– Крутечно! Как в кино! – так же весело воскликнула Хеленка, поудобнее усаживаясь в кресле.

– А что значит крутечно? – на всякий случай поинтересовался Полуэкт. Он стоял перед ней с подносом, слегка пригнувшись, как услужливый официат.

– Перевожу на русский: великолепно, отлично, круто. Это я придумала. Смешала словацкий и русский и получилось новое словечко. Короче, зачёт тебе за сервировку, юноша, – сказала Хеленка и аккуратно, чтобы не накрошить, подхватила с тарелки бутерброд.

– А можно юноше присесть рядом?

– А чем его стул не устраивает?

Хеленка хитровато прищурилась, но сдвинулась в сторону, освобождая большую часть кресла. Усевшись рядом, Полуэкт ощутил тонкий запах её духов. Светка Краснова говорила, что это очень дефицитные и дорогие французские духи «Climat»

– Твой отец, кажется, русский? – спросил он, приступая к трапезе. На самом деле вся доступная информация о Хеленке была уже давно собрана, и Полуэкту просто хотелось поддержать разговор.

– Наполовину. У меня дедушка русский. Он давно уже умер, но в нашей семье всегда говорили и говорят по-русски. И фамилия Петрова мне досталась русская. Правда, произносится она немного иначе.

– Я знаю, что иначе, – улыбнулся Полуэкт. Он много раз мысленно произносил её фамилию Петрова, пытаясь понять, как словаки умудряются сделать два ударения в одном слове.

– А Хеленой меня назвали в честь бабушки. Она умерла ещё раньше деда, я её совсем не помню. А почему тебя назвали Полуэктом?

– Очень просто. Я у родителей поздний ребёнок. Мама шутила, что меня вынашивали не девять месяцев, а девять лет. И долго думали, как меня назвать. Алекс тогда как раз увлекался древнегреческим, а Полуэкт в переводе с этого языка означает долгожданный и желанный. Поэтому, когда я появился на свет, меня так и назвали.

– Они давно умерли, твои родители? – осторожно спросила Хеленка, прекратив жевать бутерброд.

– Скоро уже пять лет. Ушили друг за другом: сначала отец, а потом мама… После смерти отца, она сразу сказала, что долго без него не протянет. Так и вышло…

– Ясно… А ты чувствуешь, как мы потихоньку подключаемся к эгрегору сытых людей?

– И это нас ещё больше сближает?

Хеленка неопределённо пожала плечами.

– Я не сказала «нет», милорд.

– Может нам тогда пора переместиться в мою комнату, и послушать «Юнону»?

– Только поднос возьми с собой. Обожаю яблоки.

Всё шло по намеченному плану, но как только стихли финальные аккорды «Юноны», Хеленка взглянула на настенные часы и решительно поднялась.

– Пора.

– Ты куда? Еще вагон времени. В смысле, ещё совсем рано. – Полуэкт уже успел пожалеть, что не перевел стрелки на пару часов назад. – Давай ещё посидим. Хочешь, я ещё яблок принесу?

– Нет, спасибо тебе за чудесный вечер.

Не теряя надежды, он попытался её обнять, но Хеленка ловко увернулась.

– Давай не будем всё портить. Ты же хочешь, чтобы я ещё сюда пришла? Мне у вас очень понравилось.

– Я гитару притащил, думал, поиграю тебе…

– Конечно поиграешь. В следующий раз. А сейчас проводи меня до общежития, тебе нужно будет ещё успеть обратно вернуться, до мостов.

По её тону было понятно, что она нисколько не колеблется, и Полуэкту пришлось смириться.

– Хорошо. Только давай договоримся, что в следующий раз ты никуда спешить не будешь. И ночевать останешься на Рубинштейна – места у нас предостаточно. Твоё доверие, надеюсь, я заслужил?

Хеленка снова неопределённо пожала плечами, и Полуэкт, сдерживая волнение, осторожно заметил:

– Вы не сказали «нет», мадам…

А когда они прощались у общаги, и он снова попытался её поцеловать, она мягко отстранила его лицо тёплой рукой и неожиданно сказала:

– А давай проверим нашу волну. Я скажу несколько слов из одной песни, а ты… а ты ничего не скажешь. Ты просто вспомнишь окончание этого куплета.

– Давай, – ответил Полуэкт. Ему снова пришлось приводить своё сердцебиение в норму.

Хелёнка смешно прищурились, и произнесла:

– «Южный ветер ещё подует». Ну, знаешь?

В голове в Полукта происходил мозговой штурм. С повышенной скоростью кассетного магнитофона он прокручивал в своей памяти все известные ему песни, и не мог вспомнить, в какой из них он слышал эти слова.

– Нет, не помню. Скажи ещё строчку.

– Вот и вспоминай, не скажу, – хихикнула Хелелка и убежала, махнув ему с крыльца рукой.

Добравшись домой, он первым делом побежал к Фаготу, чтобы вернуть гитару. Тот был один. На столе стояла бутылка портвейна, и Фагот молча курил, глядя в полупустой стакан.

– Ну что, и у тебя, похоже, полный пролёт? – криво усмехнувшись, спросил он. – Двух наивных чукотских мальчиков обвели вокруг тоненьких пальчиков. Дринкнешь со мной?

– Погоди. Ты не помнишь, в какой из песен есть слова «Южный ветер ещё подует»? В голове вертится, а вспомнить не могу.

Фагот удивлённо посмотрел на приятеля:

– Ты что, больной? Чего это тебя на попсу потянуло? Это Пугачихи песня.

– А слова знаешь? – обрадовался Полуэкт.

– А я, по-твоему, больной? Я тебе квинов наизусть выдам, а попса всегда мимо ушей пролетает. Пей давай. – Он налил ему в стакан.

– Да погоди ты, – отмахнулся Полуэкт. – А может, у тебя запись есть? Очень надо.

– Точно заболел, – проворчал Фагот. – Была где-то плёнка – у меня тут ещё один больной живёт, попсу коллекционирует.

– А где он?

– Я всех разогнал, думал со Светкой тут поторчать… Э-эх… Но если так припёрло, сейчас поищу. Пей пока.

Нужная кассета была обнаружена достаточно скоро.

А знаешь, всё ещё будет!

Южный ветер еще подует,

и весну еще наколдует,

и память перелистает,

и встретиться нас заставит,

и еще меня на рассвете

губы твои разбудят…

Дослушав до этого места Полуэкт просиял и, хлопнув Фагота по плечу, вскочил, явно собираясь уходить.

– Ты куда, а дринк?

– У меня аскеза. Сам пей. Кстати, и тебе советую завязывать.

– Совсем больной, – пробормотал Фагот, глядя вслед убегающему приятелю.