Читать книгу Никто. XX век - Денис Нижегородцев - Страница 8

Это интересная тема. Хотя я родился и вырос в городе Горьком (нынешнем Нижнем Новгороде), все мои ближайшие родственники тоже оттуда, у меня имелись, как минимум, две гипотетические возможности… родиться москвичом.

Первая и более реальная возможность связана с тем, что в Варсонофьевском переулке, в пяти минутах от московского Кремля, одну из комнат большой коммунальной квартиры в советское время занимала сестра моей прабабки Анна Григорьевна – она же Бабаня.

Бабаня, которую я вряд ли видел и уж точно не помню, дожила до 86-го года (по другим данным – до 84-го). Она была очень дружна как со своим племянником – моим дедом, так и с моим отцом. Когда отец женился на моей матери, мои родители не раз приезжали в Москву и останавливались в Варсонофьевском. Учитывая, что из родственников у Бабани оставались только два племянника, «золотые» квадратные метры в центре столицы вполне могли сейчас быть и нашими. Но вышло по-другому.

Кем работала Анна Григорьевна до выхода на пенсию? По одним данным – заместителем министра химической промышленности Эстонской ССР. По другим – секретарём того же министра. Документальных свидетельств ни тому, ни другому, я не нашёл. Но в любом случае, как и её старший брат, генерал-лейтенант ГРУ, Анна Григорьевна жила впоследствии в Москве и с натяжкой могла быть причислена к советской элите.

После смерти тело двоюродной прабабки было кремировано. Её прах захоронили рядом с сестрой на кладбище в Горьком, а её комната отошла государству. То ли не было завещания, то ли по законам того времени мой дед – её племянник – не мог претендовать на комнату по другим причинам. Но факт остаётся фактом – сейчас там живут другие люди.

С попыткой перебраться в Москву связана и другая, ещё более давняя история. Есть в соседней с Горьковской областью республикой Марий Эл село Юрино, где стоит замок Шереметева, построенный в XIX веке в стиле поздней неоготики.

По рассказам моей бабушки – матери отца – в 40-е годы уже XX века, во время Великой Отечественной войны, её семья проживала в одном из флигелей Шереметьевского замка. Мой прадед – Иван Михайлович Ведерников – работал пекарем. И в годы войны изготовлял выпечку именно для «постояльцев» Шереметьевского. Притом, что «постояльцами» там были не последние в стране люди, к примеру, член Политбюро ЦК КПСС, председатель комитета продовольственно-вещевого снабжения Красной армии Анастас Иванович Микоян. Бабушка утверждала (ей во время проживания в Юрино было 14—15 лет), что Микоян предлагал её родителям отправить дочь в Москву, с ним, чуть ли не с тем, чтобы она воспитывалась в его семье на правах приёмной дочери. Но родители не смогли отпустить её.

Да, и как уже было сказано, брат моей прабабки был высокопоставленным генералом ГРУ – Главного разведывательного управления советской армии. Он тоже жил в Москве, похоронен на Новодевичьем кладбище. Пару лет назад я был на его могиле. А его парадный фотопортрет с десятками орденов и медалей до сих пор висит в квартире моих родителей.

Были и другие эпизоды, связанные с Москвой. В 50-60-е годы прошлого века в столице училась в швейном профтехучилище бабушка – мать отца (та самая, что не поехала с Микояном), а дед по линии матери учился здесь в партийной школе.

Наконец, с 2013 по 2015-й годы в Москве, в общежитии ВГИКа на улице Бориса Галушкина, жил я. За это время моё отношение к столице, которую я, как и многие, какое-то время назад считал «большой деревней», грязным и суетным городом, кардинально поменялось. Теперь я могу сказать, что люблю Москву, мне близок её ритм жизни, мне здесь хорошо. И когда я еду или лечу куда-нибудь (а для большинства моих путешествий Москва является перевалочным пунктом), я чувствую себя здесь как дома. Ну и последнее: мне нравятся и Москва, и Питер. Даже теперь и не могу сказать, кто больше. Просто они разные.