Читать книгу 2г0в2н0 - Денис Шлебин - Страница 2

Процедил вино, уже нет никаких сил цедить его. Минуло два месяца, как занялся виноделием в горах, на северном побережье озера Иссык-Куль, в Киргизии. Так я и Юля, жена моя, ушли в самоизоляцию, скорее вынужденную, чем добровольную.

Именно сегодня я начал записи, так как сегодня произошёл случай.

После процеживания вина я отправился к соседу собирать черешню с верхней ветки. Залез по железной лестнице на водонапорную башню, а оттуда прыжком сиганул на дерево, зацепился руками и ногами, а в зубах ведро… Нет, конечно, этого не было! А было-то всего, что я стоял на верхушке водонапорной башни, довольно высоко – метров двенадцать, ведро повесил на крюк из проволоки, зацепив его за лестницу. В зубах у меня кроме вчерашнего ужина и неготового вина, которого я напробовался с утра, ещё ничего не было. Я притягивал к себе ветки и срывал черешню, набрал ведёрко, отнёс домой, высыпал ягоду в таз и понёс ведёрко обратно. Ох, уж это ведёрко.

Сосед был на соседней даче, хозяева которой не приехали этим летом. Он разводил огонь в очаге под казаном.

– Ведро вот. – Сказал я и поставил на землю около огромной ивы, на ветке которой лежал телефон и раскрикивал детские песенки.

– Ага, да, поставь там.

Сосед взял с импровизированного столика из вёдер из-под водоэмульсии, накрытых дощечкой, литровую банку с непонятной пастой белого цвета.

– Вот, на свином сале готовим, масло растительное закончилось. Этот жир ещё с прошлого года остался, мама моя топила.

Он бухнул в казан несколько ложек. Я понял, что за черешню стоило бы масла растительного дать. Или к лешему в следующий раз черешню! А то сначала масло, а потом ещё чего понадобится. В жир он кинул мясо.

– Помешаешь, будь другом, а то пригорит, а я лук принесу пока.

Я принялся помешивать мясо большой шумовкой, а сосед ушёл за луком. Его долго не было, и мясо стало пригорать, как бы я ни старался его ворошить в казане. Я закурил. Сосед вернулся, высыпал лук в казан и заговорил о рептилоидах, о детском адренохроме, что, мол, все голливудские звёзды сидят на нём.

– Ну, надо же. – Удивился я. – Ничего такого не знаю. Впервые слышу.

– Ну, как? Это вон, в интернете. Такое только у детей, когда ребёнок пугается, в мозгу у него вырабатывается морфин, попадает в кровь и вот этой вот кровью, что ли, они ширяются. Говорят, вон, миллион долларов стоит одна доза только.

– Нет, не знаю, не слышал раньше даже.

К тому времени я докурил уже, а курил я тогда махорку через газету. Да, самоизоляция далась нам тяжело. Безденежье, загнанные на Иссык-Куль в горы, где живут сплошные чудилы. Ну и вот, докурил я, значит, и решил было уйти уже, как сосед попросил меня помешать лук, пока он за морковью сбегает. Жена его нарезала всё это в доме, а он во дворе готовил. Я снова остался один возле казана под огромной ивой, её ветви широко раскинулись и свисали до самой земли, образуя, что-то наподобие шатра, приятное место, весьма уютное. Детские песенки сменились «Мистером Кредо», «Долина чудная долина», на этой ноте вернулся сосед, в руках у него была металлическая миска наполненной мелко нарезанной морковью, кинул её в казан, подкинул ветки в костёр.

– На смородине готовлю. Чувствуешь запах?

– Смородину не чувствую, но ощущается, что это что-то плодовое, а не карагач и не тополь. – Я ляпнул просто так, чтобы поддержать разговор, ничего мне там вообще не ощущалось.

– Вот, приходите сегодня вечером на картошку тушёную.

– Спасибо за приглашение, но сейчас пост православный, а вот, когда закончится, можно будет плов приготовить, я в Ташкенте когда жил, научился готовить его.

– Это с курагой который?

– Нет, я без кураги готовлю, с изюмом, барбарисом и нутом, свадебный называется.

– О! – Воскликнул он, что-то вcпомнив. – А ты слышал, что здесь останки захоронены кого-то, как же зовут его, он с Христом ходил ещё. – Сосед нахмурил брови пытаясь вспомнить. – Ну, как его, блин.

– Апостол Матфей.

– Точно! Матфей. Мне рассказывали, что они прятались в горах. Здесь в то время проходил шёлковый путь, караваны ходили, а они в горах жили. И, то ли от Чингизидов, то ли ещё от кого-то, они ушли в горы. Говорят, что они там рвы рыли, чтобы к ним не подступили. Так вот, друг мой нашёл в горах что-то похожее на рвы, там ещё, он говорит, видно, что из камней какие-то постройки были. Мы собираемся с ним сходить туда. Если хочешь, можешь с нами.

– Навряд ли от Чингизидов, они намного позже апостолов появились. – Мне аж жутко стало от такого невежества. – А вот в поход сходить, это да, я люблю всякие поисковые вылазки.

Он плюхнул томатную пасту в казан, она громко зашипела, и из казана вырвался клуб вкусно пахнущего пара. Повисло тягостное молчание. Сосед увлёкся готовкой, а я свернул ещё одну «козью ножку» и прикурил. Предложил и ему закурить, но он отказался, сказал, что насвай закинул, да, и вообще старается не курить.

– Может, травы покурим? – Неожиданно он предложил.

– Можно, почему бы и нет. У Вас солома?

– Нет, варёнка.

– Она из зелёной варится?

– Да…

Тут пришла его жена и он осёкся, она принесла картошку, воду и муку. Сосед налил немного воды в казан, помешал, сыпанул муку – две столовые ложки. Его жена – Аня, недалёкая, молодая девушка, крупного телосложения, ушла, и мы вернулись к разговору.

– Да. – Продолжил сосед. – Варится только из зелёной, кипит, а потом туда спирт льёшь, масла отделяются, вот их и собираешь.

– Зачем варить? Она здесь и так убойная растёт.

– Ну, я сам не рву её. Это так, если принесёт кто. Слушай, ты помешай ещё, а я бульбулятор принесу. Я из бутылки только курю.

И снова я остался один на один с казаном, мой взгляд упал на ведро, которое я принёс – «Если бы не оно» – подумал я – «Сидел бы сейчас дома». В одиночестве гораздо лучше, чем в компании планового, хотя, в этой стране все курят или пьют, в таком случае, просто не с кем общаться. Сосед вернулся с двумя бутылками.

– Водный? – Я сказал, чтобы просто что-то сказать.

– Ага, он самый.

К нам прибежал его сынишка – Богатырь – так он себя называл, пацану лет пять, на вскидку. Он ходил с деревянным кинжальчиком за поясом.

– Папа, там Дима пришёл. – Сказал Богатырь.

– Скажи ему, пусть сюда идёт.

– Дима – это который на тракторе ездит? – Поинтересовался я.

– Да, а ты с ним знаком?

– Постольку – поскольку.

– Ну, не курили вместе?

– Нет, да, я курю-то редко и стараюсь не палиться.

Пришёл Дима, рассказал, как отвозил баранов в горы на пастбище и провалился в болото, когда вышел из трактора. Показал грязную, мокрую ногу. Он тоже одобрительно отметил полянку под ивой, только в своей, грубой форме – непристойными словами. Затем они с соседом ушли курить, а я остался снова один, помешивать варево в казане. Я бултыхал шумовкой в казане куски мяса с луком и морковью, залитые водой с мукой и томатом, выглядело и пахло всё это аппетитно. Я сегодня ещё ничего не ел, как проснулся, принялся цедить вино и охмелел, напробовавшись его на голодный желудок. В животе заурчало и на этой ноте вернулся сосед.

– Ну, всё, пойдём, покурим, потом картошку закину.

Мы обошли иву, с другой стороны стоял деревянный столик, краска на нём вздулась и потрескалась, он, наверное, много лет стоит здесь под снегом, дождём и знойным горным солнцем. Сосед раскурил бульбулятор, мы хапнули.

– Я тебе сейчас предложу, только это между нами, пацанами. У меня трава есть, надо шишки от неё отделить, часть себе возьмёшь по-братски, ну, а остальное мне останется.

– Нет, спасибо, мне не надо, я-то редко курю.

– Ну, а что ты? Взял бы сколько хочешь, да курил. У меня времени не хватает заняться этим, а так мне бы помог.

– У меня со временем тоже засада, огород, книгу пишу. А курить мне не надо.

– Ну, смотри сам. Я вот Зеланда слушаю, не слушал?

– Знакомая фамилия, о чём?

Я-то, конечно, прекрасно знаю В. Зеланда – трансёрфинг реальности, только вот считаю это полнейшим идиотизмом. Реальность, она одна и вся суть в том, принимаешь ты её или нет. Зеланд пытается навязать учение как стать счастливым. «Никак!» – вот моё мнение, если ты считаешь себя несчастным, то никакой Зеланд, и никакой другой эзотерик тебе не поможет, ты просто унылое говно, ищущее помощи у духовников-шарлатанов. И пока ты пытаешься вырваться из своего унылого болота, покупая, скачивая, слушая и распространяя всю эту белиберду, Зеланд обогащается, приобретает известность, его книги переводят на другие языки, переиздают, а он пишет ещё и ещё, чтобы ты думал, вернее не думал, а просто искал ответы на свои вопросы, перестраивал мышление, посылал в космос сигналы, создавал энергетические потоки. И не думал! Не думал о том, как ты жалок и как жалок Зеланд, но между вами одно отличие – ты его слушаешь, читаешь, а о тебе никто не знает, ты всего лишь потребитель очередного бестселлера о том, как надо жить. И пока Зеланд пытается взять волну эзотерики из зелёных купюр на сёрфинге своих трудов, ты упиваешься трансоккультизмом и превращаешь свою жизнь в убогое существование, расплывшись в обольщении о том, что реальность изменится, только вот надо работать над её восприятием и излучать энергетические потоки, или не излучать.

Сосед включил в Ютьюбе его аудиокнигу, протянул мне телефон.

– На, вот, только это слушать надо, это что-то вроде философии, что ли.

Ага, философии! Ты вообще можешь отличить хорошую литературу, от плохой? Философию от псевдодуховности? Ты вообще, хоть что-то можешь?

Сосед закинул картошку в казан, сыпанул соли и прокомментировал свои действия: – «Надо посолить, тогда картошка не разварится и сейчас вот можно кинуть специи: лаврушку, перец, а в конце – зелень». Кинул специи и накрыл крышкой.

Я начал слушать трансёрфинг реальности, но хватило меня на полторы минуты, я вернул соседу его телефон и сказал, что сейчас я изучаю И. Ильина, русского философа двадцатого века. Он повторил за мной фамилию, видимо, чтобы запомнить. Подкинул дров в костёр и принялся раздувать огонь кусочком фанеры. Меня накрыла его «варёнка», дурь оказалась убойной.

– Когда вы собираетесь в поход?

Мне не давала покоя мысль о горах и о том, что я могу вырваться отсюда, хоть куда-то. Я и вправду чувствовал, что деградирую, дичаю, и подтверждением этому, была длиннющая борода, отросшая у меня за все эти месяцы самоизоляции; и то, что курю «варёнку» в плохой компании, слушаю всю эту чушь и не нахожу выхода из этого лабиринта, где, кажется, вот-вот меня настигнет Минотавр, разорвёт на куски последние надежды на освобождение, которые давали мне силы бороться с ним подобно Тесею.

– Через пару недель где-то. Вот как доспеет урожай, управлюсь со всеми делами и можно идти. А мы ещё собираемся в Семёновское ущелье, на озеро Сутту-Булак, у меня сетка есть, закинем её, рыбки пожарим. Там заночевать можно в лесу.

– У меня палатка и спальники в Бишкеке остались. С ночевой проблемно.

– Ну, две недели ещё есть, можешь съездить за ними.

– Это сложно сделать, коронавирус, локдаун, посты стоят. Подумаю, может, попрошу, чтобы передали с кем-нибудь.

– А можем заночевать на метеостанции, у нас там домик свой есть, банька, кстати, затопить её можно. Так что, если не получится привезти палатку, придумаем, что-нибудь. Только мы на лошадях будем, а вот как тебе? Ну, ничего, доберёшься на попутке, а там пешком, вещи мы с собой можем взять, ну, чтобы не тащить их тебе. Там можно по горам перейти от озера до метеостанции. Только я ходить не могу, больно, у меня пятка раздроблена была.

«Это я как-то работал» – Начал он рассказ, не помню, где именно находилось это место, но не суть, интересен сам рассказ, и к чему он собственно повествовался. – «Там угодья были, лес, приезжали на кабана охотиться, я с собаками занимался – выгуливал их, дрессировал, кормил. Лошадей тоже учил, конь у них там был, так я его научил ходить красиво. На охоту туда приезжали даже из Кремля. Там и мастеровой был, он чучела делал трофейные, голову там, на стену, кабанью. В общем, бизнес хорошо поставлен у них был. Там же банька, ох, какая банька была. Домики из сруба, где размещались охотники, а чуть подальше лагерь палаточный был, туда приезжали хиппи отдыхать. И вот я, думаю, у них поля конопляные там были, потому что мужик там один жил всё время, с длинной бородой, с волосами, его шаманом называли.

Иду я, значит, как-то раз мимо этого лагеря, смотрю, он сидит, а перед ним баба в халате и грудь нараспашку у ней, а красивая, молодая, и он ей что-то говорит и косяк протягивает. Мне она понравилась тогда. На следующий день иду, а она в одной рубашке ночной ходит там, и она вся просвечивает, ну, грудь там видно, лобок волосатый, рыжий такой. Ну, думаю, надо к ней как-то подъехать, а у меня конь тогда был молодой, не объезженный ещё, я связал узду из верёвки, постелил на него пакет, полиэтиленовый, сел, думаю, прокачусь сейчас до этой рыжей бабы, познакомлюсь, рисонуться захотел. И как только я доехал до их лагеря, тряпка с верёвки съехала и руку резать стала, я набок так наклонился» – Он встал и показал, как – расставил ноги будто на коне, вытянул вперёд руки и наклонился в лево. – «Не знаю» – продолжил он выпрямившись. – «Что пошло не так, может узду дёрнул в сторону, может – ослабил, но конь подомной стал скакать вот так…» – Он снова принялся показывать, согнулся и стал выгибать спину колесом, а потом резко выпрямлять. – «В общем, как козёл, вот так вот». – Он ещё раз показал. – «Успокоить у меня его не получилось, и я хотел спрыгнуть с него, подскочил, а конь в это время подбросил меня высоко и отскочил, и я вот так вот приземлился» – он сел на корточки – «встаю, коня к себе зову, хочу за узду схватить, а шагнуть не могу, больно, я ещё раз пытаюсь шагнуть, не могу, боль страшная, смотрю на ногу, а она вся синяя» – он показал пальцем на пятку. – «Опухла. И самое неприятное, что эта баба всё видела, она то скорую и вызвала. Людей собралась толпа, ну, все кто там был, скорая приехала, и эта баба там была в своей ночнушке прозрачной с рыжим лобком. А мне стыдно так, выпендринуться ведь хотел. Увезли меня, короче, на скорой, коня отвели. Врач говорит: – «вытягивать надо, аппарат Элезарова ставить» – я отказался, говорю: – «Так в гипс закатайте.» – Я-то вообще никогда в больнице не был, как родился и всё, этот запах больничный, белые халаты – пугают меня, я хотел поскорее уйти оттуда. Врач мне так, на живую, без всякого укола поставил кости на место, так больно было, аж чуть не заплакал и ещё больше захотел свалить оттуда. Закатали в гипс меня.» – Он ткнул пальцем в бедро. – «Во, до сих пор. Меня на больничный отправили, собакам еду варить.

Это вот меня прям, что-то не пустило туда к ним, а кто знает, может, заехал бы в их лагерь и этот бородатый наговорил мне чего, устроил трансёрфинг реальности, и не было бы у меня сейчас ни жены, ни сына. А дети они, знаешь, какие, я вот с ним начал слушать песни детские, вот эта вот – «Мы к вам заехали на час» из мультика, ну, ты слышал её.» – Я кивнул. – «В ней столько смысла оказывается, хорошая песня.

А потом я сломал второй раз ногу. Медовуху пили с мужиками, я напился, выхожу, и конь стоит возле веранды. Я хотел вскочить на него с разбегу, ногу в стремя сунул и не ту, пьяный был сильно, надо было правую и левую перекинуть, а я левую сунул и уже тогда только понял, думаю, перевалюсь через него и всё. Перевалился, а пьяный ведь, и упал, ногу сломал. Во второй раз меня уволили. Вот поэтому я не могу ходить по горам, больно очень.»

Повисло молчание. Сосед сгребал сухие листья с пух к очагу и сжигал, чтобы, как он сам сказал: – «Пожар не случился» – и показал на ведро с водой: – «Это вот, на всякий пожарный. Так вот, к чему я это всё?». – Подумав он продолжил: – «Хорошо было бы такой лагерь сделать. Место у нас есть в горах, туристы бы приезжали, ходили по горам, траву курили. У нас там территория своя есть, огороженная, домик, банька, можно палатки поставить».

Он мне ещё раз напомнил про траву, с которой надо макушки посрывать. Я вновь отказался. Начался дождь, но к нам под иву он не попадал и от ветра её ветви тоже хорошо закрывали, а от костра исходило тепло.

– Дождь начался, пойду, посмотрю, не висит ли чего на улице.

– Да, давай. Приходи ещё. Можете готовить тут что-нибудь, как захотите, только следи, чтобы огонь не перекинулся.

– Спасибо большое. До свидания.

Я вылез из-под ветвей, меня обдало холодным ветром и дождём ещё более холодным, как хорошо всё-таки было там, под ивой, у костра, поистине райское местечко. Как вылез из-под дерева, мне повстречалась Аня, я попрощался, пролез через кусты малины и наткнулся на Богатыря.

– Ты чего в одной майке? – спросил он меня с неприсущим ребенку серьёзным тоном. – Дождь ведь идёт.

– Так вот за кофтой и пошёл.

Я бегом добежал до дома под дождём, поднялся на второй этаж в спальню, отыскал блокнот, розового цвета, мне кто-то его подарил на новый год, и он ждал своего времени и очередной книги. Дождался! Я открыл его и начал записывать…