Читать книгу 2г0в2н0 - Денис Шлебин - Страница 5

Неожиданно обнаружилась ещё одна соседка – Галина. Она перед карантином вернулась из Канады и засела, как и мы, на даче в самоизоляции. Галина – пожилая женщина, ей было семьдесят шесть лет, но выглядела она намного моложе. Роста она была высокого, а телосложения крупного и спортивного. Галина предложила нам поехать в церковь в деревню Ананьево, к священнику на причастие. Все церкви и мечети в стране были закрыты. Но батюшка служил службы ночами, без света, и принимал прихожан, сам ездил по домам, причащал людей.

Мимо постов проехали без проблем, сказали, что едем за рассадой. Приехали под вечер, ворота открыл Егор, он жил при церкви с батюшкой, жила с ними ещё женщина, с невыносимым характером, звали её Феодора, как она там оказалась неизвестно, она была дунганкой, поэтому никто не знал, откуда она пришла. Егор же приехал к священнику из Алма-Аты и попал под карантин. Выехать он не мог, вернее, не хотел, так как ему предстояло бы провести две недели в обсервации на карантине. Приехал он на машине Mitsubishi Delica и вместе с батюшкой ездил по всему селу, кого подкормят, кому помогут по хозяйству, у кого для себя еды возьмут.

Церковь в Ананьево особенная, я в неё давно уже приезжаю. Там целая коммуна православная, люди везут еду, различные угощения со всех концов земли. Паломники размещаются в кельях, даже палатки во дворе ставят иногда. Едут люди совершенно разные, одни везут свои проблемы, болезни, горе, обиды, другие по святым местам ездят – такой вид туризма, а иные просто на Иссык-Куль – отдохнуть, в церкви пожить. Эту популярность Ананьевская церковь приобрела благодаря святому Ираклию, который жил в монастыре, а с приходом коммунистов, прятался в горах, тайно крестил и причащал людей. В Ананьево, неподалёку от церкви располагалось старинное православное кладбище, на котором и был похоронен Ираклий.

Мы разместились в келье, я на батюшкиной кровати, а Юля в комнате с Феодорой. Двери были открыты, и я прекрасно слышал, как Феодора смотрела видео всевозможные в Ютьюбе, временами она засыпала и начинала громко храпеть, но ненадолго, потом просыпалась и вновь бралась за просмотр. Я читал Селина, но уже другую книгу – «Банды Гиньолей», потрясающий автор, что он вытворяет с языком, это просто чудо, восклицательные знаки и многоточия придают истеричный характер произведению, а манера повествования, речь которой говорят его герои, отлично вырисовывает их психоэмоциональный и интеллектуальный портрет. Телефон разрядился, и я провалился в сон под звуки, исходившие то от Феодоры, то от её телефона.

– Заткнись, скотина!

Я проснулся от крика Феодоры. Под окном лаяла собака, а Феодора в ночной рубашке стояла на коленях перед окном посреди кровати, я видел её через дверной проём, она опиралась руками о подоконник и кричала:

– Ууу! Я тебе сейчас! Заткнись, гнида!

И где она только таких слов понахваталась.

– Ох, я тебе задам, паскуда!

Феодора спрыгнула с кровати и выбежала на улицу. Я моментально провалился в сон. Проснулся от того, что на меня смотрят, открыл глаза и увидел Феодору, она стояла посреди моей кельи в белой ночнушке, с распущенными, жёсткими, чёрными волосами и разглядывала моё лицо. Как я открыл глаза, она ушла спать. Я снова уснул, но ненадолго.

– Эй, вставай. – Сквозь сон донёсся до моего сознания голос Галины. – Службу проспите.

Я соскочил, обулся, спал я в одежде, поэтому достаточно было только надеть обувь. Галина разбудила Юлю и Феодору, мы втроём вышли на улицу.

– Вам нельзя. – Сказала Феодора. – Идите спать.

– Почему нельзя? – Удивился я.

– Только певчим можно.

Мы зашли в храм, и батюшка сказал, чтобы мы шли спать. На службе можно было присутствовать только батюшке и пятерым певчим. Галина стояла на клиросе. В храме было темно, тусклый свет от нескольких свечей и лампад бликовал на золоченых рамах икон и на стёклах, покрывающих образа. Выглядело всё мрачно и волнительно. Мы вышли из храма, отошли в сторону туалета, закурили по сигарете, хотелось спать, поэтому мы стояли молча и курили. Я разглядывал небо, все эти маленькие звёздочки. Тут, вдруг, я увидел длинный ряд спутников, я насчитал четырнадцать огоньков, ровным рядком летящих через тёмный купол небосвода. Это были спутники Илона Маска, запущенные от его компании «Старлинк» для скоростной связи интернета. Интересно, связано ли это с компанией «Неиролинк», да и вообще, насколько это реально?.. Неужели мы добрались до того момента, когда чип в голове уже не кажется фантастикой и страшилкой, а даже становится чем-то тем, без чего в ближайшее время, в двадцать первом веке невозможно будет обойтись. Всё это пугает, при той технике, которая у нас есть, со всеми недоработками, вирусами, интерфейсами, да и самим «железом», которое «летит» постоянно. А это ведь чип в голове! Где и как его перепрашивать, ремонтировать, находить детали? У доноров что ли? Особенно здесь, в маленькой горной стране, где люди смартфоном-то пользоваться так и не научились. Звучит вся эта затея из уст Маска завораживающе, но глядя на людей меня окружающих, всё это выглядит смешно. Так что, если чипизация и произойдёт когда-то, то явно не массовая и стоить это будет немалых денег, это ведь приобрести, внедрить, и техобслуживание в том числе. Да и вообще, это каким же идиотом надо быть, чтобы засунуть себе, грубо говоря, телефон в голову. Всё это смешно! А потом модели обновлённые ставить, или наворачивать до бесконечности свой мозг как в аниме «Призрак в доспехах» и кибер-тело появится – кибер-руки, ноги, хер, в конце концов! Большей глупости я ещё не слышал! Скорее мир утонет в третьей мировой, чем идея Маска реализуется. Ну, а если всё это удастся ему, а ещё приобретёт массовость, то без «Нейролинка» в голове, как без телефона, не получится выжить – ни купить ничего, ни продать, даже за проезд не заплатить. Представьте себе, что мир расколется на тех, кто будет готов залезать даже в долги, чтобы прокачать свой скил, и тех, кто будет против. Человечество погрузится в очередное противостояние, прям как в фильме «Матрица» режиссёров Вачёвски.

Мы докурили, спутники пролетели и растворились в бездне космоса среди массы солнечных систем, планет, галактик. Мы отправились досыпать…

Феодора также мучила нас то храпом, то телефоном, но под утро я провалился в сон и больше уже не просыпался, пока меня не разбудила Галина:

– Денис, просыпайся. – Она потрясла меня за плечо. – На причастие пора ехать.

– Встаю. – Промямлил я, не открывая глаза. – Доброе утро.

Я полежал, борясь со сном, не поднимая веки какое-то время. Затем всё-таки раскрыл глаза, и моему взору предстала комната со скудной мебелью: стол, над ним в углу маленькая репродукция «Вечери» Леонардо Да Винчи, два стула у окна, через которое пробивался тусклый, утренний свет, у входной двери висел умывальник, под ним стояло ведро. Меня захлестнула волна тоски. Захотелось залезть под одеяло с головой, как в детстве, когда ранним зимним утром меня будили родители, и мне предстояло чистить зубы, запихивать в себя кашу, потом укутываться в тёплые зимние вещи, обувать громоздкие ботинки, натягивать тяжеленный портфель, брать пакет со сменной обувью и идти по тёмной улице в серое некрасивое здание школы. Но со школой уже покончено раз и навсегда!

Спал я в одежде так, что я только обулся и вышел во двор, где нас уже ждали Галина, батюшка и Егор. Галина поехала на своей машине, мы погрузились в Делику, выехали за ворота и помчались по сельской ухабистой дороге к монахиням. По пути подобрали женщину, прям, вот именно подобрали, она шла с бидоном молока, мы остановились, батюшка открыл боковую дверь:

– Наталья, ты ела сегодня?

– Нет, батюшка.

– Садись, поехали с нами на причастие.

Она села с бидоном молока, и мы поехали дальше, распевая – «Богородице радуйся».

У монахинь был большой дом с навесом на весь двор и просторной кухней, в которую мы по очереди входили на исповедь. Мужчины первые, а Егор не причащался, так что я зашёл первым. На столе лежало Евангелие и крест, я наклонился над ними и сказал всё то, что собственно и было написано выше. Батюшка перекрестил меня со спины, я приложился губами, а потом челом сначала к Евангелию, затем ко кресту. Причастились мы так же на кухне, на запивку батюшка налил нам по бокалу вина.

Я договорился с женщиной с бидоном о рассаде, что в следующий раз, когда мы приедем, она нам поможет её приобрести. Батюшка сказал: – «Выходите по одному, а то подумают, что тут секта какая». Матушка Никона попросила меня, Юлю и Галину задержаться на пирог, который испекла сестра Наталья.

Все разошлись, а мы снова зашли на кухню. Пока монахини суетились, накрывали на стол, я разглядывал фотокарточки на стенах, там были фотографии нашего батюшки, преподобного Ираклия, но больше всех было фотокарточек какого-то старца. Матушка Никона заметила, кого я разглядываю и сказала: – «Это старец, который купил нам этот дом»

Мы съели по куску пирога, он был великолепным, нежное тесто, не сухое, с греческим орехом. Выпили по несколько чашек чая с мятой и поехали на дачи так же с Галиной, как и приехали.

Наши серые будни продолжились. Мы перекапывали огород, удобряли его, ходили открывать воду и собирали говно, преимущественно лошадиное. С водой всё было непросто. Вверху находился водораздел, вода сверху по арыку втекала в яму, не глубокую, образуя лужу, и из этой самой лужи растекалась уже на три арыка, один из них был наш. Возня в этой луже та ещё была, нам арык постоянно закапывали и заваливали валунами, я их сначала откатывал в сторону, а их опять закатывали в наш арык, так мы и катали эти булыжники туда-сюда, пока мне это в конец не надоело, и я не укатил их из лужи. Тогда арык стали перекрывать дёрном, это было уже не так трудоёмко, как валуны. Но вода редко дотекала до лужи, приходилось идти выше, там ещё один водораздел был на два арыка, где тоже всё перекрывали камнями. Но если и там воды не было, то тогда надо было подниматься ещё выше, под самые горы к реке, которая уходила в бок на поля. И вот так вот ходили открывать вверх, потом по пути на среднем водоразделе и уже в нашей луже. Ходить приходилось по нескольку раз, потому что нам постоянно перекрывали, то вверху, то внизу, а то и Сергей с богатырём, который, перекроет и поливает у себя сады. Первое время мы с ним скандалили, а потом он понял, что я хожу открывать воду не для него, нет, мне не жалко, но полностью перекрывать арык ко мне, не надо. В общем, с водой беготни было много, но выхода никакого, приходилось смириться и скакать по предгорьям, катать валуны в луже и говорить Сергею одно и тоже, по кругу.

Так мы и сидели на карантине, пока хозяева дома не попросили нас съехать, дали нам месяц на всё про всё. Мы принялись искать жильё, спускались в посёлок, надевали маски, брали рюкзаки и шли вниз. В посёлке все будто вымерли, да ещё и заброшенные здания, доставшиеся стране от советов, с разбитыми стёклами, заколоченными дверьми, придавали оттенок постапокалипсиса. Мы искали объявления со сдачей в аренду недвижимости, звонили по номерам в них указанным, но всё безуспешно, цену ломили неимоверную, это ведь курортная зона и все ждали отдыхающих, а о пандемии никто и слышать не хотел. Закончилось тем, что нам разрешили жить и дальше в этом домике.

Жизнь тянулась своим чередом, возились в луже с водой, изредка ходили купаться, но вода была холодной, а сидение на берегу нагоняло тоску. Вид-то, конечно, красивый, большущее озеро, подёрнутое рябью солнечного света, окружённое снежными горами и густыми, кучными облаками. И если бы не вся эта ерунда с коронавирусом, закрытыми границами и безработицей, то вид озера будоражил бы сознание совсем в другом ключе. А так всё это наваливалось и вбивало в песок на пляже, хотелось покинуть этот дом с осыпающейся штукатуркой и сквозняками. Да что там дом, хотелось покинуть страну. Это отнюдь не лучшее место для переживания пандемии, но мы были свободны, а это что-то да значило, застань нас эта беда в большом городе, в квартире, всё было бы иначе. Хотя, я бы больше писал, но есть то, что есть и другому, значит, быть не дано. Все трудности, глупости, весь абсурд, происходящий и до пандемии – всё это жизнь. Ах, это сладкое и странное слово, не понятое нами и не принимаемое само его значение – «ЖИЗНЬ». Что имеет смысл, а что суета? Где правда, где ложь, чему верить? Где добро и что есть зло? Самоизоляция, одиночество позволили задаться этими вопросами и начать поиск ответов на них. Собственно, об этом и написана книга, которую вы сейчас читаете. Может всё совсем не так, как здесь написано, но это тоже жизнь, и о ней мы всё время думаем.

Одиночество, горы, озеро, желание всё изменить и полнейшая беспомощность перед вирусом и его страшными последствиями. Мы остались здесь застигнутые врасплох, без права выбора, без шанса. Мир закрыт! Больше – мир изменился, он не будет таким, как был, мы этого ещё не понимаем, и вряд ли поймём. Вирус изменил нас в глубине самосознания, мы увидели то, чего раньше не замечали, это глупость человека, мы не способны решить проблему. Мы обмануты сами собой, мы травмируем себя и окружающих каждый день. Человечество давно уже погрязло в хаосе безрассудных действий. И об этом писал Гомер в «Иллиаде» – человек всегда был, есть и будет таким. Мы не меняемся, эволюционируют технологии, от колеса до искусственного интеллекта. Телефон развивается, а мы стоим на месте. Мы погрязли в потоке параноидальной информации, которую сами же и придумываем. Дальше будет только хуже, если каждый из нас не разберётся в себе, что делать хорошо, а что плохо…

Вот такие мысли вызывало сидение на берегу, поэтому я не любил спускаться к озеру. Другое дело собирать грибы! Мы ходили в заброшенный яблоневый сад и часами шарили под деревьями, в кустах, на полянках. В основном нашей добычей были сыроежки, маленькие, не красивые, но вкусные, если их поджарить на сковороде с луком. Попадались иногда и шампиньоны, и белый гриб, и синеножка, даже несколько сморчков нашли как-то. Вообще Киргизия богата грибами, а из ядовитых здесь только поганки.

Бродя по саду с ножом и пакетом, мысли улегались, даже забывалась пандемия с блокпостами, смертями и страхом самому заразиться. Запасов у нас было не так много, поэтому грибы нас сильно выручали, мы их жарили, тушили, запекали, варили…

Весь сад, в котором находился наш дом, зацвёл одуванчиками, да такими большими и яркими. Я нарвал их в трёхлитровую банку и поставил вино, «Вино из одуванчиков» как в книге Рея Бредбери, если бы не это произведение, прочитанное мной ещё в юности, то я бы и не догадался поставить вино. Так и началось виноделие. Мы ободрали все одуванчики у нас в саду, обошли заброшенные дачи. В жизни появилась вновь надежда на возможность выкарабкаться из этого места, когда, или если всё закончится, то у нас будет вино, мы сможем его продать. В общем, мы занялись делом, и это вдохновляло, я снова начал работать над книгой и готовить её к публикации. На одуванчиках мы не остановились, собрав их везде, где только возможно было, мы взялись за сирень. Все деньги, которые нам отправляли родственники на поддержание штанов, мы вкладывали в сахар и в бутыли, это позволило нам не сойти с ума от всего того, что происходило. Собирая цветочки, мы дожили до Пасхи. Как полагается, накупили яиц и продуктов для куличей. В церковь поехать мы не могли, карантин, всё закрыто, а Галина уехала одна, нас не взяла. Поставили тесто, наделали формочек из консервных банок и уже на ночь глядя принялись печь куличи и красить яйца, красили их в шелухе от лука, как в старину, краску-то взять негде. Пекли и красили пол ночи, куличи у нас не все пропеклись, но получились вкусными, хотя после месяца (а может и больше), сидения на грибах, вкусным покажется что угодно, даже не пропечённые куличи. Так мы и отметили пасху, с яйцами, куличами и неготовым, но уже крепким вином из одуванчиков.