Читать книгу Сначала я придумал чувства в пилюлях - Денис Славиков - Страница 4

Вечером я хранился на влажном песке, пяты щекотали набегающие мини-волны, что отражали уходящий за горизонт пламенный диск. Близ меня на столике лежала пачка сигарилл с зажигалкой, стоял пол-литровый имбирно-лимонный пунш, калился жирник. Я думал о том, как скучно…

Скучно мне без моих двух дорогих товарищей, которые воевали в нескольких тысячах километров отсюда. Раз в месяц я получал небольшие сводки их боевых достижений и душевных переживаний, и, разумеется, был этому очень рад: рад, что у них всё хорошо… Я ждал их возвращения.

Скучно в целом. Новые знакомства, в которых я не находил то, что искал: в итоге они медленно затухали и скомкивались в гору под названием «знакомые». Ничего не приносило мне, как бы это правильно сказать, должного удовлетворения, даже скорее, ожидаемого и желанного. Печально было признавать и тот факт, что в какое-то мгновение всё прекрасное осталось в прошлом. Оно постоянно стучалось в моё окно глубокой тёмной ночью и окутывало каждую клетку моего организма, отравляя ностальгическими иглами. Я погрузился в эту одновременно и тёплую, и вызывающую дрожь пучину былых времён.

Вот именно в этой пучине в голову вцепился вопрос: «Как вернуться туда, где мне комфортно?» В то место, в то время, что сейчас преобразились в огромный размытый сон. Прекрасный сон. Как вернуться?

Я неспешно собрал свои вещи, предварительно искупавшись в сохранившей солнце воде, и отправился в лабораторию при институте.

Монотонный гул всевозможного транспорта сопровождал меня всю дорогу до точки назначения. За рулём монокара я чувствовал себя свободнее. Бриз пролетал сквозь мои тёмные волосы, закручиваясь в крохотные спиральки за спиной. Справа от меня простиралось морское полотно, в котором барахтались корабли, лодки и парусники, сла́бо улавливающие весёлые крики людей на побережье. Слева громоздко разместилось детище «Мунградс» – город 2079 года постройки, давящий всё, что в него попадало и попадёт. «Если ты заглянул сюда на огонёк – ты сгорел тут навечно», – как-то так говорил один из наших преподавателей по программированию. Мало того что я застрял в омуте прошлого, я застрял в крепких и беспощадных руках Мунградса.

На ходу я закурил. Левая рука придерживала прямоугольный координатор, правая плавно мотала сигариллу из стороны в сторону. Между ними: имитатором свободы и имитатором удовольствия – застрял каждый второй здесь.

Каждый первый застрял в ожидании последнего письма с фронта от того, кого ждёт всем потухающим сердцем, в котором всё ещё тлеет надежда. Война – это дорого, дорого для каждого по-своему. Дорогая цена у всего великого…

Рассекая влажное воздушное пространство, я вспоминал об учёбе в военной академии, а именно о бальных месяцах, что проводились под новогодние праздники. По вечерам нас собирали в отдельном корпусе и туда же приглашали сеньорит. Сам вечер проходил размеренно и весело: мы репетировали вальс, в приоритете бальный танец. Трёхдольный ритм, закрытая позиция, а также тот факт, что слово «вальс» произошло от немецкого «вальзе», означающее «катающий» – это всё, что я запомнил из терминов.

Что мне запомнилось больше всего, так это её взгляд. Взгляд Лили, что пронизывал меня каждый раз, как в первый, и заставлял тонуть в приятном тепле.

За несколько дней до Нового года в резиденции Правительства проходил бал, на котором мы и принимали участие. Валились крупные хлопья снега, было не холодно, так как отсутствовал ветер. Мы прибыли на место чуть раньше наших спутниц. Перед моим взором красовалось по-настоящему грациозное здание, мраморные стены которого были украшены изящными скульптурами античности, а из его огромных вертикальных окон лился мягкий и приятный жёлтый свет.

На входе нас встретили и сразу же провели этакую пятиминутную экскурсию. На нас действительно засматривались, ведь мы были одними из немногих, кто на мероприятии щеголял в военной парадной форме.

Меня похлопал по плечу мой товарищ и незаметно глазами показал на вход. Этот жест означал только одно – приехали сеньориты. Я замешкался и тотчас удалился к окну. Ничего страшного, ведь до бала было ещё около половины часа. За окном расположился украшенный ватой лес, прижатый лунным светом, просачивающимся через неплотные тучи. Я стоял и ждал её, именно так нелепо и задумчиво, думая о предстоящей встрече и только о ней.

Позади, не по плану, раздался смешок.

– Специально тут уединился, чтобы я соизволила подойти сама? Нахал! – возмущённо произнесла Лилѝ.

Я смутился, ведь и правда, это именно мне положено встречать свою спутницу. Я обернулся. Платье молочного цвета едва касалось пола; узкую талию окружал белый ремешок; руки согревали атласные митенки; на припудренной шее блистало колье из жемчуга, посредине которого находился большой синий минерал; а в светлых волосах притаилась тёмно-голубая лилия.

– На что засмотрелся? Не знал, что к декольтированному платью белого оттенка лучше подойдёт массивное колье с синими или красными камнями, но никак не бриллиант, ведь он затерялся бы на светлом фоне!

– Точно не знал. Прелестно выглядишь, Лили. Я…

Тут нас прервали и пригласили послушать речь перед открытием бала. Примечательным являлся тот факт, что открывали его мы и ещё несколько пар. Речь я находил скучной и неинтересной. То и дело засматривался на рядом стоя́щую Лили.

Зазвучала музыка… Поворот, поворот, виск, виск назад, четыре больших круга, два маленьких, и так пару раз.

Теперь можно было прогуляться за шампанским. Вальс впереди! За милой беседой мы осушили с ней по одному бокалу и не успели заметить, как время подошло к первому танцу.

В потоке плавных круговых движений мы умиротворённо растворялись в зрачках друг друга, обстановка вне нашего маленького обоюдного мира стиралась и мутнела, звуки были приглушены и тянулись где-то далеко. Я держал её хрупкую талию, боясь отпустить Лили. В завершение мы застыли и простояли на месте, держась за руки. Не важно, как закончился этот вечер, у меня он остановился в изумрудных чистых глазах милой Лилит…

Это воспоминание сопровождало первое чувство, что я воплотил в реальность в виде пилюли. Я внёс её в цикл «Тёплых».

Поздней ночью, сидя в мягком кресле в компании двух-трёх стрекочущих за окном цикад, я придумывал способ заключения прошлого в материальный субстрат. Слово «прошлое» для меня являлось идентичным слову «счастье». Не знаю, откуда у меня вообще возникла такая затея. Предположу, что от скуки. И уже через неделю, предварительно проконсультировавшись с несколькими моими преподавателями, я всё-таки нашёл этот способ.

Диприлучив способом Оттана около двух десятков нужных веществ и гормонов, отвечающих за то или иное чувство, у меня получилось их синтезировать в стеклянной колбочке. Разумеется, верным это было только в теории: на уравнениях, на формулах, цифрах. На практике я проверять ничего пока не собирался, да и этот ингредиент был только половиной итогового продукта. Проблема заключалась в том, что одного вещества было мало: чтобы оно должным образом воздействовало на мозг человека, нужно его, так скажем, присоединить и идентифицировать к конкретным отделам головного мозга. Идея заключалась в следующем.

Нужные вещества, отвечающие за желанные чувства, вклинивались бы в определённые мосты памяти, предварительно обработанной, и, тем самым вызывали бы полноценное ощущение пережитых конкретных ситуаций заново, как в первый раз, ещё и индивидуально для каждого. Так можно было бы вернуться в прошлое, хоть и ненадолго, но в такое красочное и практически реальное прошлое. Тем самым, желанные чувства стали бы значительно краше и натуральнее.

Определить положенные отделы, где, например, у меня хранились воспоминания о Лили, я смог, невозможным было – сконцентрировать и синхронизировать их с гормонами в одной пробирке.

Убив на поиски решения четыре месяца, я совсем не приблизился к успеху.

Наступила зима, война всё ещё не закончилась, печальных новостей было больше, чем хороших, бюджет сокращался (и это было заметно на инфраструктуре города, на ценах, а главное – на лицах людей).

Прошло пару недель. Я возвращался с учёбы позднее, чем обычно, так как у меня изрядно поднакопилось долгов по нескольким дисциплинам. Это и логично, с поисками идеи создания нужного механизма я совсем забыл про дела студенческие. Ожидая общественный кар на остановке, я отрубился на несколько минут, и меня разбудил чей-то кашель в толпе рядом. Я вспомнил о военном госпитале.

Специальные дисциплины в сумме с боевой подготовкой весьма изнуряли как моё тело, так и мою голову, и чтобы хоть как-то отдохнуть – попасть в госпиталь было самой отличной идеей, однако не самой простой. Первая ночь в медицинском учреждении была абсолютным блаженством. После ужина никаких строевых, никаких построений, а только отдых, водные процедуры и отбой. Блаженство улавливалось ещё тогда, когда я просыпался от негромкого кашля какого-нибудь соседа по палате. Никакого резкого подъёма: растянутое пробуждение на несколько десятков минут.

Это чувство затем стояло на прилавке под названием «Удавшееся утро». Также оно входило в цикл «Тёплых».

Дома было тепло, но я всё же решил дополнительно разжечь небольшой камин. Добравшись до второго этажа, где и располагалась моя небольшая лаборатория (зато уже не при институте), я поставил виниловую пластинку, чтобы под лёгкие лейтмотивы поразмыслить над задачей, что впивалась и пожирала мою голову последние месяцы. В помещении стояла некая волшебная атмосфера: за окном мерцали фары проезжающих каров, тусклые огни соседних домов медленно протискивались сквозь усердно стремящиеся к теплу земли продрогшие снежинки. Каждая моя клетка безнадёжно скучала и ждала чего-то недосягаемого. Каждая моя клетка думала о том, что она, а, следовательно, и все остальные клетки, никогда не сможет познакомить меня со всеми интересными людьми во всём мире и во всех временах; что она не поглотит все впечатления от каждого в отдельности, впечатления яркие и такие нужные; что её носитель не заглянет во все неповторимые глаза, не уронит в память все уникальные слова, сказанные ему, не притронется ко всем рукам, тянущимся навстречу; что она рано или поздно растворится, не успев воплотить и малейшую часть от всего вожделенного.

Камин догорал, свет уже утих, винил закончился, мысли крутились вокруг прошлого, когда я заснул…

Через одиннадцать часов и семь минут я проснулся. Я неспешно встал, закутался в плед и подошёл к рабочему столу, на котором заметил какую-то коробочку. Рядом с ней лежала записка, которая несла лишь одно слово: «эклектика». Я не понимал, откуда она вообще там взялась, да и разбираться совсем не хотелось.

Я открыл коробку. Внутри лежала небрежно завёрнутая в тряпку непонятная округлая деталь с тремя небольшими прямоугольными отверстиями по бокам и коротким филоном снизу, сверху неё было что-то похожее на крепление. Я верным резким движением перевернул бумажку. На её обратной стороне было пояснение: первый путь – синтетические чувства; второй путь – анализ головных отделов; третий путь – кабель энергопитания на основе обратного тока в шестнадцатой степени; пипка – итог при отрицательной температуре в диапазоне от трёх до семи градусов Цельсия.

Тут же последний клочок сна исчез, а в голове всё сразу прояснилось.

Я побежал вниз, чтобы проверить замки и окна – всё было закрыто, никаких намёков на взлом и проникновение.