Читать книгу Очень странные увлечения Ноя Гипнотика - Дэвид Арнольд - Страница 15

– Привет.

– Блин, чувак! Ты меня напугал.

– Извини, я просто… ты как раз пел.

– А… Ну да. Мама говорит, что я пою на автопилоте, вроде как нервный тик. И что я пел?

– Space Oddity.

– Вижу, ты тоже фанат Боуи?

– Чего?

– Я про футболку.

– А, ну да. Точно. Ладно. Извини, что напугал.

– Ты ведь Ной, да? Одна треть Валаноя?

– Треть чего?

– А вы специально подружились, потому что у вас имена сочетаются?

– Не понял…

– Эй, очнись. Валерия. Алан. Ной. Валаной. Точь-в точь название лыжного курорта.

– Так а ты тоже из нашей школы или?..

– Не-а, я на индивидуальном обучении. Но я видел вас на улице. У тебя все нормально? Ты вроде как плакал?

– Значит, ты живешь по соседству?

– Ага, тут за углом, на Пидмонт-драйв. Я Ротор.

– Кто-кто?

– Ротор Лавлок.

– Ой.

– Что?

– Кажется, я недавно говорил с твоей сестрой. Сара, да?

– Да, точно.

– Круто. Если что, я без всякой задней мысли.

– Мне это и в голову не пришло. Хочешь?

– Нет, спасибо. Вообще-то, я не курю траву.

– Как скажешь.

– Ну ладно. Было приятно познакомиться.

– Слушай, а можно с тобой минутку поговорить откровенно, Ной? Ты похож на человека, с которым можно откровенно поговорить.

– Хм. Неужели?

– Последний час или около того я размышлял над происхождением слова «беседа».

– Правда?

– Когда я нервничаю, то читаю словари. Они меня успокаивают. Короче, оказавшись в этом доме среди полчищ пьяных клоунов, я принялся размышлять над словом «беседа», которое, если верить словарю, означает… Так, куда оно делось? Ага, вот: «Вербальный обмен впечатлениями, наблюдениями, мнениями или идеями»… и знаешь, что я внезапно понял?

– Нет.

– Мы тут наблюдаем монологи, совместное распитие, танцы, сплетни, шашни, тусню всех сортов, но во всем этом огромным сраном доме не встретишь ни одной беседы. Без обмена нет и беседы. И знаешь, о чем я тогда подумал?

– Нет.

– Я даже не помню, когда в последний раз вел настоящую беседу, которая соответствует определению в словаре. И я пообещал себе завязать разговор с первым же встречным, если он не полный кретин. И тут опаньки – вот он ты!

– А…

– Ты ведь не полный кретин, Ной?

– Хотелось бы думать, что нет.

– Итак, побеседуем?

– Так мы уже, разве нет?

– Не-а, до сих пор я в основном жаловался на жизнь, это не считается. Вот, садись в одно из здешних безумных кресел. Хочешь виски? У Лонгмайров хороший бар. Что тут у нас… «Спрингбэнк» десятилетней выдержки? Нечто под названием… «Гленморанджи»? Не уверен, что правильно произношу. Ого, круто, тут вообще двадцать шесть лет выдержки. Односолодовый, что скажешь?

– Скажу, что для непенсионера ты неплохо разбираешься в виски.

– Вот, попробуй-ка.

– Что это?

– Пятнадцатилетний «Лафройг». Папин любимый.

– Ух-х!

– Заценил? Аж шерсть на груди сразу колосится, скажи?

– На вкус как жидкая лава.

– Ну ладно. Вот мы сидим, пьем, беседуем как взрослые. Теперь расскажи мне что-нибудь о себе. Только по-настоящему. А я расскажу что-нибудь о себе. Не забывай: обмен идеями.

– Слушай, Ротор. Все это как-то странно. Тебе не кажется?

– Если и так, то только потому, что мы разучились вести настоящие беседы.

– Хорошо, ладно. У меня есть друг Алан.

– Так.

– Совсем недавно мы поругались на кухне. Или не поругались, а точнее… не знаю. Я кое-что ляпнул.

– Продолжай.

– Алан мой лучший друг, и я его люблю, но иногда он задалбывает. Иногда задалбывают даже всякие мелочи, вроде их болтовни про Wilco.

– Про группу.

– Ага. И Джейк обожает Wilco, а вот Алан их ненавидит, и они стали препираться.

– Ну и? Ты любишь Wilco?

– Вообще-то, мне они безразличны. Я не склоняюсь ни на ту, ни на другую сторону, что теперь считается утраченным искусством. Типа, надо обожать или ненавидеть, иначе твое мнение не в счет. Но не все сводится к лучшему и к худшему. Не все на свете рулит или сосет, какие-то вещи просто немножко хорошие или немножко плохие, вот и всё. Но что касается Алана…

– И что?

– Ничего. Не важно.

– Все нормально, Ной. Мне можно доверять.

– Я даже слышал про тебя. У нас в округе не так много Лавлоков.

– Но ты слышал обо мне не поэтому, верно?

– Твой отец… он… в смысле… он был… известным изобретателем, да?

– Знаешь, важное свойство настоящей беседы, как мне представляется, добровольная уязвимость. Когда позволяешь идеям плыть туда, куда им хочется, даже если тебе неловко. Хочешь поговорить про моего отца – запросто. Я буду рад, Ной, буду рад оказаться беззащитным перед тобой.

– Хм. Спасибо.

– Пожалуйста.

– Так вот… о твоем отце…

– Погоди, не так быстро.

– Извини, я так понял, что ты…

– Мы обязательно поговорим о нем, но ты уклоняешься от более важной проблемы.

– Да?

– Мы говорили про твои сложности с Аланом и вдруг – бац! – перескочили на моего отца. Такова уж человеческая натура: когда подбираешься слишком близко к правде, она пугает. Но давай будем держаться сути.

– А в чем суть?

– В правде. В последовательности. В обмене. Ной, у нас тут происходит единственная настоящая беседа в этом доме! И каждая реплика крайне важна, понимаешь? Мы не имеем права кудахтать, как безголовые куры, болтать о любимых группах и дерьмовых фильмах, гадать, сойдутся или не сойдутся герои сериала, и спят ли они в реале, и кто из них крутой, а кто отстойный. И мы не станем обсуждать сравнительную ценность лайков и репостов и каким фильтром в Инстаграме вытянуть синеву в глазах.

– Это у тебя что, трава на гидропонике?

– Нам ни к чему перебирать сто один способ преуспеть в жизни. Я уже это проходил, и ты это проходил, и нам обоим это надоело.

– Будем держаться сути?

– Будем держаться сути.

– Боюсь, я перерос собственную жизнь, Ротор.

– Ага, наконец-то мы сдвинулись с мертвой точки.

– В смысле, вот я сейчас слышу себя и даже не могу… Ну не знаю.

– Все нормально.

– Вчера я узнал, что могу получить стипендию для пловцов в университете Милуоки, и должен бы писать кипятком от восторга, но получается так, что мы выбираем колею лет в двенадцать, а то и хуже, другие выбирают для нас колею, и дальше мы вроде как должны следовать по ней всю жизнь. Нахрен. Я уже наплавался. И я не хочу идти в колледж. Мне нужна новая колея. Моя жизнь – все события, все люди – в полнейшем застое. Я не считаю себя лучше других. Остальные тоже растут, как я понимаю, только по-другому. А моя жизнь – она как старый свитер. Я вырос из него. Не то чтобы он мне не нравится или я его не ценю. Но я больше не могу его носить.

– Тебе нужен новый свитер.

– Мне нужен новый свитер.

– Ной?

– Что?

– Я думаю, ты должен пойти со мной.