Читать книгу Открыто. Как мы будем жить, работать и учиться - Дэвид Прайс - Страница 4

2011 год был годом социальной активности. Когда тунисский торговец фруктами Мохаммед Буазизи поджег себя в знак протеста против того, что его весы конфисковала не в меру агрессивная представительница властей, мало кто мог предположить, что этот вроде бы бессмысленный акт самосожжения станет первым цветочком «арабской весны». Массовые протесты, начавшиеся 17 декабря 2010 года после смерти Буазизи, быстро перекинулись из его родного города Сиди-Бузид в столицу – город Тунис, потом охватили Египет, Сирию и Ливию и в итоге затронули почти все страны Ближнего Востока.

Душной августовской ночью восемь месяцев спустя равнодушие, проявленное полицией Тоттенхэма (Лондон) после смертельного ранения Марка Даггана[1], превратило мирную демонстрацию протеста в конфликт. Толпе (состоявшей в основном из родных и друзей Даггана) было отказано во встрече со старшими офицерами полиции. Время шло, напряжение возрастало, протестующие отказывались расходиться по домам. Вскоре к ним присоединилась более агрессивно настроенная молодежь, и к 10 вечера в Тоттенхэме горели магазины, полицейские машины и дома. За четыре следующих дня волнения вспыхнули и в других английских городах. Только в Лондоне ущерб оценили в 300 миллионов фунтов стерлингов. Пять человек погибло, и шокированная этим нация начала докапываться до первопричин. У премьер-министра Великобритании Дэвида Кэмерона никаких сомнений не было. Оставив без ответа просьбы о правительственном расследовании, он назвал мятежи «чистой воды преступлениями». Газета Guardian, однако, пришла к совершенно иному заключению. В исследовании под названием «Толкование мятежей», проведенном газетой совместно с Лондонской школой экономики (London School of Economics), 85 % из 270 опрошенных протестантов заявили, что важной причиной возникновения мятежей стало агрессивное поведение полиции.

17 сентября Adbusters, самодеятельная «глобальная сеть импровизаторов культуры», призвала к маршу по Нижнему Манхэттену с тем, чтобы «захватить Уолл-Стрит». На призыв откликнулось более пяти тысяч человек. Ученый-антрополог Дэвид Грэбер[2] (которому приписывают ставший для многих девизом слоган «Нас 99 процентов») убедил протестующих устроить долгосрочную акцию и разбить палатки. К очевидному разочарованию прессы и телевидения, новое движение «Захвати» не захотело следовать привычным стереотипам организованных восстаний – у него не было ни лидеров, ни четко выраженных «требований». По существу, в каждом лагере пытались воссоздать представительную демократию в миниатюре. Скорость, с которой движение распространилось по всему миру, застала врасплох практически все СМИ. К декабрю 2011 года «захватчики» провели 2720 акций более чем в 20 странах.

Весной 2011 года мировой финансовый кризис распространился по странам Еврозоны подобно эпидемии: сначала он поразил Грецию и Испанию, потом перекинулся на Италию и Португалию. После того как за лето уровень безработицы среди молодежи вырос почти до 60 %, молодые испанцы вышли на улицы. В маршах и лагерях протеста приняли участие больше шести миллионов человек – причем не только молодых. По мере падения экономики Греции тут и там вспыхивали спорадические беспорядки. Однако когда летом и осенью 2011 года правительство объявило о введении мер жесткой экономии, демонстрации и протесты стали более масштабными, а их организаторы начали координировать свои действия с акциями «Захвати» по всему миру.