Читать книгу Ошибки прошлого, или Тайна пропавшего ребенка - Диана Чемберлен - Страница 13

Ты не слишком боязлива, но когда пугаешься, то дрожишь как осиновый лист. Сегодня днем ты вошла в мою комнату вся дрожа, и я поняла, что доктор Уоттс, должно быть, сказала тебе, что мне осталось недолго. Ты изо всех сил старалась не показать, как тебе страшно. Подавая мне стакан сока, ты пролила его на одеяло, а когда пыталась промокнуть его, у тебя так сильно тряслись руки, что ты не смогла этого сделать. Мне было так жаль тебя. Мне хотелось перевязать твои руки, как я обычно перевязываю твои ссадины на коленках или ранки от пчелиного укуса. Но я не могла сделать ничего другого, кроме как взять тебя за руку. Я не выпускала твоей руки до тех пор, пока дрожь наконец не прошла. Ты помнишь?

За стенами хижины рано стемнело. На ужин Кики открыла банку консервов с тунцом, но едва притронулась к нему. На окнах не было штор, и она чувствовала, что не защищена от взгляда того, кто, возможно, бродит по лесу. Налетел сильный ветер, и Кики услышала, как на улице затрещали раскачивающиеся ветви деревьев. Услышав глухой стук на крылечке, она подпрыгнула, открыла врезные замки и высунула голову в темноту, но, задрожав от холодного ветра, быстро захлопнула дверь и вновь заперла ее на все замки.

Может быть, стоит поспать? Кто знает, когда выпадет такая возможность в следующий раз? Она выключила свет во всем доме и легла на застеленную нижнюю кровать, но не могла унять дрожь. Кики закуталась в одеяло, но и это не помогло: она дрожала не от холода. Как она будет контролировать взрослую женщину? В последние несколько дней Кики чувствовала себя такой маленькой, отлично сознавая, насколько она моложе Тима и Марти, Наоми и Форреста. Девушка снова с тревогой подумала о том, сожалеет ли Тим, что попросил, попросту говоря, ребенка взять на себя ответственность за такую важную часть плана. Ему следовало попросить об этом девушку из ОСКП.

Она свернулась клубочком. Может быть, им не удастся захватить жену губернатора. Пожалуйста, не позволь им сделать это. Тим был бы ужасно разочарован, и ей было бы жаль его, но в ней проснулся инстинкт самосохранения.

Кики внезапно очнулась от стука захлопывающейся автомобильной двери. Она сидела в темноте, по-прежнему дрожа, хотя в хижине было почти тепло. Она слышала голоса, доносившиеся снаружи. Спрыгнув с кровати, Кики побежала в ванную комнату, чтобы почистить зубы, и почувствовала головокружение, как если бы она теряла сознание или ее тошнило. Кровь стучала в ушах, и, чтобы устоять, она схватилась за спинку стула.

Подойдя к другому окну, она заметила свет внутри фургона. Кики увидела, как Марти склонился над пассажирским креслом и вытащил женщину. Кики увидела отсвет белой повязки, плотно закрывавшей ей глаза.

Маска! Кики бегом вернулась в спальню и быстро обернула волосы вокруг головы, выронив на пол из рук в перчатках несколько заколок. Пока она надевала светлый парик и натягивала маску на лицо, один из братьев потянул входную дверь.

– Входите! – крикнула она. «Господи, Господи, Господи», – шептала она себе под нос, вбегая в гостиную и открывая замки на двери.

Марти и Тиму пришлось втаскивать женщину с завязанными глазами внутрь. Она была почти такой же высокой, как они.

– Прекратите! – вскрикнула женщина, взмахивая руками в наручниках. – Отстаньте от меня! – Ее короткие рыжие волосы спутались, а щеки покраснели от холода и слез. Она была одета в меховое пальто. «Из натурального меха», – подумала Кики, мех был темным, дорогим и блестящим. И она была очень толстой.

– Вот упрямая сука, – сказал Марти, обращаясь к Кики и толкая женщину вперед, но даже с завязанными глазами на лице женщины отражалась скорее тревога, чем упрямство.

– Не бойтесь, – сказала ей Кики.

Женщина перестала сопротивляться.

– Кто это? – спросила она.

Кики не подумала о том, чтобы придумать себе какое-нибудь имя.

– Спящая красавица, – сказала она. – Как вас зовут?

– Ее зовут Женевьева, – сказал Тим так, словно ему неприятно было произносить ее имя. Он дотянулся и развязал повязку на глазах женщины. Она моргнула от яркого света, посмотрела на Кики своими голубыми, распухшими от слез глазами.

– Кто ты? – спросила она. – Почему ты носишь маску? Что происходит?

– Нельзя ли снять с нее наручники? – спросила Тима Кики.

– Теперь ты будешь хорошо себя вести? – спросил Тим женщину.

Женевьева не ответила. Она пристально смотрела на Кики, пытаясь проникнуть взглядом сквозь маску, и Кики неожиданно почувствовала некую связь с ней: в сложившейся ситуации они обе оказались в ловушке.

Вытащив из кармана ключ, Тим открыл наручники. В тот самый момент, когда руки Женевьевы оказались свободными, она сильно ударила его по лицу, почти так же, как Кики во время инсценировки разрыва на Франклин-стрит.

– Сука! – Марти схватил женщину за запястье, но Тим всего лишь улыбнулся. Однако он выглядел смущенным, словно приходя в себя после удара. Кики испугалась, увидев его таким. Ей нужно было быть уверенной в правильности того, что они делают. Уверенной в нем и в себе.

– Отпусти меня! – Женевьева попыталась высвободить запястье из крепко державшей ее руки Марти.

– Отпусти ее, – попросила Кики. Она пыталась не столько защитить женщину, сколько успокоить себя. Девушка не любила физического насилия, всегда опасаясь того, что оно может перерасти в нечто худшее. У женщины в меховом пальто была крупная и внушительная фигура. – С ней все будет нормально, – сказала она. – Отсюда ей не убежать.

Марти отпустил женщину, и та стала растирать себе запястье.

– Сними эту шкуру, которая на тебе, – сказал Тим. Он помог ей, словно ухаживал за девушкой в ресторане. Когда шуба упала с плеч Женевьевы, стало понятно, что она отнюдь не толстая.

– Она беременна, – сказала Кики.

– Что же, хотя бы одна из вас способна оценить положение вещей, – сказала женщина. На ней был длинный свитер темно-синего цвета и светло-голубые слаксы. – Я всю дорогу твердила об этом этим ничтожествам. Я на тридцать седьмой неделе беременности, и у меня беременность с повышенным риском. – Ее голос дрогнул, когда она положила руку себе на живот. – Прошу вас, отвезите меня домой, – сказала она Тиму.

– Вы знали о том, что она беременна? – спросила Кики Тима, но ответил Марти.

– Неважно, – сказал он.

«Это очень важно», – подумала Кики. На кону стояла человеческая жизнь. Две человеческие жизни.

– Если твой муж сделает то, что ему велено, – проговорил Тим, не отводя глаз от огромного живота женщины, – ты и не заметишь, как окажешься дома.

– Тридцать семь недель, – повторила Женевьева. – Это больше восьми месяцев. Ты понимаешь?

– Я понял, – сказал Тим, – это еще одна причина для того, чтобы губернатор захотел увидеть тебя живой и здоровой, и как можно скорее.

– Если что-нибудь случится с ребенком, – сказала Женевьева, – могу обещать, вас двоих ждут неприятности похуже, чем теперь. – Она перевела взгляд на Кики. – Вас троих, – сказала она. – Мой муж никогда не уступит шантажу. – Дотянувшись рукой до узкой спины, Женевьева потерла ее. – Если вы сейчас же не отвезете меня домой, – сказала она Тиму, явно догадываясь о том, что он мягче, чем его брат, – я могу обещать, что вас не накажут строго.

– Ни за что, – ответил Тим. – Я не дам погибнуть Энди.

– Ты сумасшедший, – сказала Женевьева.

– Слушай, – Тим дотронулся до ее руки, и она отдернула ее, – посиди здесь с Марти, а я принесу чай и что-нибудь поесть. – Он посмотрел на Кики, кивнув в сторону кухни.

– Садись, – приказал Марти. Кики немного боялась оставлять женщину под таким присмотром. Женщина склонилась над кушеткой: она выглядела разбитой и внезапно очень усталой.

На кухне Кики сняла маску.

– О господи, Тим, прошу тебя, не оставляй меня одну с ней!

– Надень маску, – процедил он сквозь зубы, и Кики снова опустила маску на лицо. Налив в чайник воды, она поставила его на плиту. – С ней все будет в порядке, – сказал Тим. – Она правда душка. – Красное пятно у него на щеке свидетельствовало об обратном. – Впрочем, не подходи к ней слишком близко. Она может попытаться сорвать с тебя маску и все такое.

– Просто я… Я… – Кики заикалась, – она намного старше меня.

– Малышка. – Он обнял ее за плечи. Его улыбка должна была бы успокоить ее, но Кики была усталой и смущенной. – Я уверен, что все продлится недолго, на самом деле хорошо, что она беременна. Благодаря этому у нее меньше возможностей для того, чтобы создать тебе проблемы, правда? – Тим ждал, что ответит Кики, и она неохотно кивнула.

– То, что ты делаешь для меня, замечательно, – сказал он, – для меня, для моей семьи. В любое время, если ты будешь в чем-то нуждаться, я всегда буду рядом с тобой. Я обязан тебе.

«Как ты будешь рядом со мной?» – хотела она спросить. Как он сможет быть здесь, если собирается уйти в подполье? Но она понимала, что этот вопрос лучше снова не поднимать.

– Теперь смотри, – Тим полез в куртку и вытащил пистолет, она отпрянула.

– Он ведь не заряжен, верно? – спросила Кики.

– На самом деле заряжен, – ответил он.

Девушка отступила еще на шаг, пока не уперлась в дверь шкафа.

– Ты говорил, что он не будет заряжен. Вынь пули.

– Думаю, пусть он лучше будет заряжен. Просто на всякий случай. Я не имею в виду, что тебе придется стрелять. – Он вдруг показался ей встревоженным. – Что бы ни случилось, не стреляй в нее. Она – наш единственный козырь. Но ты можешь выстрелить в потолок или еще куда-нибудь, чтобы утихомирить жену губернатора, она напористее, чем я предполагал.

– О, Тим, мне не нужен пистолет!

– Главное – безопасность, – сказал он. – Давай я покажу тебе, как им пользоваться.

Кики внимательно наблюдала, как он передернул затвор. Возможно, Тим прав, она будет чувствовать себя увереннее, если у нее будет оружие. Неважно, что Женевьева выше, крупнее или сильнее, чем она: у нее будет оружие.

Когда Кики брала пистолет, ее одетые в перчатки руки дрожали.

– Черт, с тех пор как мы вошли сюда, ты все время дрожишь, – сказал он.

– На самом деле с тех пор, как вы оставили меня здесь, – согласилась она. – Я ничего не могу с собой поделать.

– Все уладится, обещаю, – сказал он, доставая из шкафа пакетик с чаем. – Этот придурок губернатор не захочет шумихи и постарается вернуть жену, пока никто не заметил ее исчезновения. Он такой, очень закрытый. Поэтому я хочу, чтобы ты прекратила волноваться, идет? – Он сдвинул на два дюйма вверх ее маску и поцеловал в щеку.

Наливая кипяток в кружку, она пролила немного на истертую деревянную столешницу.

– Достань печенье, – сказал он, беря кружку из ее рук. – И постарайся успокоиться. Не показывай ей, как ты взволнована.

«Я тревожусь из-за тебя, Тим, – подумала она, выкладывая на тарелку сахарное печенье. – Боюсь разочаровать».

Когда они вошли в комнату, Женевьева по-прежнему сидела на старом диване, а Марти стоял у окна и выглядел менее уверенным, чем несколько минут назад.

– Я слышал кое-что отсюда, – сказал он. – Какой-то глухой стук или что-то в этом роде.

– Ерунда. – Тим поставил кружку на стол.

– Я слышала его через некоторое время после того, как вы уехали, – сказала Кики. – Думаю, это просто ветка бьется о крыльцо. – Как такой параноик, как Марти, сможет пережить дождь? Поставив тарелку с печеньем рядом с кружкой, она взяла одно себе, хотя не была голодна, ей нужно было чем-то занять руки.

Вдруг Женевьева схватила все четыре печенья и кинула их в мужчин, после чего бросила тарелку в Кики и схватила ее сбоку за лицо, пытаясь сорвать с нее маску Спящей красавицы.

– Ах ты сука! – Марти стрелой кинулся к женщине, прижимая ее руки к дивану, и Кики увидела, как блеснули от страха его глаза.

– Оставь ее в покое, – сказала Кики, удивившись тому, что эти слова слетели с ее губ. – Не вини ее. – Внезапно ей пришло в голову, что было бы полезно наладить с женщиной дружелюбные отношения. Когда Марти отступил, Кики показалось, что Женевьева держится изо всех сил, стараясь не расплакаться. Она закусила нижнюю губу, а в ее глазах блестели слезы. Кики села рядом с ней. – Все будет хорошо, – сказала она.

Женевьева пристально посмотрела на нее.

– Что заставило вас поддаться на уговоры этих парней? – спросила она.

Кики быстро встала, чувствуя, как теряет превосходство над пленницей.

– У меня своя голова на плечах, – сказала она, но Женевьева сверлила ее взглядом до тех пор, пока она не отвела глаз.

Тим показал на жену губернатора.

– Делай то, что скажет тебе Спящая красавица, иначе будут неприятности, – сказал он. – Мы с Марти уезжаем.

– Мне нехорошо, – сказала Женевьева, снова растирая рукой спину. – Возможно, у меня начинаются схватки.

– Точно, – пренебрежительно сказал Тим. Он посмотрел на Марти. – Ты готов?

– Будь уверен, – сказал Марти, и, медленно открыв дверь, он, прежде чем выйти на крыльцо, выглянул на улицу.

Кики стояла около кофейного столика, наблюдая, как уезжают мужчины. Услышав, как захлопнулась дверца фургона и машина, кашлянув, завелась, она подумала: «Что теперь?» Кики почувствовала, что Женевьева все еще смотрит на нее. Женщина не притронулась к чаю.

– Хочешь еще печенья? – спросила она.

Женевьева не ответила на вопрос.

– Так что сейчас происходит? – спросила она. – Они скажут моему мужу, где я, и он приедет за мной?

Чудовищная мысль. Разумеется, они не пошлют сюда ее мужа. Она бы оказалась легкой добычей, если бы он показался здесь.

– Они приедут за тобой и отвезут тебя назад, – сказала она, словно знала, что так оно и будет.

– Куда они теперь поехали?

– В одно место, откуда можно позвонить твоему мужу.

– Почему они не позвонили ему отсюда? Тогда я могла бы поговорить с ним и дать понять, что я жива. Это было бы намного разумнее.

– Здесь нет телефона.

Женевьева закатила глаза.

– Тогда почему они не отвезли меня туда, где есть телефон?

Это был правомерный вопрос, на который у Кики не было ответа.

– Слушай, – сказала она, – все так, как оно есть, поэтому мы должны просто смириться с этим.

Внезапно Женевьева поднялась, и Кики охватила паника.

– Сядь, – сказала девушка.

Она думала, что Женевьева не послушает ее, и вдруг вспомнила, что оставила пистолет на кухне. Должно быть, ее голос прозвучал властно, потому что женщина снова опустилась на диван.

– Я не шутила, когда сказала, что мне нехорошо, – сказала она. – У меня болит спина.

– Вероятно, ты потянула спину, когда они схватили тебя.

– Она болела до этого, болела весь день.

– Когда должен родиться ребенок?

– Через три недели.

– Тогда дело не в ребенке, – сказала Кики, как будто она разбиралась в подобных вещах. Дети рождаются раньше срока, но боль в спине не имеет никакого отношения к схваткам. По крайней мере, она надеялась, что это так. Кики подошла к книжному шкафу. – Хочешь почитать книгу? – спросила она.

– Мне не нужна книга, – ответила Женевьева. – Если ты думаешь, что я могу сосредоточиться на книге, значит, ты такая же идиотка, как твои друзья.

Сев на стул у окна, Кики сложила руки на коленях.

– Какого цвета твои настоящие волосы? – спросила Женевьева.

– Не твое дело. – Она поняла, что совершенно забыла о том, чтобы изменить свой голос. Теперь было слишком поздно.

– Не думаю, что ты такая жесткая, какой хочешь казаться, – сказала Женевьева, изобразив подобие улыбки. – На самом деле тебе нужно было бы надеть маску поплотнее, чем эта.

Кики потрогала тонкую пластмассовую маску.

– Ты учишься в Каролине? – спросила Женевьева. – Ты не одна из моих студенток, нет? Ты разговариваешь как одна из них.

– Даже если бы я была ею, я бы тебе не сказала, – ответила Кики.

Женевьева как будто обиделась.

– Мне нужно в ванную комнату, – сказала она.

Черт. Она надеялась, что им удастся пережить все это злоключение, не воспользовавшись ванной комнатой.

– Я должна пойти с тобой, – сказала Кики.

– Тебе приказали? – Женевьева подвинулась к краю кушетки, словно готовясь встать. – Не выпускать меня из виду? – Она разговаривала с ней как с ребенком. Это так раздражало, что Кики обиделась и одновременно обрадовалась, потому что так Женевьева вызывала у нее меньше сочувствия.

– У меня своя голова на плечах, – сказала Кики.

– Прекрасно, – сказала Женевьева. – Мне нужно в ванную комнату. Сейчас же.

– Даю тебе минуту. – Кики кинулась на кухню за пистолетом и схватила его. Стоило ей лишь дотронуться до него, как руки снова задрожали. Она проверила, что он снят с предохранителя, а потом вернулась в гостиную.

– Ого! – сказала Женевьева. – Тебе это не понадобится!

– Теперь вставай, и я пойду с тобой, – сказала Кики.

Женевьева с трудом поднялась на ноги и пошла по коридору, избегая приближаться к Кики. Она вытянула одну руку вперед, словно желая защититься ею от пули. Другой рукой она прикрывала свой живот.

– Дверь налево, – сказала Кики.

Женевьева вошла в ванную комнату и стала закрывать за собой дверь, но Кики подставила ногу, чтобы дверь оставалась открытой.

– О, заходи, – сказала Женевьева. – Что, по-твоему, я собираюсь здесь делать? – Она показала на квадратное окошко над туалетом. – Едва ли я пролезу через это окно.

Так оно и было. В любом случае Кики не хотелось наблюдать за ней в ванной комнате.

– Хорошо. – Она убрала ногу от двери. – Однако ты оставишь щелку.

– Прекрасно, – снова проговорила Женевьева.

Облокотившись о стену, Кики ждала, прислушиваясь к шороху одежды с другой стороны двери. Женевьева долго мочилась, потом она приводила себя в порядок. Кики выпрямилась, держа пистолет перед собой, и ждала, пока ее пленница выйдет в коридор. Вдруг дверь ванной захлопнулась так быстро, что Кики не успела и рта открыть, как раздался щелчок закрывающегося замка.