Читать книгу Ребенок на заказ, или Признания акушерки - Диана Чемберлен - Страница 4

Ноэль

Графство Робсон, Северная Каролина 1979

Она была ночной личностью. Как будто ей было мало дня, она не ложилась до раннего утра, читая или – втайне от матери – прогуливаясь, иногда лежа в гамаке, пытаясь сквозь кружево ветвей увидеть звезды. Она была такая все тринадцать лет своей жизни. Мать говорила ей, что она родилась ровно в полночь и поэтому путала день с ночью. Ноэль нравилось думать, что это потому, что в ней текла одна восьмая индейской крови. Она воображала, как индейцам приходилось бодрствовать ночами, остерегаясь врагов. По словам матери, в ней текла еще и голландская кровь и одна восьмая еврейской, и она любила шокировать своих одноклассников своей экзотической для Северной Каролины наследственностью. Но мать иногда кое-что выдумывала, и поэтому Ноэль научилась выбирать в ее рассказах те факты, в которые она желала верить.

Однажды поздно ночью она читала в постели «Властелина колец», когда она услышала быстрые шаги на гравии дорожки. Кто-то бежал по направлению к их дому, и она выключила свет, вглядываясь в темноту за открытым окном. Полная луна освещала лежащий на дорожке велосипед, словно заброшенный туда ветром.

– Акушерка? – закричал мужской голос, и Ноэль услышала стук в парадную дверь. – Акушерка?

Натянув шорты и заправив в них майку, Ноэль выбежала из спальни в обитую сосной комнату.

– Мама! – крикнула она, подбегая к двери спальни. – Мама! Вставай!

Ноэль зажгла свет на веранде и открыла дверь. Там стоял чернокожий парень с огромными испуганными глазами. Он занес кулак, словно снова собираясь застучать в дверь. Ноэль узнала его. Джеймс, как его там? Он был несколькими годами старше нее – может быть, ему было лет пятнадцать – и учился с ней в одной школе, хотя Ноэль не видела его там последний год. Он был тихий застенчивый парень, и однажды она услышала, как учительница говорила, что он может продолжить учиться и даже поступить в колледж. Такого нельзя было сказать о большинстве учеников ее школы, чернокожих или белых. Но когда он исчез, Ноэль перестала о нем думать. До настоящего момента.

– Позови мать! – Он был в страшном возбуждении и, казалось, готов был прорваться мимо нее в дом. – Она ведь у тебя акушерка, верно?

– Может быть, – уклончиво отвечала Ноэль. Предполагалось, что никто об этом не знал. Разумеется, знали все, но Ноэль не должна была заявлять об этом в открытую.

– Что значит «может быть»? – Джеймс толкнул ее в плечо, чуть не сбив с ног. Но она не испугалась. Боялся он, и боялся настолько, что даже толкнул ее.

– Убери от нее руки! – Ее мать вышла из спальни, натягивая халат. – Ты соображаешь, что делаешь? Закрой дверь, Ноэль! – Она сама хотела закрыть ее, но Ноэль крепко держалась за ручку.

– Он говорит, что ему нужна акушерка, – сказала она. Мать отпустила дверь и взглянула на парня.

– Вот как? – спросила она, словно не веря ему.

– Да, мэм.

Теперь он выглядел раскаивающимся, и Ноэль видела, что он дрожит от усилия быть вежливым, когда на самом деле ему хотелось кричать и умолять.

– Моя сестра. Она рожает, а у нас нет…

– Вы живете в доме на заливе?

Мать прищурилась, глядя куда-то вдаль, мимо него, как будто она могла разглядеть дом сквозь темный лес.

– Да, мэм, – сказал он. – Вы можете прийти сейчас?

– Наша машина сломалась, – сказала мать. – Ты вызвал службу спасения?

– У нас нет телефона.

– Твоя мать с ней?

– Никого с ней нет! – Он топнул ногой, как нетерпеливый ребенок. – Прошу вас, мэм. Пожалуйста, придите!

Мать повернулась к Ноэль.

– Вызови службу спасения, пока я одеваюсь. И ты пойдешь со мной. Ты мне можешь понадобиться.

Раньше она никогда не брала с собой Ноэль, когда уходила по вызову. Но сегодня ситуация была совсем другая. Впервые в два часа утра в дверь постучал сосед. Иногда ее вызывали ночью по телефону. Ноэль слышала, как мать уходила, и знала, что будет одна готовить завтрак и собираться в школу. Мать обычно была уже дома, когда Ноэль возвращалась из школы, но ее никогда не волновали дела матери, что бы там ни происходило. Ноэль это было безразлично. Ее больше интересовало чтение, чем то, чем занималась ее мать.

Ее мать была стара – ей было пятьдесят два года, – и в светло-каштановых волосах пробивалась седина. Вокруг глаз и на шее у нее были морщины. Она была намного старше, чем матери одноклассников Ноэль, и все часто думали, что это ее бабушка. У матерей ее школьных друзей ухоженные ногти были покрыты лаком. Они красили губы и делали прическу в салоне в Ламбертоне. Ноэль смущал возраст матери и ее нестандартное поведение. Но когда она набирала номер службы спасения и старалась объяснить диспетчеру, где живет Джеймс, у нее возникло вдруг странное чувство, что теперь ее восприятие матери должно измениться.

Ноэль никогда раньше не знала, что мать способна бегать. Они трусили по грязной дороге вслед за велосипедом Джеймса. Даже со своей синей парусиновой сумкой с инструментами мать обгоняла Ноэль. В воздухе стоял запах реки, и нити испанского мха свисали с кипарисов по сторонам дороги. Они свернули на тропинку вдоль залива, и за плечи Ноэль начал цепляться мох. Когда она была маленькая, мать рассказывала ей, как однажды жена индейского вождя ослушалась мужа, и он отрезал ей волосы и забросил их на ветви дерева, где они разрослись и начали покрывать ветви соседних деревьев. Ноэль не знала, какое это все имело отношение к Испании, но ей нравилось думать, что жена вождя могла приходиться ей прародительницей.

Ноэль с матерью следовали за Джеймсом до последнего поворота. На облезлых белых стенах домика мерцал лунный свет. Они услышали крики еще до того, как увидели дом. Голос походил скорее на крик животного, чем человека. Он, как острие меча, прорезал воздух. Услышав эти вопли, мать побежала еще быстрее, а встревоженная Ноэль слегка замедлила темп. Рождение живого существа было ей не в новинку – она видела, как кошка рожала котят, – но она никогда не слышала таких воплей.

– Где твои родители? – спросила мать Джеймса, бросившего на землю свой велосипед.

– Мама уехала в Ламбертон, – бросил он через плечо. – У нее сестра заболела.

Он ничего не сказал про своего отца, и мать Ноэль не стала его спрашивать. Они вбежали в дом, представлявший собой всего две низенькие маленькие комнатки. Первая – нечто вроде кухни, совмещенной с жилой комнатой. В одном конце стояли кушетка, раковина и плита, в другом – маленький холодильник. Мать не обратила на комнату никакого внимания. Она устремилась на стоны, раздававшиеся из соседней комнаты. Там на двуспальной кровати лежала на спине девушка, тоненькая, как тростинка, но с огромным животом. С виду она была всего лишь на пару лет старше Ноэль. Ниже пояса она была голая, рубашка задралась ей на грудь. Колени у нее были согнуты, а между ног выдавалось что-то огромное и темное.

– О, да ты уже совсем доспела! – сказала мать. Она повернулась к Джеймсу.

– Наполни водой все горшки и кастрюли в доме и поставь кипятить! – распорядилась она.

– Да, мэм.

Джеймс исчез, а Ноэль стояла неподвижно, завороженная тем, что происходило с телом девушки. Такого же не может быть! Казалось, что все ее тело рвалось на части.

– Все в порядке, моя хорошая. – Разговаривая с девушкой, мать начала доставать из сумки вещи. – Не толкай! Я знаю, тебе так хочется, но пока не надо, ладно? Я тебе помогу, и все будет хорошо.

– Ничего хорошего не будет! – закричала девушка. – Не хочу я никакого ребенка!

– Ну, хочешь или не хочешь, а через несколько минут он у тебя появится.

Мать обернулась к Ноэль.

– Найди мне все чистые полотенца и белье, какое есть в этом доме, – сказала она, накладывая манжетку на тоненькую руку девушки, чтобы померить ей давление. – А потом намочи какую-нибудь тряпку в воде, которую накипятил парень, и принеси мне.

Ноэль кивнула и начала рыться в узеньком бельевом шкафчике, хватая с полок тщательно сложенные полотенца, простыни и наволочки. В соседней комнате она нашла Джеймса, дрожавшего над кастрюлями с горячей водой.

– Окуни это в теплую воду, – сказала она ему. – Какая здесь погорячее?

– Вот эта, может быть, – указал он на ближайшую к ней кастрюлю. Ноэль окунула одно полотенце в воду и, выжав его над раковиной, отнесла в спальню.

Мать развернула одну из простыней и подложила ее под ягодицы девушки. Затем, взяв теплое полотенце, она приложила его к натянувшейся коже вокруг головки ребенка.

– Это нормально? – спросила Ноэль шепотом, указывая рукой на раскинутые ноги девушки.

– Абсолютно нормально. – Мать отмахнулась от ее руки. Ноэль поняла, что, отвечая на ее вопрос, мать одновременно старалась успокоить девушку. – Почему бы тебе не помочь парню?

– Я хочу остаться здесь, – покачала головой Ноэль.

– Тогда возьми стул. Дай ей руку.

Ноэль подвинула стул к кровати. Девушка сжимала в руке край матраса. Ноэль неловко разжала ее пальцы и обвила их вокруг своей руки. Девушка стиснула ей руку. Слезы лились по ее лицу, и на лбу выступили капли пота. Кожа у нее была светлее, чем у Джеймса. Лицо роженицы искривилось от боли. Ноэль увидела, какая она хорошенькая и как она боится.

Она наклонилась вперед и вытерла девушке слезы кончиками пальцев.

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Би, – прошептала девушка. – Я умираю, да? Этот ребенок меня убьет?

Ноэль покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Моя мама…

Би перебила ее новым воплем.

– Я разрываюсь на части! – кричала она.

– Ни одна женщина еще не разорвалась на части, – сказала мать. – Ты тужишься, как тебе и положено.

– У меня здесь жжет! – Она выпустила руку Ноэль, чтобы коснуться себя между ног. Глаза у нее расширились, когда она нащупала там что-то, чего Ноэль не могла видеть.

– Господи Иисусе! – сказала Би. – Господи Иисусе, спаси меня!

– Да, Господь Иисус, – засмеялась индейско-голландско-еврейская мать Ноэль, произнося эти слова, возможно, в первый раз в жизни. – Твой Господь Иисус здесь, с тобой, раз Он тебе нужен. – Она приподняла ей голову. – Ноэль, хочешь посмотреть, как этот ребенок появится на свет?

Ноэль подошла к ногам кровати. Темный круг стал еще больше, и она затаила дыхание, не представляя, как матери удастся извлечь ребенка из худенькой маленькой Би. Вдруг Би вскрикнула, и темноволосая смуглая головка выскользнула из ее тела.

Ноэль ахнула от изумления.

– Прекрасно! – сказала мать. – Дела у тебя идут отлично. – Она протянула руки к головке ребенка, не касаясь Би, но словно поддерживая головку в воздухе, как по волшебству. Головка повернулась набок, и Ноэль увидела крошечное личико, все сморщенное, как будто процесс рождения был так же труден для ребенка, как и для Би. Ноэль увидела маленькие косоватые глазки и губы со следами крови на них и осознала, что без всякой видимой причины плачет.

Ребенок выскользнул из тела Би в руки ее матери.

– Чудесный мальчик! – Мать завернула пищавшего младенца в полотенце и положила его на живот Би. Она проделала это так быстро и легко, что Ноэль поняла: это происходило уже сотни раз.

– Я не хочу этого ребенка, – простонала Би, но приподняла кончик полотенца, прикасаясь к влажным волосикам сына.

– Это мы еще посмотрим, – сказала мать. – А теперь нам нужно заняться еще кое-какой работой.

Ноэль наблюдала, как мать перерезала пуповину и извлекла плаценту, отвечая на ее вопросы и объясняя все, что она делала. Ее мать была совсем не та женщина, которая каждый вечер готовила ужин, убиралась в доме, кормила цыплят, выращивала помидоры и подстригала их жиденький газон. В этой комнате, наполненной животными криками, потом и кровью, ее мать преобразилась: она превратилась в другого человека – таинственного полумудреца-полуволшебника. Все в ней было прекрасно. Каждая морщинка на ее лице. Каждая серебряная нить в ее волосах. Каждый распухший сустав на ее руках, с такой легкостью и изяществом принявших маленького человечка в этот мир. В этот момент Ноэль поняла, что хочет быть такой, как она. Точно такой.

Служба спасения прибыла слишком поздно, чтобы принести какую-то пользу. Атмосфера в маленьком домике вдруг изменилась. Задавались неудобные вопросы. Блестели инструменты. Появились острые иглы и сосуды с жидкостью. Носилки на колесах.

Би испугалась.

– Не бойся. – Мать Ноэль стиснула ей руку, когда двое мужчин в униформе переносили роженицу с кровати на каталку. – Ты отлично справилась. Все у тебя будет хорошо.

– Это вы приняли ребенка? – спросил один из спасателей ее мать.

– Она – акушерка, – сказал Джеймс, и спасатель поднял брови.

– Просто соседка, пришла помочь, – быстро ответила мать. Однажды она провела несколько дней в тюрьме за занятия акушерской практикой, и Ноэль знала, что больше ей этого не хотелось. Пока матери не было дома, подружка отца, Дорин, жила у них. Отец объяснил дочери, что Дорин – прислуга. Ноэль было только девять лет, но она все поняла. В конце концов, отец развелся с матерью и женился на Дорин. Ноэль ненавидела эту женщину. Дорин украла у нее отца. Украла мужа у ее матери. «Никогда не обижай другую женщину, как Дорин обидела меня, – говорила ей мать. – Никогда не делай этого». Ноэль поклялась ей, что никогда так не поступит, и думала тогда, что говорит правду.

Домой они возвращались почти на рассвете. Шли медленно и какое-то время молчали. Жужжание цикад сменилось мирной тишиной, окутавшей их в полумраке. Время от времени в глубине леса Ноэль слышала какую-то птицу. Ей нравились эти звуки. Она слышала их иногда, блуждая по ночам.

Они свернули с тропинки на грязную дорогу, которая вела к их дому.

– Откуда ты знаешь, как это все делать? – спросила Ноэль.

– От мамы, а она – от своей мамы. Здесь нет никакой тайны, Ноэль. Сегодня врачи хотели бы, чтобы мы так думали. Они убеждают нас, что для того, чтобы родить ребенка, нужны лекарства, кесарево сечение – это такая операция, чтобы извлечь ребенка, – и всякого рода сложные приемы. Иногда они бывают необходимы. Хорошая акушерка всегда знает, когда безопасно для женщины рожать дома, а когда нет. Но это не ракетная техника.

– Я тоже хочу это делать.

– Что делать? Иметь детей?

– Быть акушеркой. Как ты.

Мать обняла ее за плечи и прижала к себе.

– Тогда нужно, чтобы ты все сделала правильно. По закону. Чтобы тебе не пришлось скрывать свои способности, как мне.

– А как это по закону?

– Сначала надо стать медсестрой, – сказала мать. – Я никогда ею не была. Не думаю, что это вообще необходимо. Скорее вредно, потому что считается, что чем больше ты знаешь, тем лучше. Но в Северной Каролине свои законы, и нужно им следовать. Моя дочь не будет сидеть в тюрьме.

Ноэль мысленно вернулась в маленькую душную комнатку Би, где мать не сделала ничего плохого, только хорошее.

– Эта Би, – сказала Ноэль, – она всего на пару лет старше меня. Если бы у меня был ребенок, я бы его хотела. Я не понимаю, как можно не хотеть своего собственного ребенка.

Мать ответила не сразу.

– Иногда ребенка не хотят оставить именно потому, что его любят. Иногда женщина знает, что у нее нет средств, чтобы дать ребенку шанс устроиться в жизни, и тогда отдать его в хорошую семью – благое дело. – Мать глубоко вздохнула. – Этой девушке придется принять решение. Для темнокожего ребенка трудно найти приемных родителей. Поэтому я надеюсь, она оставит его. Может быть, ее мама поможет ей с ним. Но в пятнадцать лет это слишком рано. Так что сделай мне одолжение и не беременей, пока не станешь постарше.

– Не беспокойся. Мне даже целоваться с мальчиком не хочется, не то что завести с ним ребенка.

– Это все изменится. – В голосе матери Ноэль услышала улыбку.

Небо медленно розовело. Теперь уже хорошо было видно грязную дорогу под ногами, и впереди, за деревьями, Ноэль увидела угол их дома.

– Мне нужно еще кое-что тебе сказать, – снова заговорила мать, но совершенно другим голосом, как какая-то незнакомая женщина. – Мне давно бы следовало тебе рассказать, но тут отец ушел, и вообще… мне казалось, что это легло бы на тебя бременем.

Ноэль почувствовала, как у нее в груди что-то сжалось.

– Что, мама?

– Давай посидим во дворе, пока солнышко восходит, – сказала мать. – Я заварю нам чаю, и мы хорошенько потолкуем.

Ноэль замедлила шаги. Она не была уверена, хочет ли услышать то, о чем мать говорила таким странным, чужим голосом. У Ноэль появилось такое чувство, что ночью она ушла из дома одним человеком, а вернется другим.

И она оказалась права.