Читать книгу Не говори, что любишь –1 - Диана Фад - Страница 7

Напился я сегодня морской соленой воды на всю жизнь. Новый тренер – новый подход, новые упражнения. Мой тренер, который остался в Мурманске, передал меня своему бывшему ученику, известной личности. Ринат вон смотрит на него, аж не дышит. Да и я, честно говоря, восхищаюсь, что скрывать. Заслуги перед отечеством висят на стене в его кабинете, вся увешана медалями, грамотами и уставлена кубками. Николай Попов, заслеженный тренер, победитель чемпионата России. Давно мечтал попасть к нему в команду, но, когда вопрос встал о моем переезде из Мурманска, Попов сам предложил готовить меня к мировому чемпионату. Конечно, я не мог отказаться!

Первая тренировка, после двухнедельного перерыва, далась нелегко. В команде нас было всего трое, это одно из условий моего менеджера. Тот не хотел, чтобы будущий чемпион сильно светился в толпе. Поэтому я, Ринат и еще один, малознакомый мне парень, после крепкого рукопожатия направились в зал. Оттуда мы вскоре выбежали вместе с тренером, спускаясь по тропинке к морю в одних тренировочных трусах. Попов прямым ходом загнал нас по шею в море и заставил почти полтора часа бегать там, глотая воду.

Не сказать, что это было лучше пробежки по горячему асфальту, но вначале даже понравилось, будто купаешься и в то же время тренируешься. Но потом чувствую, что нагрузка в разы больше. Ноги после часа еле двигаются, воду все медленнее разрезают. Бью кулаками по воде, под водой. Одна радость, костяшки не трескаются. Сердце колотится, того гляди из груди вырвется. Отдых полчаса и на кулаки в отжим. Прямо там, на берегу. На мелкой гальке. Руки проваливаются по локоть в мелкий гладкий камень, равновесие теряю, но на бок не заваливаюсь, ловлю тело. Выпрямляю. Ринат вон завалился и лежит, дыхалку впустую гоняет. Попов ругается, а мне нравится. Интересные методы у этого тренера. Да и правильно, жить рядом с таким теплым морем и не пользоваться этим.

На пляже территория школы огорожена и все равно за сетчатым забором зрители собираются, пальцем показывают, приветствия кричат. Хоть и немногие знают, кто мы такие. Бокс не так часто мелькает в обычных телепрограммах. Но видят наши тренированные тела в одних боксерских труселях и понимают, что не просто так мы на кулаках тут качаемся. Девчонки так вообще кричат, смеются, зазывают. Привык, не реагирую. Ринат зато во все тридцать два скалится, позирует. Попов матерно ругается. В общем, весело время пролетело.

В зал вернулись, солнце уже спустилось, на юге быстро темнеет. Соленые и потные на ринг поднялись. Руками канаты трогаю, будто женщину глажу, соскучился. Долго не простояли, на маты спустились, кувыркаться начали. Затем лавки перепрыгивали, на тумбу запрыгивали – короче, когда вышел из школы, сумку на плече еле держал. Волосы еще влажные после душа, руки, ноги ноют, живот, казалось, онемел. Рядом Ринат идет, стонет.

– Изверг этот Попов, чую, смерть моя близка, – причитает, как бабка, Ринат, пока в машину его садимся. Усмехаюсь, соглашаюсь. – Тебя куда? Домой?

Головой киваю, едем по вечернему городу, красиво. Фонари кругом, запах одуряющий – цветы и хвоя.

– Твой «конь» когда прибудет? – спрашивая Ринат, намекая на мой мотоцикл.

– На днях должен прибыть, а что? Возить меня не хочешь?

– Ага, бензин на тебя расходую, вон дылда, какая выросла, – ржет друг.

Ринат чуть дальше от меня живет, мимо моего дома все равно проезжает. Выхожу практически у подъезда, прощаемся.

На окна глаза поднимаю, свет не горит. Сердце делает скачок в груди, больно стукается о ребра. Через ступеньки перепрыгиваю, забегая на седьмой этаж, лифт ждать не могу. Дверь открываю, и сразу в комнату матери. Осторожно заглядываю, вроде спит, бледная, худая. Лекарства на тумбочке лежат, стакан с водой. Подхожу, на постель рядом сажусь, лоб трогаю. Глаза открывает, мутные, запавшие.

– Никита, вернулся? – садится на кровати. На подушку опирается. – Я там борщ сварила, ешь.

– Не хочу мама, меня Дениска в ресторан позвал. С девушкой своей познакомить хочет. Завтра борщ твой буду есть, – улыбаюсь, а сам на губы смотрю ее, почти белые. Черт, время! Мало времени!

– И тебе бы с девушкой какой познакомится, – улыбается мать. – Порадовал бы меня.

– Будет тебе девушка, вот поправишься, и сразу познакомлю, – обещаю, не моргнув взглядом. Все, что хочешь, могу наобещать.

Встаю с кровати, подушку ей поправляю. Вижу, плохо ей опять, ногой под кроватью задеваю тазик, чистый. Таблетки упаковками ест, в ее желудке они не держатся.

– Сама ела? – спрашиваю, знаю, что не соврет.

– Тебя ждала, – улыбается. Взгляд мой замечает.

– Сейчас принесу тарелку, чтобы все съела, – угрожаю, из комнаты выхожу, на кухню иду. Кулаком по стене мажу, не сильно. Злость огнем ревет – душу рвет. Борщ теплый еще. Тарелку наполовину наливаю, знаю, не съест больше. Пару ложек осилит и все. Хлеб нарезаю, на поднос все ставлю. Возвращаюсь в комнату, заставляю есть. Вижу давится, но молчит, к хлебу не притронулась.

– Хлеб бери, – смотрю хмуро, подчиняется. – Лекарства принимала сегодня?

– Конечно, – кивает. – Все как положено. Не помогают эти таблетки.

Знаю, что не помогают, сам вижу. Врач сказал, чем быстрее на операцию, тем лучше. Денег мало, еще нужно. Германия подождет, а мать нет. Скриплю зубами, кулаки сжимаю. Мама видит, но молчит. Ложку со стуком в тарелку опускает. Сил держать нет.

– Забери.

Беру тарелку, половины от налитого не съела. Ругаться хочу, но сдерживаюсь.

– Соседка была? Гулять выходили?

– Дела у нее сегодня. Насчет пенсии она ходила, надбавки какие-то оформлять, – оправдывается мать.

– Она неделю уже с тобой выйти не может, – чертыхаюсь. – Поговорю с ней.

– Не нужно, у человека своих дел хватает. Завтра сама выйду, сил наберусь и выйду.

Смотрю на нее, ком в горле глотаю. Выйдет она, как же.

– Одна не выходи. Завтра пораньше встану, и с тобой схожу. Упадешь еще, хуже будет. Потерпи, немного осталось.

– Я потерплю, – обещает, а сама глаза отводит. На хрен такие обещания! – Ты иди куда хотел, не переживай за меня, все нормально.

Снова встаю, пульт матери протягиваю. Сериалы пусть смотрит, пока меня не будет.

– На телефоне буду.

Кивает, телевизор включает.

– Иди.

Выхожу, направляюсь в свою комнату. Посреди комнаты застываю, снова про мать думаю. Почти полгода назад все началось. Плохо ей стало, посреди урока в школе. Она у меня работала учительницей русского языка и литературы. Хорошо, урок в старших классах был, быстро сообразили. «Скорую» вызвали, откачали, две недели в реанимации провела. Диагноз – заболевание сердца, операция нужна. Документы по всем кардиоцентрам разослал, ответ – не перенесет операцию. Тренер мой со знакомыми связался, насчет Берлина договорился. Счет прислали, обещали взять, прооперировать. Только счет тот не с двумя нулями и не с тремя. Да и не в рублях, в евро.

Квартиру нашу в Мурманске продать – не хватит. Сам денег решил собрать. По фондам письма разослал. Везде отказ. Пока суть, да дело, выписали мать и сказали на море везти, иначе не доживет она до операции, пока я деньги соберу. Так и оказались мы здесь. В школе собрали лишь десятую часть, а евро растет, счет как на дрожжах пухнет. Одна надежда на чемпионат. В том году в призеры попал, кучу денег, казалось, домой привез. Часть в Испании потратил, где чемпионат проходил. Часть уже дома, в Мурманске – мотоцикл купил, ремонт в квартире сделал. И на тебе, болезнь эта. Знал бы, ни копейки не тратил. Все бы продал, если бы мог. Да и то не хватит.