Читать книгу Моя снежинка - Диана Фад - Страница 7

Подкрепились булкой с кефиром, и пошли на пустырь за домом. Там я кинул свой рюкзак под ближайший куст и встал напротив мальчишек.

– Кое-что я вам уже показывал. Точки помните? – спросил их, и те кивнули.

– Дима, покажи на Артемке, – попросил я и один из близнецов безошибочно показал на брате, тыкая в него пальцем.

Дальше тренировали силу удара. Сначала просто по воздуху, потом я им подставлял свои руки.

– Можно тренироваться дома. Берем газету и держим перед собой за верхние углы, второй начинает бить. Нужно ударить с такой скоростью, чтобы газета порвалась, а не отлетела от ваших пальцев под движением воздуха. Так вы будете развивать скорость удара. Но нужна еще и сама сила в руках. Чтобы это развить, без меня выполняйте несколько упражнений: отжимания на кулаках или пальцах, на ладонях, делая хлопок между подходами и на одной руке, поочередно. Если хотите работать ногами, то приседания, бег и растяжка. Например, вот так, – я без труда поднял свою ногу, фиксируя ее над головой, даже не придерживая руками, поймав восхищенные взгляды мальчишек.

– Точки вы знаете хорошо, но нужно уметь по ним бить и контролировать скорость и силу удара. Если добьетесь того, что порвете газету, ваш удар стал смертельным, а это уже опасно. Чтобы не убить человека вам придется сдерживать себя, готовы вы к этому или нет, решать вам, – сказал я парням и побежал медленно, контролируя ширину шага и не сгибая сильно ноги, – Пять кругов, далее отжаться.

Близнецы бежали за мной, а я вспоминал того, кто научил меня всему этому. Этажом выше раньше жил парень, Санек, он был старше лет на пятнадцать. Прошел в спецназе весь Афганистан, много, где был в горячих точках. Комиссовали его из-за ноги, оторвало на мине, когда освобождали деревню от врага. Знал он много, особенно то, что связано с боевыми искусствами. Я часто видел его во дворе, он выходил из дома на костылях, принципиально не надевая протез. Подтягивался на турнике, или просто отжимался на земле, стоя на кулаках или одной руке. Я себя все время спрашивал, будучи пятилетним пацаном, зачем ему это? У него нет ноги, для чего ему такие занятия?

Однажды днем, мы что-то не поделили с мальчишками из соседнего двора и мне здорово досталось. Я сидел и тихо скулил около качелей, вытирая кровь из носа, размазывая по щекам и подбородку. Когда вышел Санек и стал подтягиваться на турнике, я забыл о своей обиде и сидел, считал, сколько раз. После ста начал путаться, сбился, так как не знал еще все цифры, но подтягивался он долго. Потом подошел ко мне и сел рядом на лавку, отставляя костыли в сторону. Его руки все бугрились мышцами, на плечах и шее были наколки.

– За что побили? – спросил меня, разглядывая мое испачканное лицо.

– Территорию делили, – буркнул я.

– Вам по шесть лет, а вы территорию между домами делите? – хохотнул Санек. Я насупился и промолчал, отвернувшись, – Ладно, хорош слезы лить. Хочешь, научу драться? – сказал он и я повернулся к нему.

– А что нужно делать?

– Тренироваться, много и долго. Хочешь?

– Можно попробовать, – согласился я и с тех пор так и повелось. Каждый день, при любой погоде, час, а то и два мы с Саньком тренировались во дворе. Бывало и у него дома, где в комнате были нужные предметы, начиная со штанги, гирями и заканчивая боксерской грушей.

Мы прозанимались с ним девять лет, пока Сашки внезапно не стало. Вечером был, а ночью остановилось сердце. Почти год прошел, а я помню все, как сейчас, когда через день ждал его во дворе, после уроков, а вместо этого к подъезду привезли гроб и занесли в дом, оставляя крышку у двери. Я сидел и ждал, думая, что Сашка сейчас спустится, но того все не было. Ждал, пока не вышла его мать в черном платке на голове, и не села рядом со мной на лавку.

– Ты, Кирилл иди, простись с ним, – сказала она, а я не понял, как это проститься, зачем? – Не стало Сашеньки моего, – каким-то заторможенным голосом сказала она, глядя сухими глазами перед собой, – Тромб какой-то оторвался, в секунду не стало.

– Кого не стало? – спросил я, чувствуя, как пересохло в горле и подкатил какой-то ком, который я не мог проглотить.

– Сашеньки моего не стало, – сказала она, странно раскачиваясь из стороны в сторону.

Я вскочил с лавки и понесся в подъезд, пулей проскочив мимо красной с черным крышки. Дверь в квартиру Саньки была открыта, и я зашел, увидел зеркала занавешенные черным и такой страх на меня накатил, что ноги затряслись. Медленно прошел в зал и увидел Сашку, на себя не похожего, с серо-синим лицом. Дальше я что-то орал, плакал, стены кулаком бил, пока меня отец Сашки, дядя Митя домой не отвел.

– Ты молодой еще, Кирюха, жизни не видел. Горе выплеснул и хорош, Сашку главное моего помни и мразью не становись, жизнь она такая штука, всех на прочность проверяет. Сашка не сдался, Афган прошел, выжил, после травмы не сломался. И ты, Кирюха человеком будь, – говорил мне дядя Митя, успокаивая себя и меня.

Я тогда крепко его слова запомнил, почудил, конечно, немного после смерти старшего друга, с кем не бывает, но быстро в чувство пришел. Тогда мои первые наколки и появились, друг Сашки, что иногда был с нами, занимался татуировкой, такие шедевры делал. Я так увлекся, что остановился, когда на руках места, открытого почти не осталось, да на шею уже поползло.

Дядя Митя меня на станцию взял, машины чинить научил, там я и пропадал все время после школы, да и деньги нужны были. Мать все пропивала, а я и есть хотел, и одеваться, да за квартиру платить нужно было. На отцовскую пенсию не прожить, тем более, если она домой только в виде водки доходит. Пробовал уговорить на почте, чтобы мне выдавали, не положено сказали. Я думал, продукты покупать буду, да за свет и газ платить, чтобы мать все не пропивала, но не получилось.

Когда сам стал зарабатывать, совсем от матери отдалился, дружков да подруг ее только из дома гонял, когда наглели сильно, каждый день со своими пьянками. Часто после этого Сашку вспоминал, если бы не он, сидеть мне, как близнецы в подъезде, боясь домой зайти. А так с четырнадцати лет уже выставлял из дома пьянь всякую, да толку не было. Они перемещались на время в другую квартиру, возвращаясь, пока я был на работе или в школе. Каждый день все повторялось, почти каждый день.