Читать книгу Дыхание снега и пепла - Диана Гэблдон - Страница 30

Я проснулась незадолго до рассвета, грязная, вся в поту и с пульсирующей болью в висках. Мужчины уже были на ногах и ворчали по поводу отсутствия кофе и завтрака.

Ходжепил остановился возле меня, глядя вниз недобро сощуренными глазами. Он посмотрел на дерево, где оставил меня ночью, а потом на глубокий след, который я оставила в опавшей листве, когда ползла к своему нынешнему укрытию. Губы у него были слишком тонкие, чтобы что-то выразить, но нижняя челюсть сморщилась от недовольства. Он вытащил нож из-за пояса, и я почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Однако он лишь опустился на колени и разрезал веревки, вместо того чтобы отрезать мне палец в соответствии с выражением лица.

– Мы отправляемся через пять минут, – сказал он и исчез. Я дрожала, от страха меня подташнивало, а мышцы так затекли, что я едва могла стоять. Все же я сумела подняться на ноги и дойти до маленького ручья неподалеку.

Воздух был влажный и я озябла в своей пропитанной потом рубашке, но холодная вода, которой я помыла руки и ополоснула лицо, немного помогла унять пульсирующую боль за правым глазом. Времени хватило ровно на то, чтобы совершить нехитрый туалет, я сняла с себя лохмотья чулок и провела мокрыми пальцами по волосам, потом явился Ходж конвоировать меня к лошади.

Я снова ехала верхом, на этот раз, слава богу, меня не стали связывать, но и поводья держать не позволили. Мою лошадь вел один из бандитов. Мы вышли из леса, и я наконец-то смогла рассмотреть своих похитителей. Они шагали нестройной колонной, кашляя, плюясь и облегчаясь на деревья, не стесняясь моего присутствия. Я насчитала еще двенадцать человек, кроме Ходжепила, – чертова дюжина.

Было несложно найти мужчину по имени Тэббе – кроме необычайно высокого роста, он оказался мулатом. Я заметила еще одного человека смешанных кровей, похоже, индейской и африканской, но он был низким и коренастым. Тэббе не смотрел в мою сторону, он шел нахмурившись, с опущенной головой. Это меня обескуражило. Я не знала, что произошло между мужчинами ночью, но, очевидно, Тэббе уже не был так настойчив, как вчера. Его запястье было обвязано платком в бурых пятнах, быть может, его появление имело отношение к этой перемене.

Парня, который вел мою лошадь вчера, тоже было легко опознать по длинным взлохмаченным волосам. Он тоже не подходил близко и избегал смотреть на меня. К моему удивлению, он оказался индейцем, не чероки, может, тускарора? Ни по его речи, ни по прическе я не могла такого предположить. Он тоже был явным полукровкой.

Остальные были белыми, но вся компания тем не менее выглядела разношерстной. Среди мужчин шагали трое мальчишек-подростков с едва проклюнувшейся бородой, потрепанные и долговязые. Они глазели на меня, приоткрыв рот и тыкая друг друга в ребра. Я посмотрела на одного из них и не отводила глаз до тех пор, пока не встретилась с ним взглядом, – паренек покраснел до кончиков жидких усов и отвернулся.

К счастью, моя рубашка была с рукавами и скрывала все, начиная с шеи и заканчивая серединой голени, но я все же чувствовала себя выставленной на всеобщее обозрение. Ткань промокла и противно прилипала к изгибам моей груди. Я жалела, что не смогла оставить при себе одеяло.

Мужчины окружали меня со всех сторон, нагружали лошадей, и у меня появилось четкое, неприятное ощущение, будто я стала яблочком в центре мишени. Я надеялась только на то, что в своем потрепанном состоянии выгляжу достаточно старой и непривлекательной, отталкивающей для них. Мои волосы были распущены, спутаны и стояли вокруг головы, как ведьмин мох, чувствовала я себя при этом чем-то вроде помятого бумажного пакета.

Я старалась держаться прямо в седле и недобро зыркала на всякого, кто поглядывал в мою сторону. Один мужчина нерешительно посмотрел на голую ногу, что-то прикидывая в уме, но сразу же сморщился от отвращения, когда встретился со мной глазами. Это происшествие подарило мне чувство мрачного удовлетворения, которое почти мгновенно сменилось шоком.

Лошади начали двигаться, и когда моя послушно последовала за мужчиной впереди, я увидела двоих, стоящих под большим дубом. Я знала обоих.

Харли Бобл завязывал ремни на вьючном седле и хмурился, говоря что-то второму, более крупному мужчине. Харли был когда-то поимщиком воров, а теперь, видно, и сам стал вором. Этот гадкий персонаж вряд ли будет ко мне расположен после случившегося некоторое время назад собрания. Я была совсем не рада встрече, но совсем не удивлена обнаружить его в такой компании. А вот его компаньон заставил мой желудок сжаться, а кожу задергаться, как у лошади, которую облепили мухи.

Мистер Лайонел Браун из Браунсвиля.

Он поднял глаза, заметил меня и спешно отвернулся, ссутулив плечи. Должно быть, он понял, что я заметила его, потому что почти сразу развернулся, на лице его застыло выражение утомленности и пренебрежения. Нос распух и выглядел как большая темно-красная шишка даже в сероватом утреннем свете. Какую-то секунду он смотрел на меня, затем кивнул, как бы нехотя признавая наше знакомство, и снова повернулся ко мне спиной.

Я осторожно оглянулась назад, когда мы снова оказались в сени деревьев, но не смогла его увидеть. Что он здесь делал? Мне сразу не удалось узнать его голос, но явно именно он спорил с Ходжепилом о том, насколько разумно забирать меня с собой. Ничего удивительного! Он был не единственным, кого тревожило наше знакомство.

Лайонел Браун и его брат Ричард были торговцами, основателями и патриархами Браунсвиля, крошечного поселения среди холмов в сорока милях от Риджа. Одно дело, когда в окрестностях разбойничает отребье вроде Бобла или Ходжепила, поджигая и грабя дома, и совсем другое, когда Брауны из Браунсвиля поддерживают их в этих бесчинствах. Теперь последнее, чего мог бы желать мистер Лайонел Браун, – это чтобы я добралась до Джейми с информацией о том, чем он занимается.

Я была склонна думать, что он предпримет определенные шаги, чтобы у меня этого не получилось. Уже поднималось солнце, и воздух стал теплее, но я вся похолодела, будто провалилась в колодец.

Солнечные лучи проникали сквозь кроны, золотя остатки ночного тумана, что окутывал деревья, серебря края влажных листьев. Среди ветвей заливались птицы, фазан пританцовывал в столпе света, безучастный к проходящим мимо людям и лошадям. Было еще слишком рано для мошек и комаров, легкий утренний бриз ласкал лицо. Один из тех моментов, где только человек вызывает отторжение.

Утро прошло довольно спокойно, но я чувствовала накопившееся между мужчинами напряжение, хотя я сама едва ли была напряжена меньше. Джейми Фрэзер, где же ты? Я без устали вглядывалась в лес вокруг. Любой далекий шорох, скрип ветки мог предшествовать спасению, нервы были истрепаны от постоянного ожидания.

Где? Когда? Как? У меня не было ни поводьев, ни оружия. Если точнее, когда начнется атака на отряд, лучшей и единственной стратегией будет спрыгнуть с лошади и бежать. Пока мы ехали, я присматривалась к каждому кусту гамамелиса, к каждой еловой рощице, прокладывая воображаемый путь, планируя, как буду петлять в подлеске между валунами.

Я готовилась не только к атаке Джейми и его людей: я не видела Лайонела Брауна, но знала, что он близко. Мышцы между лопатками сжались в твердый комок, предчувствуя нож. Я искала глазами возможное оружие: камни подходящего размера, ветки, которые можно поднять с земли. Если я побегу… Когда я побегу, я никому не позволю себя остановить. Но мы шли вперед, двигаясь так быстро, как того позволяли лошади, мужчины постоянно оборачивались через плечо, держа руки на кобуре. Я же была вынуждена отказываться от каждого нового потенциального орудия, когда оно оказывалось позади и вне моей досягаемости.

К моему неудовольствию, мы благополучно достигли ущелья к полудню. Я однажды была здесь вместе с Джейми. Здесь с гранитной скалы в шестьдесят футов высотой низвергался бурлящий поток, он искрился десятками радуг и ревел, как трубы архангела Михаила. Водопад обрамляли заросли красного аронника и дикого индиго, желтые тополя нависали над рекой за широкой и кипучей водной чашей, да так густо, что отблески от воды едва можно было различить среди буйной зелени. Ходжепил, конечно, не оценил местные красоты.

– Слезай, – раздался грубый голос под моим локтем, и, посмотрев вниз, я увидела Тэббе. – Мы будем переправлять лошадей. Ты пойдешь со мной.

– Я возьму ее.

Сердце мое подлетело куда-то к горлу от гнусавого обертона, какой придает голосу разбитый нос. Это был Лайонел Браун, пробирающийся сквозь густую сеть лиан и пристально глядящий на меня.

– Не ты. – Тэббе повернулся к Брауну, сжав кулаки.

– Не ты, – твердо повторила я. – Я иду с ним. – С этими словами я соскользнула с лошади и быстро спряталась за угрожающей фигурой мулата, выглядывая на Брауна из-за крупной руки.

Я не питала иллюзий относительно намерений Брауна. Он не рискнет убивать меня на глазах у Ходжепила, но может, осуществляя свою затею, при возможности с легкостью меня утопить и сказать потом, что это был несчастный случай. Река здесь была довольно мелкая, но быстрая, я слышала, как свистит вода у каменистых берегов.

Браун глянул сначала направо, потом налево, размышляя, стоит ли рисковать, но Тэббе набычился, и враг отступил. Он фыркнул, сплюнул в сторону и поплелся назад, ломая ветки. Лучшего шанса мне не представится. Не дожидаясь, пока шаги Брауна стихнут, я схватила здоровяка за локоть и сжала его руку что есть сил.

– Спасибо, – прошептала я. – За то, что вы сделали прошлой ночью. Вам очень досталось?

Он посмотрел на меня сверху вниз с явным опасением на лице. Мое прикосновение его, судя по всему, смутило. Я чувствовала, как напряглась его рука, пока он решал, оттолкнуть меня или нет.

– Нет, – сказал он наконец. – Я в порядке. – На секунду он замялся, но потом неуверенно улыбнулся.

Было ясно, что за план появился у Ходжепила. Лошадей вели по одной вдоль узкой оленьей тропы, которая обрамляла крутой берег. Мы были почти в миле от водопада, но воздух все еще полнился его ревом. Стенки ущелья круто спускались к воде почти на пятьдесят футов вниз, а противоположный берег был таким же резким и заросшим.

Густые кусты скрывали кромку воды, но я видела, как здесь разливается река, становясь медленнее и мельче. Если нет опасных течений, лошадей можно аккуратно отвести вниз по течению и выбраться на сушу в каком-нибудь случайном месте на противоположном берегу.

С усилием я заставила себя прекратить оглядываться через плечо, проверяя, не подоспела ли неумолимая погоня. Сердце испуганно билось. Если Джейми поблизости, то он выждет, чтобы напасть на отряд в воде, когда люди наиболее уязвимы. Но даже если его здесь нет, переходить реку – дело непростое. Если уж и пытаться сбежать…

– Ты не должен с ними идти, – просто сказала я Тэббе. – Иначе тоже умрешь.

Рука под моими пальцами судорожно дернулась. Он посмотрел на меня раскрытыми от удивления глазами. Белок глаз был болезненно желтым, а радужка будто расколота, нарушена, это придавало его глазам странное, неясное выражение.

– Ты знаешь, я сказала ему правду. – Я кивнула на Ходжепила, чья фигура маячила чуть вдалеке. – Он умрет. И все, кто с ним. Но тебе не нужно умирать.

Он что-то забормотал себе под нос и прижал кулак к груди. Там что-то висело на шнурке, выглядывая из-под рубашки. Я не знала, был ли это крест или какой-то языческий амулет, но, казалось, он отвечал на мои слова положительно.

Из-за близости к реке воздух был влажным, он пах водой и зеленью.

– Вода – мой друг, – продолжала я, пытаясь окружить себя мистической аурой, подходящей для колдуньи. Я была плохим лжецом, но сейчас лгала ради спасения собственной жизни. – Когда зайдем в воду, отпусти меня. Водяной конь поднимется со дна и унесет меня с собой.

Глаза его не могли расшириться больше. Очевидно, он слышал о келпи или о чем-то похожем. Даже на таком расстоянии от потока в его реве можно было разобрать голоса, если хорошенько прислушаться.

– Я никуда не пойду с водяным конем, – убежденно сказал он. – Я про них знаю. Они утягивают вниз, топят тебя и поедают.

– Меня он не съест, – заверила я его. – Тебе не придется к нему приближаться. Просто стой смирно, когда окажемся в воде. Держись от меня чуть в стороне.

Если он так и поступит, то я уйду под воду и буду грести изо всех сил еще до того, как он успеет произнести «Джек Робинсон». Я готова была биться об заклад, что большинство бандитов плавать не умеют: в горах мало кто мог этим похвастаться. Я напрягла мышцы на ногах, готовясь к броску, боль и напряжение таяли в наплыве адреналина. Половина мужчин с лошадьми уже спустились с берега, я подумала, что смогу задержать Тэббе, пока все они не окажутся в воде. Даже если он не станет потворствовать побегу и я просто выскользну, он вряд ли попытается поймать меня.

Он неохотно потянул меня за руку, и я резко остановилась.

– Ой! Погоди-ка, я наступила на колючку.

Я задрала одну ногу, глядя на пятку. Благодаря грязи и прилипшей смоле никто не смог бы сказать наверняка, наступила ли я на колючий сорняк, ежевичный шип или даже гвоздь от подковы.

– Мы должны идти, женщина.

Я не знала, была ли причина в моей близости, реве воды или мыслях о водяном коне, но что-то тревожило Тэббе так, что он весь покрылся потом. Его запах сменился с обычного мускуса, на что-то более острое и резкое.

– Секунду, – сказала я, изображая, что вытаскиваю что-то из ноги. – Почти закончила.

– Оставь это. Я перенесу тебя.

Тэббе тяжело дышал, глядя туда и обратно от меня к краю ущелья, где оленья тропа терялась в зарослях, как будто опасаясь возвращения Ходжепила.

Но не он выскочил из кустов. Это был Лайонел Браун с искаженным злой решительностью лицом, за ним стояли двое молодых парней, таких же решительных.

– Я возьму ее, – заявил он без всяких экивоков, схватив мою руку.

– Нет. – Тэббе рефлекторно схватил меня за другую и потянул.

Последовало не слишком изящное перетягивание каната: мистер Браун и Тэббе по очереди дергали меня. Но прежде чем они разорвали меня на две части, Тэббе, к счастью, поменял тактику. Отпустив руку, он перехватил меня за талию и одной ногой пнул мистера Брауна.

В результате мы с Тэббе упали назад беспорядочной кучей, а Браун потерял равновесие, хотя я и не сразу это поняла. Все, что я услышала, это громкий крик и звуки неуверенных шагов, за которыми последовал грохот потревоженных камней, летящих по крутому склону.

Отделившись от Тэббе, я обнаружила оставшихся мужчин вокруг красноречивой вмятины в кустах, окаймляющих ущелье. Один или два торопливо тащили веревки, раздавались противоречивые команды, из которых я сделала вывод, что мистер Браун действительно свалился в ущелье, но мертвым пока не считался.

Я быстро сменила направление, намереваясь нырнуть в густые заросли, но вместо этого натолкнулась на пару поношенных ботинок, принадлежащих Ходжепилу. Он схватил меня за волосы и дернул, заставив вскрикнуть от боли и рефлекторно отразить нападение. Я попала как раз в солнечное сплетение. Он охнул и раскрыл рот, пытаясь вдохнуть, но не ослабил железную хватку.

Кидая на меня гневные взгляды, он отпустил мои волосы и толкнул меня коленом к краю ущелья. Один из молодых парней цеплялся за кусты, осторожно переставляя ноги вниз по склону, пытаясь найти опору, одна веревка обхватывала его талию, другая висела кольцом на плече.

– Чертова шлюха! – орал Ходжепил, наклоняясь над примятыми кустами и впиваясь пальцами мне в руку. – Что ты сделала, стерва?

Он скакал по краю ущелья, как Румпельштильцхен, потрясая кулаком и выкрикивая бессвязные проклятия то в мою сторону, то своему покалеченному сообщнику. Тем временем началась спасательная операция. Тэббе отошел на безопасное расстояние и принял обиженный вид.

Наконец громко стонущего Брауна подняли и уложили на траву. Те мужчины, что еще не успели войти в воду, собрались вокруг, возбужденные и вспотевшие.

– Ты попробуешь излечить его, колдунья? – спросил Тэббе, скептически глядя на меня. Не знаю, усомнился ли он в моих способностях или в моем намерении действительно помочь Брауну, но я немного неуверенно кивнула и шагнула вперед.

– Думаю, да.

Клятва есть клятва, хотя я задумалась, попадал ли сам Гиппократ в подобную ситуацию. Возможно, попадал: у древних греков кровь была горячая.

Мужчины охотно расступились передо мной, было ясно, что, как только они вытащили Брауна из ущелья, они совсем растерялись и понятия не имели, что с ним делать дальше.

Я совершила беглый осмотр. Кроме многочисленных порезов и ушибов и толстого слоя грязи и пыли, мистер Лайонел получил по крайней мере два перелома ноги, сломал запястье и, скорее всего, пару ребер. Лишь один перелом ноги был открытым, но довольно неприятным: острый край бедренной кости проткнул кожу и бриджи, вокруг расплывалось красное пятно.

К сожалению, он не задел бедренную артерию. Случись это, он был бы уже мертв. Хотя мистер Браун, похоже, и так уже не представлял для меня опасности – это хорошие новости.

В отсутствие каких-либо медикаментов и элементарной аптечки, если не считать пары грязных шейных платков, еловой ветки и виски из бочонка, я была довольно ограничена в своих возможностях. Мне удалось, с немалыми усилиями и большими количеством виски, вправить кость и наложить шину. Браун при этом не испустил дух от болевого шока, что было в сложившихся обстоятельствах немалым достижением.

Работа была трудная, и я что-то бормотала себе под нос, я даже не заметила, что делаю это, пока не увидела Тэббе, сидящего на корточках с другой стороны от Брауна и с интересом меня рассматривающего.

– О, ты проклинаешь его, – сказал он одобрительно. – Да, это хорошая идея.

Глаза мистера Брауна расширились и поползли на лоб. Он был едва в сознании от боли и серьезно пьян, но не так пьян, чтобы пропустить это мимо ушей.

– Заставь ее прекратить! – заголосил он хрипло. – Сюда, Ходжепил, заставь ее остановиться! Пусть заберет все обратно!

– А в чем дело? Что ты сказала, женщина?

Ходжепил немного успокоился, но от криков Брауна его враждебность тут же вернулась. Он наклонился вниз и схватил меня за запястье, как раз когда я начала прощупывать искалеченный торс Брауна. Это было то самое запястье, что он так немилосердно выкручивал накануне, острая боль вспыхнула в предплечье.

– Если вам так нужно знать, я, кажется, сказала: «Иисус твою Рузвельт Христос», – огрызнулась я. – А ну пусти!

– Это то же самое, что она сказала, когда проклинала тебя! Уйди от меня! Не позволяй ей ко мне прикасаться!

В панике Браун попытался отползти от меня – очень плохая идея для человека со свежими переломами. Он побледнел как полотно под слоями грязи, и глаза его закатились.

– Смотрите! Он мертв! – воскликнул один из наблюдателей. – Она это сделала! Она его и правда прокляла!

Это заявление вызвало бурную реакцию – Тэббе и его сторонники праздновали свою правоту, я протестовала, друзья и родственники Брауна встревоженно заголосили, один из них склонился к нему и прижал ухо к груди.

– Он жив! – воскликнул мужчина. – Дядя Лайонел! Ты в порядке?

Лайонел Браун громко застонал и открыл глаза, вызвав тем самым новую волну самых разных реакций. Молодой человек, который звал его дядей, достал из-за пояса большой нож и ткнул им в меня. Его глаза были открыты так широко, что по всему диаметру радужки были видны белки.

– Назад! – орал он. – Не смей к нему притрагиваться!

Я подняла руки ладонями вверх, демонстрируя капитуляцию.

– Ладно! – зло выпалила я. – Не буду!

На самом деле я почти ничего не могла больше сделать для Брауна. Нужно было следить, чтобы он находился в сухом тепле и много пил, но что-то мне подсказывало, что Ходжепил вряд ли последует моим рекомендациям.

Он и не собирался. Лишь исступленно орал, подавляя начавшийся было бунт, а потом скомандовал пересекать ущелье, и быстро.

– Тогда положите его на носилки, – нетерпеливо ответил он на протесты племянника Брауна. – Что касается тебя… – Он повернулся, сверкая на меня глазами. – Никаких выкрутасов, ясно?

– Убей ее, – захрипел лежащий Браун. – Убей прямо сейчас.

– Убить ее? Черта с два, приятель. – Глаза Ходжепила злобно заблестели. – Что от живой, что от мертвой, мне от нее вреда не будет, но за живую можно будет поторговаться. В любом случае я буду держать ее в узде.

Ходжепил никогда не убирал нож далеко. Он мгновенно вынул его и схватил мою руку. Не успела я опомниться, как нож вошел в мою кожу у основания указательного пальца.

– Ты ведь помнишь, что я тебе говорил? – процедил он сквозь зубы, его лицо расслабилось в предвкушении. – Ты не нужна мне целой.

Я помнила. Горло пересохло от страха, я вся похолодела. Кожа горела возле пореза, боль, как молния, побежала по нервным окончаниям. Желание отдернуть руку было так сильно, что мышцы сводило судорогой.

Я живо представила кровоточащий обрубок, шок от перелома, разрезанную плоть, ужас невосполнимой потери. Но позади Ходжепила на ноги поднялся Тэббе. Его странный затуманенный взгляд зачарованно остановился на мне с выражением священного ужаса. Я видела, как сжимается его кулак, как двигается его горло, и почувствовала, как ко мне возвращаются силы. Если я хотела сохранить его защиту, мне нужно было укрепить его веру.

Я перевела глаза на Ходжепила и заставила себя придвинуться ближе. Моя кожа от страха дрожала и подергивалась, кровь шумела в ушах громче, чем водопад, но я открыла глаза пошире. Колдовские глаза, как говорили иные. Очень медленно я подняла вторую руку, все еще обагренную кровью Брауна, и поднесла измазанные пальцы к лицу Ходжепила.

– Я помню, – сказала я хриплым шепотом. – А ты помнишь, что я сказала?

Он бы сделал это. Я видела, как решимость сверкнула в его глазах, но прежде чем он успел прижать лезвие посильнее, молодой индеец с взлохмаченными волосами бросился вперед и перехватил его руку с воплем ужаса. Ходжепил отвлекся и ослабил хватку, так что я смогла выдернуть руку.

В то же мгновение Тэббе и еще двое мужчин рванулись вперед, руки на ножах и рукоятках пистолетов.

Худое лицо Ходжепила было искажено гневом, но внезапная жажда крови уже утихла. Он опустил нож, угроза отступила.

Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь, что поможет сильнее раскачать ситуацию, но меня опередил тревожный крик племянника Брауна.

– Не давайте ей говорить! Она проклянет нас всех!

– Седьмое пекло! – сказал Ходжепил, чья ярость перешла в обычное раздражение.

Я использовала несколько шейных платков, когда вправляла Брауну кость. Ходжепил остановился, поднял один из них с земли, скатал его в шар и сделал шаг в мою сторону.

– Открывай рот, – сказал он резко и, схватив мою челюсть одной рукой, заставил меня открыть рот и засунул туда грязную тряпку. Он кинул взгляд на Тэббе, который уже дернулся вперед.

– Я не убью ее. Но она больше ни слова не скажет. Ни ему, – он кивнул на Брауна, потом на Тэббе, – ни тебе. Ни мне. – Он обернулся на меня, и, к своему удивлению, я увидела опасение в его глазах. – Никому.

Тэббе выглядел неуверенным, но Ходжепил уже завязывал собственный шейный платок вокруг моей головы, закрепляя кляп.

– Ни слова, – повторил Ходжепил, оглядывая всю компанию. – А теперь в путь!

* * *

Мы пересекли реку. Удивительно, но Лайонел Браун выжил. Однако процесс затянулся, и солнце уже заходило за горизонт, когда мы разбили лагерь в двух милях от ущелья на дальней стороне. Все промокли, поэтому огонь развели без всяких обсуждений. Недоверие и разногласия между мужчинами никуда не делись, но притупились водой и усталостью. Они были слишком измотаны для споров.

Руки мне связали довольно свободно, а ноги трогать не стали. Я дошла до поваленного ствола у огня и опустилась вниз, совершенно опустошенная. Я вымокла и замерзла, мышцы дрожали от перенапряжения – от реки меня заставили идти пешком. Я впервые начала сомневаться в том, найдет ли меня Джейми. Хоть когда-нибудь.

Возможно, он пошел за второй группой бандитов. Возможно, он нашел их и атаковал, был убит или ранен. Я закрыла глаза, но открыла их снова, чтобы избежать тревожных видений. Меня по-прежнему беспокоила судьба Марсали. Что ж, либо они нашли ее вовремя, либо нет. В любом случае ее судьба уже решена.

Костер был хорош – хоть что-то. Замерзшие, промокшие и голодные мужчины принесли много хвороста. Тихий низкорослый негр следил за огнем, а пара подростков рылась в тюках с едой. Над костром повесили котелок с водой и куском солонины, молодой индеец с львиной гривой насыпал в миску кукурузной муки и положил шматок топленого жира.

Еще немного сала плавилось на сковороде. Пахло просто фантастически. Слюна наполнила рот и тут же впиталась в кусок ткани, служивший мне кляпом. Но, несмотря на дискомфорт, запах пищи меня взбодрил. Мой корсет немного разошелся за последние сутки, проведенные в дороге, но теперь снова туго обхватывал меня по мере того, как высыхали и сжимались шнурки на спине. Кожа чесалась под тканью, но тонкие косточки из китового уса давали мне чувство поддержки, в котором я нуждалась сейчас более всего.

Двое племянников мистера Брауна, Аарон и Мозес, теперь я знала их имена, медленно проковыляли в лагерь, между ними покачивались самодельные носилки. Они с облегчением опустили их возле огня, вызвав громкий вскрик содержимого.

Мистер Браун пережил переправу, но она не принесла ему ничего хорошего. Конечно, я сказала им, что ему нужно пить много жидкости. Мысль растревожила меня, несмотря на усталость, и я стала издавать приглушенное фырканье из-под кляпа.

Один из подростков услышал меня и участливо потянулся к узлу за моей головой, но почти сразу уронил руку, потому что на него рявкнул Ходжепил:

– Оставь ее!

– Но… Разве ей не нужно поесть, Ходж? – Мальчик кинул на меня обеспокоенный взгляд.

– Нет, пока еще нет. – Ходжепил уселся передо мной на корточки, оглядывая меня с ног до головы. – Усвоила урок?

Я не двинулась с места. Просто сидела и смотрела на него, вкладывая во взгляд столько презрения, сколько возможно. Порез на пальце горел, ладони начали потеть, но я смотрела не отрываясь. Он попытался ответить мне тем же, но у него не вышло – глаза у него бегали. Это его разозлило, впалые скулы залились краской.

– Прекрати пялиться на меня!

Я медленно моргнула один раз и продолжила смотреть, изображая легкое удивление при общем безразличии. Он выглядел довольно изможденным, наш мистер Ходжепил. Под глазами темные круги, резкие морщины, обрамляющие рот, будто вырезаны из дерева. Рубаха возле подмышек влажная от свежего пота. Постоянное запугивание, должно быть, отнимает много сил.

Вдруг он поднялся, схватил меня за руку и потянул за собой.

– Ты будешь сидеть там, где у тебя не выйдет пялиться, сука, – пробормотал он и конвоировал меня мимо костра, подталкивая в спину. Чуть в стороне от лагеря он нашел подходящее дерево. Он освободил мои руки и заново связал, затянув веревочную петлю вокруг моей талии и зафиксировав в ней кисти. Затем он толчком усадил меня на землю, соорудил грубый аркан со скользящим узлом и набросил мне на шею, привязав свободный конец к дереву.

– Это чтобы ты не сбежала, – сказал он, туго затягивая грубую пеньковую веревку на моей шее. – Не хочу, чтобы ты заблудилась. Вдруг тебя съест медведь, что тогда, а?

К нему вернулось чувство юмора, он от души рассмеялся и все еще хихикал, уходя. Но потом Ходж обернулся через плечо, а я прямо сидела на земле, глядя на него, и веселье внезапно покинуло мужчину. Он повернулся и быстро пошел к лагерю, его плечи были напряжены до предела.

Несмотря на голод, жажду и неудобства, я чувствовала глубокое, хотя, может, и временное, облегчение. Если, строго говоря, я и не была одна, меня по крайней мере не было видно, и даже такая кроха уединения казалась блаженством. Я сидела примерно в двадцати ярдах от костра, вне зоны видимости мужчин. Когда я привалилась к стволу дерева, все мышцы лица и тела мгновенно опали, расслабились, и я ощутила, как меня сотрясает дрожь, хотя было не холодно.

Скоро. Джейми точно скоро найдет меня. Если только… Я отбросила все сомнения, как будто они были смертельно опасным скорпионом. Так же, как все мысли о Марсали или о том, что может случиться, если или когда – нет, когда – Джейми найдет нас. Я не знала, как он это сделает, но сделает обязательно. Просто найдет, и все.

Солнце почти село, под деревьями тени скапливались в лужицы темноты, и свет медленно мерк в воздухе, делая цвета смутными, а лес вокруг двумерным, плоским. Где-то рядом бежала вода, слышался крик случайной птицы в кронах. Вечер становился прохладным, и все вокруг утихало, уступая стрекоту сверчков. Я уловила движение в стороне и разглядела кролика, серого в сумерках. Он сидел на задних лапках под кустом в нескольких футах от меня и подергивал носом. От обыденности этого наблюдения глаза у меня защипало. Я сморгнула слезы, и кролик исчез.

Эта сцена вернула мне самообладание. Я провела несколько экспериментов, проверяя возможности моих новых пут. Ноги были свободны – прекрасно. Я могла приподняться на полусогнутых, не очень изящно, и проковылять по-утиному вокруг дерева. Что еще лучше – на дальнем конце можно было облегчиться в одиночестве.

К сожалению, мне не удавалось встать во весь рост или дотянуться до узла, который опоясывал ствол. Веревка то соскальзывала, то цеплялась за кору, и узел обескураживающе оставался на противоположной стороне ствола, который составлял около трех футов в диаметре.

В моем распоряжении было около двух футов веревки между стволом и петлей на шее: достаточно, чтобы лечь или повернуться со стороны на сторону. Ходжепил явно был неплохо знаком со способами удержания пленников. Я подумала о доме О’Брайенов и двух телах, найденных там. Двое старших детей пропали. Меня снова сотрясла дрожь.

Где они были? Проданы индейским племенам как рабы? Оказались в портовом борделе? Или на корабле, плывущем к сахарным плантациям Вест-Индии?

Я не питала иллюзий в отношении собственной ценности и понимала, что подобная безрадостно-экзотическая участь ждет и меня. Я была слишком стара, слишком непокорна и, увы, слишком известна. Нет, моя единственная ценность для Ходжепила состояла в знании о складе виски. Как только он сможет его унюхать, он перережет мне глотку без лишних сантиментов.

Запах жареного мяса разлился в воздухе, наполняя рот слюной, – долгожданное облегчение, несмотря на урчание в желудке: от кляпа немилосердно пересыхало во рту.

Я ощутила, как подступила тревога и судорожно напряглись мышцы. Мне не хотелось думать о кляпе. Или о веревках на шее и запястьях. Было слишком легко поддаться панике в этом состоянии и измотать себя в бесплодной борьбе. Нужно было беречь силы. Я не знала, когда и при каких обстоятельствах они мне понадобятся, но точно понадобятся. Лишь бы поскорее, взмолилась я мысленно. Пусть будет поскорее.

Мужчины принялись за еду, дневные распри забылись за долгожданным ужином. Они были слишком далеко, чтобы я могла услышать, о чем они говорят, вечерний бриз доносил до меня лишь случайные слова и предложения. Я повернула голову, позволив ветру смахнуть волосы с лица, и заметила длинную узкую полоску неба над далеким ущельем – она светилась глубокой неземной синевой, будто хрупкий слой атмосферы истончился и сквозь него проглядывала космическая тьма.

Одна за другой зажигались звезды, и я забылась, наблюдая за ними, считая их: одна, другая, третья… Я касалась их, будто бусин на четках, называла их имена, те, что знала, утешаясь этими звуками как заклинаниями, хотя понятия не имела, имеют ли они отношения к небесным телам, на которые я смотрю. Альфа Центавра, Денеб, Бетельгейзе, Плеяды, Сириус, Орион…

Мне удалось успокоить себя до такой степени, что я задремала, но скоро проснулась, густая темнота уже опустилась на лес. Сквозь кусты пробивались неверные отблески пламени, окрашивая розовым мои голые ноги. Я вздрогнула и потянулась, пытаясь расслабить онемевшие мышцы спины. Ходжепил, похоже, счел, что он уже в полной безопасности, раз позволил разжечь такой большой костер.

Ветер донес до меня громкий стон – Лайонел Браун. Я поморщилась, но помочь ему в своем нынешнем состоянии ничем не могла. Послышались шаги и голоса, кто-то подошел к нему.

– …горячий, как ствол пистолета… – сказал кто-то слегка обеспокоенно.

– …привести женщину?

– Нет, – раздался уверенный голос. Ходжепил. Я вздохнула.

– …воды. Этому делу никак не поможешь…

В надежде узнать, что происходит у костра, я вслушивалась так внимательно, что не сразу заметила шорохи в ближайших кустах. Это были не медведи: только они производят столько шума, но не хихикают при этом. Хихиканье было сдавленным, приглушенным, то и дело прерывающимся. Еще слышался шепот, но разобрать слов мне не удалось. Над кустом висела атмосфера подростковых проказ, так что я почти сразу догадалась, что это кто-то из юных членов банды.

– …что ж, тогда давай! – уловила я чей-то раздраженный шепот, сопровождаемый треском: кого-то с силой припечатали к дереву. Еще один треск – возмездие.

Еще шорохи. Шепот, шепот, хихиканье, фырканье. Я выпрямилась, пытаясь сообразить, что, черт возьми, они задумали.