Читать книгу Скажи пчелам, что меня больше нет - Диана Гэблдон - Страница 23

Никто не решался ходить в Старый сад, как его называли в семье. Остальные жители Риджа называли его иногда Садом ведьминого дитя – непонятно, в честь самой Мальвы Кристи или ее новорожденного сына. Оба умерли в том саду на моих глазах, в луже крови. Ей не было и двадцати.

Про себя я звала его Садом Мальвы.

Поначалу не могла ходить туда, не испытывая чувства потери и глубокой печали. Однако продолжала наведываться время от времени. Чтобы не забывать. Чтобы молиться. Если бы ярые пресвитерианцы Риджа застали меня в саду за разговорами с мертвецами или с Богом, то уверились бы в том, что правильно выбрали название. Вот только с ведьмой не угадали.

Лес постепенно отвоевывал свою территорию: словно волшебный лекарь, он постепенно исцелял сад, затягивая его раны мхом и травой и превращая кровь в алые цветы монарды. Печаль сменялась умиротворением.

Несмотря на неотвратимые перемены, остатки бывшего сада порой неожиданно возникали то тут, то там, словно маленькие сокровища: целая грядка лука, чудом проросшего в дальнем углу сада; густая поросль окопника и щавеля, выигравших схватку с сорняками; и – к моей великой радости – несколько отличных кустов арахиса, появившихся из давно посеянных семян.

Я обнаружила их две недели назад, когда листья только начали желтеть, и сразу выкопала. Затем подвесила в хирургической для просушки, очистила от грязи и корешков и обжарила в скорлупе. Дом тут же наполнился воспоминаниями о цирковых ярмарках и бейсбольных матчах.

А сегодня, бросая очищенные орешки в жестяной таз, я предвкушала сэндвичи с арахисовой пастой и джемом на ужин.

* * *

Свежий ветерок на веранде приятно холодил лицо, разгоряченное от жара солнца и очага. Я наслаждалась покоем и одиночеством: Бри с Роджером отправились навестить поселенцев, которых я называла про себя рыбаками. Эти суровые люди недавно эмигрировали из Терсо[76] и, будучи ревностными пресвитерианцами, крайне настороженно относились к католику Джейми. А уж ко мне и подавно, поскольку я была не только католичкой, но и ведьмой, и такое сочетание изрядно их беспокоило. Однако к Роджеру новоселы испытывали сдержанную симпатию, причем он отвечал им взаимностью. Говорил, что понимает их.

Дети, управившись с домашними делами, разбежались кто куда; из леса за домом доносились хохот и визг – бог знает, что они там делали. Спасибо, хоть не у меня на глазах.

Джейми тоже приятно проводил время наедине с собой в тиши кабинета. Проходя мимо с огромным тазом арахиса, я заглянула в окно: муж сидел в кресле и, нацепив на нос очки, увлеченно читал «Зеленые яйца с ветчиной».

При воспоминании об этой идиллической картине я улыбнулась и развязала стягивающую волосы ленту; прохладный ветер обдувал распущенные пряди.

Почти все книги сгорели во время пожара, поглотившего Большой дом, и теперь мы заново создавали свою крошечную библиотеку. Благодаря подаркам Брианны она увеличилась почти вдвое. Кроме привезенных дочкой книг – включая драгоценный «Справочник Мерка», обладание которым так грело мне сердце, – у нас была маленькая зеленая Библия Джейми, учебник по латинской грамматике, «Приключения Робинзона Крузо» (без обложки, зато с прекрасными иллюстрациями) и «Путешествия в некоторые отдаленные страны мира в четырех частях: сочинение Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а затем капитана нескольких кораблей» Джонатана Свифта. И еще какой-то роман не то на французском, не то на английском.

Скорлупа раскалывалась легко, но сухая кожица орешков – тонкая, словно папиросная бумага, – липла к пальцам. Приходилось постоянно вытирать руки о юбку: теперь она выглядела так, будто ее облепила стая светло-коричневых мотыльков. Может, у новых жильцов найдется почитать что-нибудь интересное и Бри догадается взять пару книжек? Хирам Кромби, староста поселенцев из Терсо, любил читать. Правда, его литературные вкусы ограничивались проповедями и историческими свидетельствами; романы казались ему безнравственными. Однако я видела у него экземпляр «Энеиды».

Джейми написал своему другу Эндрю Беллу, эдинбургскому типографщику и издателю, и попросил выслать несколько книг, включая «Дедушкины сказки» собственного авторства и мое скромное творение с рецептами народной медицины. Оплатить заказ предполагалось нашей частью прибыли с продаж – за два года должна была накопиться приличная сумма. Интересно, когда прибудут книги? И случится ли это вообще? В Саванне по-прежнему заправляли британцы, однако Чарльстон оставался американским; если мистер Белл поторопится, груженный книгами корабль успеет прибыть в порт до холодов.

Шаги за спиной прервали мои литературные размышления, и я обернулась. Джейми, босой и взъерошенный, стоял позади, пряча в спорран очки.

– Интересная книжка? – с улыбкой спросила я.

– Да. – Он сел рядом, взял из таза орех и, очистив от скорлупы, сунул в рот. – Брианна говорит, Доктор Зойс написал целую кучу книг. Ты прочла их все, саксоночка?

Джейми произнес фамилию писателя на немецкий манер, и я невольно рассмеялась.

– Конечно! И не один раз. У Бри когда-то было полное собрание сочинений – все, что издали на тот момент. Если он написал потом новые книжки, Роджер, скорее всего, покупал их для Джема и Мэнди. Кстати, американцы произносят фамилию автора «Сьюз». Не знаю, сколько он прожил – то есть проживет. В 1968-м он еще писал.

Джейми кивнул с мечтательным выражением лица.

– Вот бы и мне их прочесть! Может, Брианна знает кое-что наизусть?

– Скорее Джем. Бри говорит, он читал Мэнди книжки чуть ли не с ее младенчества. А память у нашего внука великолепная. – Вспомнив парочку забавных иллюстраций Сьюза, я улыбнулась. – Попроси дочь нарисовать по памяти слона Хортона или черепаху Эртеля.

– Эртель? – В его глазах запрыгали веселые искорки. – Надеюсь, это не настоящее имя?

– Нет, зато идеально вписывалось в рифму. – Я расколола очередной орех и бросила остатки скорлупы в траву.

– Похоже на женское.

– Однако Эртель – мальчик. Черепаха-девочка никогда бы на такое не сподобилась.

– Что же он натворил?

– Заставил всех черепах своего острова выстроиться в пирамиду, чтобы он смог взобраться наверх и править «всем, на что глядит». Аллегория гордыни и высокомерия. Конечно, женщинам тоже свойственны подобные эмоции, но они проявили бы их более изощренно. И художник не сумел бы это изобразить.

Джейми зачерпнул горсть орехов и рассеянно сжал кулак, раскалывая скорлупу.

– Хм… Тогда какая, по-твоему, аллегория скрывается в «Зеленых яйцах с ветчиной»?

– Полагаю, идея в том, чтобы дети не привередничали в еде, – с сомнением предположила я. – Или чтобы не боялись пробовать новые проду… что ты делаешь?!! – Джейми бросил пригоршню арахиса в таз вместе с кожицей и скорлупой.

– Тебе помогаю, – ответил Джейми и зачерпнул новую горсть. – Иначе ты весь день так просидишь, перебирая их по одной штучке. – Следующая порция орехов и мусора полетела в таз.

– И как я буду выковыривать оттуда скорлупу? На это уйдет…

– Мы их вывеем, – прервал меня Джейми, кивнув подбородком в сторону дальнего склона горы Роан. – Видишь, как деревья клонятся от ветра? Надвигается буря.

И правда: за вершиной скопились тучи; бледные листья редких осин трепетали на ветру, а сосновые кроны словно подернулись темно-зеленой рябью. Я кивнула и, взяв несколько орехов, раскрошила пальцами скорлупу.

– Фрэнк, – выпалил вдруг Джейми, и я замерла. – Вернее, его книги…

– Что?

Он сказал «Фрэнк»?.. Я не верила собственным ушам. В глубине души шевельнулось смутное чувство тревоги.

– Хочу кое-что о нем спросить, – небрежно бросил Джейми, старательно делая вид, что поглощен арахисом.

– Что именно? – Я отряхнула юбку от арахисовой шелухи и посмотрела на мужа. По-прежнему не глядя на меня, он раздавил очередную пригоршню. Но на миг его губы сжались.

– Там на обложке его портрет – то есть фотография. Мне стало интересно, сколько лет ему было, когда сделали это изображение?

Я удивилась, однако напрягла память.

– Дай-ка подумать… когда он умер, ему было шестьдесят…

Меньше, чем мне сейчас! Я невольно прикусила нижнюю губу, и Джейми пристально на меня посмотрел. Опустив глаза, я смахнула остатки орехов.

– Пятьдесят девять. Фотографию сделали специально для обложки. Я точно помню, потому что для шести предыдущих книг он использовал другой снимок, более ранний. Еще шутил: не хочу, мол, чтобы люди при встрече заглядывали мне за спину, ожидая увидеть кого-то вдвое моложе. – Я улыбнулась воспоминаниям, но, встретившись с мужем глазами, насторожилась: – А почему ты спрашиваешь?

– Мне часто хотелось узнать, как он выглядел. – Джейми посмотрел на таз с арахисом и рассеянно потянулся за очередной порцией. – Когда я молился за него.

– Ты за него молился? – Я даже не пыталась скрыть изумление в голосе, и муж бросил на меня мимолетный взгляд.

– Да. Ну а что мне еще оставалось? – с горечью усмехнулся он и смущенно кашлянул. – «Храни тебя Господь, чертов англичанин!» Вот что я повторял в молитвах, когда думал о тебе и ребенке долгими ночами. – На мгновение сжав губы, он продолжил: – И еще мне очень хотелось узнать, как выглядит наш малыш.

Я легонько сжала его большую сильную руку, похолодевшую от осеннего ветра. Джейми перестал очищать арахис и вздохнул, расслабив плечи.

– А каким ты представлял Фрэнка? Таким, как на фотографии? – полюбопытствовала я, убирая руку. Джейми тут же зачерпнул новую порцию орехов.

– Нет. Ты ведь никогда не описывала его внешность.

На то была чертовски веская причина, – подумала я. – А ты никогда и не спрашивал. Что вдруг изменилось?

Он пожал плечами и продолжил с легкой ироничной улыбкой:

– Мне нравилось представлять его лысеющим коротышкой с брюшком. Хотя я не сомневался, что он умен, – ты никогда не полюбила бы дурака. И насчет очков я угадал. Только думал, что оправа у них золотая, а не черная. Из чего она, из рога? Или темного черепашьего панциря?

Я фыркнула, хотя его расспросы меня немного смущали.

– Это пластик. Фрэнк и правда не был дураком. – Отнюдь… – По спине пробежали мурашки.

– Он был честным человеком?

Раздался треск скорлупы, и очередная горсть орехов со стуком упала в таз. В воздухе чувствовался запах дождя и густой, сладковатый аромат арахиса.

– В основном да, – медленно ответила я, глядя на мужа. Он склонил голову над орехами, поглощенный процессом. – Конечно, у него были свои секреты. Как и у меня.

В любви всегда найдется место секретам – так ты сказал мне однажды… Однако сейчас между нами не осталось ничего, кроме правды.

Издав неопределенное шотландское хмыканье, Джейми бросил в таз последнюю пригоршню арахиса и посмотрел мне в глаза.

– Думаешь, ему можно доверять?

Ветер теребил его волосы, а лицо казалось темным на фоне облачного, но все еще яркого неба. Я невольно поежилась от жутковатого ощущения, что кто-то стоит у меня за спиной.

– Что ты имеешь в виду? – Мой голос дрожал от волнения. – Ведь когда-то ты доверил ему самое дорогое. Нас с Брианной.

– Тогда у меня не было выбора. А сейчас есть. – Он выпрямился, отряхивая ладони от остатков арахисовой шелухи, которую мигом подхватил порыв ветра.

Я сделала глубокий вдох, чтобы унять внутреннюю дрожь, и смахнула с лифа частички скорлупы.

– Сейчас есть? Хочешь сказать, тебя интересует достоверность описанных в книге событий?

– Да.

– Фрэнк был историком, – твердо заявила я, не решаясь обернуться. – Он бы не стал подтасовывать факты. Не смог бы. Как Роджер не стал бы менять текст Библии. А ты – намеренно лгать мне.

– Тебе ли не знать, что такое история, – отрезал Джейми и встал, хрустнув коленными суставами. – А насчет лжи… все порой лгут, саксоночка. И я не исключение.

– Но со мной ты был честен.

Джейми не стал оспаривать мое утверждение.

– Захватишь миску? – бросил он, вынося таз во двор.

Ветер тут же надул его рубашку, словно парус. Из-за гор наползали тучи, запах дождя в воздухе стал еще острее. Вот-вот разразится буря.

Меня охватило странное чувство, к которому примешивалось возбуждение. Входная дверь была открыта нараспашку, парусиновый полог сдвинут в сторону. Ветер со свистом проносился мимо, задувая под юбки, и мчался в дом; в хирургической позвякивали стеклянные пузырьки, в кабинете Джейми шуршали бумаги.

По дороге на кухню я заметила у мужа на столе книгу Фрэнка и, поддавшись внезапному порыву, зашла в кабинет. Но сперва невольно оглянулась, хотя поблизости никого не было.

«Душа мятежника: шотландские корни Американской революции». Фрэнклин У. Рэндолл.

Книга лежала раскрытыми страницами вниз. Обычно Джейми никогда так не поступал. Он обязательно использовал что-то вместо закладки – листья деревьев, птичьи перья, ленту для волос… Однажды я раскрыла книгу, которую он читал, и обнаружила там высушенное тельце раздавленной ящерки. Джейми всегда закрывал книгу, чтобы не повредить переплет.

Фрэнк смотрел на меня с обложки спокойным, непроницаемым взглядом. Я слегка коснулась его лица под прозрачной пленкой, чувствуя смутную печаль, раскаяние и, признаться (какой смысл таить секреты от самой себя?), облегчение. Все давно в прошлом.

Как ни странно, ощущение чьего-то присутствия за спиной исчезло, стоило мне зайти в дом.

Я взяла книгу, чтобы закрыть ее, и невольно заглянула внутрь. Вверху страницы значился заголовок: «Глава 16. Партизанские отряды».

Захватив большую миску из кремового фарфора (Джейми привез ее из Салема), я вышла на улицу. И даже не взглянула на книгу, которая – теперь должным образом закрытая – осталась на столе, однако подспудно чувствовала ее присутствие.

Джейми принялся вывеивать арахис, пересыпая горсти смешанных с шелухой орехов из одной руки в другую. Ветер подхватывал и уносил легкие скорлупки и кожицу, а более тяжелые ядрышки со звонким стуком падали в миску. Дуновение усиливалось, грозя превратиться в настоящий ураган, сметающий все на своем пути – включая орехи. Я присела возле миски, выуживая остатки скорлупы.

– Значит, ты прочел книгу? – спросила я через некоторое время. Джейми молча кивнул, не глядя на меня. – Ну и как тебе?

Муж снова хмыкнул по излюбленной шотландской привычке, с бряцаньем отправил в миску последнюю порцию арахиса и опустился рядом со мной на траву.

– Думаю, паршивец написал ее для меня, – резко выпалил он.

Я округлила глаза.

– Для тебя?

– Да. Он словно говорит со мной. – Джейми смущенно приподнял плечо. – Между строк. По крайней мере, мне так показалось. Хотя, может, я просто схожу с ума. Это самое логичное объяснение. Но все же…

– Говорит с тобой?.. В тексте есть что-то, имеющее отношение к нам? – осторожно спросила я. – По-моему, это неизбежно. Учитывая, в каком месте и времени мы сейчас живем.

Он вздохнул и поежился, словно рубашка вдруг стала ему мала, – хотя надуваемая ветром ткань свободно вздымалась на плечах, подобно парусу. Я давно не видела его таким, и сердце сжалось от неясной тревоги.

– Фрэнк… – Джейми тряхнул головой, подбирая слова, и упрямо повторил: – Он говорит со мной. Фрэнк знает меня – знает, кто я, – с нажимом произнес муж и посмотрел мне в лицо. Его голубые глаза казались темно-синими. – Он знает, что за шотландец отнял у него жену, и обращается напрямую ко мне. Будто стоит за спиной и шепчет на ухо.

Я невольно отшатнулась, и Джейми удивленно моргнул.

– Звучит жутковато, – сказала я, ощущая неприятный холодок в затылке.

Улыбнувшись уголком губ, Джейми прервал свое занятие и взял меня за руку. Это меня немного успокоило.

– Мне тоже не по себе, саксоночка. Не то чтобы я возражал – в конце концов, каждый имеет право говорить что вздумается. Вот только зачем?

– Ну… Может… – неторопливо сказала я. – Что, если он сделал это ради нас?

Я кивнула в сторону далекого ручья, откуда доносился детский визг: судя по всему, Джем, Жермен, Мэнди и Фанни ловили пиявок. Облизав пересохшие губы, я продолжила:

– Скорее всего, он узнал, что ты не погиб тогда. А значит, мог предположить, что Брианна отправится тебя искать. Возможно, он и меня нашел – здесь, в прошлом.

Внезапно я почувствовала полную опустошенность. Одному Богу известно, какую информацию обо мне мог найти Фрэнк в омуте старинных документов. И продолжал копать дальше, ничего мне не говоря, – когда мы еще жили под одной крышей!

– Он ведь не упоминал меня? В своей книге? – еле слышно выговорила я, с трудом шевеля губами. Холодная капля стукнулась о мою щеку: на фартуке тут же расплылись четыре мокрых пятна.

– Нет. – Джейми встал и протянул мне руку. – Пойдем в дом, a nighean. Дождь начинается.

Мы едва успели зайти внутрь – с тазом, миской и урожаем арахиса; за нами гурьбой ввалились слегка намокшие Жермен, Джемми, Фанни, Мэнди, Эйдан Маккаллум и Аодх Макленнан. Дети набрали в саду полные руки овощей.

Нас поглотил водоворот домашних дел – нужно было перетереть арахис, отправить подошедшее тесто в печь, отмыть от грязи молодую репу, опустить зелень в миску с холодной водой (чтобы не увяла), раздать детям по маленькой узловатой морковке (вместо конфет), затем нарезать хлеб и сделать сэндвичи, одновременно запекая в золе сладкий картофель и готовя теплый соус из бекона к тушеным овощам, – так что разговоры о Фрэнке и его книге пришлось отложить. К счастью, незримому соглядатаю у меня за спиной (если он вообще был) хватило такта отступить на время в сторону.

* * *

К окончанию ужина дождь так и не прекратился. Убедившись, что Маккаллумы и Макленнаны не собираются беспокоиться о местонахождении сыновей, Джейми принес сверху матрасы, и все дети вповалку улеглись спать перед очагом.

Затем он развел огонь в нашей спальне – к приглушенному смолистому аромату дров добавился запах сухого елового хвороста и веток пекана. Джейми лежал на кровати в одной ночной рубахе; от него приятно пахло теплым мехом животных, прохладным сеном и арахисовым маслом. Он лениво листал «Медицинский справочник Мерка», который я оставила на прикроватном столике.

– Пытаешься гадать по моей книге? – пошутила я, распуская стянутые в узел волосы. – Обычно для этого используют Библию, но, думаю, Мерк тоже сойдет.

– Даже в голову не пришло. – Он закрыл книгу и с улыбкой протянул ее мне. – Хотя почему бы не попробовать? Ты начинай.

– Ну хорошо. – Я взвесила книгу в руках, ощущая приятную тяжесть и шероховатость кожаного переплета. На мгновение зажмурилась и, открыв наугад, пробежала пальцем по странице. – Посмотрим, что тут у нас.

Джейми снял очки, придвинулся ко мне и прочел отмеченное место:

– Поскольку данное заболевание не имеет однозначной и четко выраженной симптоматики, для постановки диагноза требуется длительное наблюдение и тщательные обследования. – Он поднял на меня глаза. – По-моему, весьма точное описание нынешней ситуации.

– Да уж, – согласилась я и захлопнула книгу, испытывая некоторое успокоение. Джейми хмыкнул, забрал у меня книгу и положил на столик.

– Длительное наблюдение мы и так уже ведем, – бросил он равнодушно. – А что касается обследований… – На его лице появилось задумчивое выражение. – Хм… интересная идея. Надо бы над ней поразмыслить.

– Вот и отлично, – сказала я, обеспокоенная внезапным интересом мужа к рекомендации из справочника. Что за гипотезу он собирался проверять с помощью «тщательных обследований»? Хотя в глубине души догадывалась.

– Могу почитать ее тебе, если хочешь, – предложила я, нервно сглотнув. – Книгу Фрэнка.

При мысли о чтении «Души мятежника» – последней книги Фрэнка – у меня возникло состояние, которое я с ходу и без всяких обследований диагностировала как «мандраж». Что, если Джейми прав и книга действительно содержит некое личное послание? Лучше об этом не думать…

Он удивленно посмотрел на меня.

– Ты? Еще чего!

Тут снизу послышалось дружное хихиканье и приглушенный визг. Джейми обреченно закатил глаза, встал и натянул ботинки. Приподняв бровь, он переглянулся со мной и тяжелой поступью направился к лестнице. Как только он спустился до четвертого пролета, шум резко стих. Джейми озадаченно хмыкнул и быстро сбежал по ступеням. Вскоре из кухни донесся его голос, за которым последовал смиренный гул детских оправданий, хотя слов было почти не разобрать. Через минуту муж вновь показался на пороге спальни.

– Неужели сынишку Макленнанов действительно зовут Оогх? – с любопытством спросила я, когда Джейми присел на кровать, чтобы разуться.

– Аодх, – уточнил он, произнося последний звук более гортанно. Для меня это все равно звучало как «Оогх». – Полагаю, на английском его бы звали Хью. Держи, саксоночка. – Он протянул мне льняное полотенце, в которое оказался завернут сэндвич из восхитительно ароматной арахисовой пасты на ломте свежеиспеченного хлеба с черничным джемом.

– За ужином тебе почти ничего не досталось, – улыбнулся муж. – Ты едва присела, стараясь накормить банду маленьких проглотов. Вот я и решил отложить один – спрятал его на шкафчике с травами. Только сейчас вспомнил!

– О боже… – Закрыв глаза, я с блаженством вдохнула сладковатый аромат. – Джейми… Это чудесно!

Он довольно хмыкнул, налил мне в кружку воды, а затем сел и, обхватив руками колени, принялся наблюдать, как я ем. Я смаковала угощение, с наслаждением пережевывая сладкую массу с кусочками арахиса и зернышками черники на ломте мягкого хлеба из злаков. Проглотив все до последней крошки, я удовлетворенно вздохнула с долей сожаления.

– Я тебе не рассказывала, что взяла с собой сэндвич с арахисовой пастой и джемом, когда вернулась сквозь камни?

– Нет, не рассказывала. А почему именно его?

И в самом деле – почему?

– Ну… Возможно, это напоминало мне о Брианне. Я часто давала ей с собой в школу такие сэндвичи. У нее была металлическая коробочка для еды с маленьким термосом и изображением Зорро.

Джейми удивленно взметнул брови.

– Зорро? Испанская лисичка?[77]

Я небрежно махнула рукой.

– Потом расскажу. Он бы тебе понравился. Но контейнер я брать не стала, а просто завернула сэндвич в лист пластика.

– Как материал, из которого сделаны очки мистера Рэндолла? – спросил Джейми, не успев опустить брови.

– Нет, не совсем. – Я наморщила лоб, пытаясь подоходчивее описать пищевую пленку. – Скорее как прозрачная обертка на его книге – это тоже пластик, только более тонкий. Похоже на невесомый, прозрачный носовой платок.

Воспоминания пробудили в душе легкую ностальгию.

– Я приехала в Эдинбург, чтобы найти печатника А. Малкольма. В какой-то момент у меня вдруг закружилась голова – полагаю, от страха. Пришлось даже сесть. Затем развернула сэндвич и съела. По-моему, тогда я в последний раз ела арахисовую пасту. Это был самый вкусный сэндвич в моей жизни! Проглотила все до последней крошки и выбросила ненужную упаковку.

В памяти отчетливо вспыхнула картинка из прошлого: ветер подхватывает и гонит по каменной мостовой хрупкий прозрачный пластик, затерянный во времени.

– Чувствовала себя как та обертка, – сказала я и сглотнула ком в горле. – Потерянной… А что, если кто-то нашел ее? Интересно, что он подумал? Может, равнодушно прошел мимо, испытав лишь секундное любопытство.

– Скорее всего, – пробормотал Джейми, а затем кончиком полотенца вытер с моих губ остатки джема и поцеловал. – Зато потом ты нашла меня и, надеюсь, с тех пор не чувствовала себя потерянной.

– Никогда. И сейчас не чувствую. – Я склонила голову мужу на плечо, и он поцеловал меня в лоб.

– Саксоночка, ребятишки уснули. Приляжешь со мной?

Я охотно выполнила его просьбу, и мы медленно любили друг друга в свете догорающего очага, слушая завывание ветра и шум дождя в ночи за окном.

Немного позже, уже в полусне, положив руку на теплые округлые ягодицы Джейми, я вдруг подумала о Фрэнке; перед глазами словно наяву предстало лицо с фотографии – знакомые светло-карие глаза за стеклами очков в черной оправе. Лицо ученого: серьезное, умное… честное.